Старов вчитался в разбросанные по карте названия. Не очень дальнее Подмосковье, посёлок городского типа, улица не из главных; на приложенном фото — типичная приземистая многоэтажка, облепленная понизу аляповатыми вывесками каких-то мелких контор. Дом как дом.

— Он тут скрывается? — глубокомысленно спросил Мишка, пытаясь найти в здании на снимке что-нибудь приметное. Сколько таких безликих панелек на просторах родины…

— Его здесь видели, — хмыкнула Ксюша. — Я туда ездила. Ничего особенного, просто жилой дом. Что этому придурку в Подмосковье понадобилось? Они разве не в толпе обычно держатся?

— Ну, не в толпе, но поближе к скоплениям людей, — поправил Старов. — Да, ты права, странновато. Мне кажется, его туда вывезли. Чтобы нам глаза не мозолил… или чтобы под рукой был, если вдруг нужен.

— Для чего он нужен?!

— Для чего-то нужен, раз с ним возятся.

Чьё-то кресло глухо скребнуло колёсиками ламинат. Мишка вскинул голову и столкнулся взглядом с Костиком, выпрямившимся во весь свой немалый рост. Ксюша неприязненно покосилась на Чернова; они так толком и не помирились после неслучившегося Ириного увольнения.

— Миша, на два слова, — резко бросил Чернов. Буравя коллегу взглядом, он вдавил пальцем очки в переносицу, так, что на коже остался красный след.

— Да, конечно, — помедлив, кивнул Мишка. Тщательно закрыл контейнер и убрал в сейф. — Извини, Оксан, позже договорим…

— Да договорили уже, — Тимофеева одним движением беспорядочно сгребла бумаги и выскользнула из-за его стола. — Поеду в «Гекату». Звоните, если что.

Проигнорировав переговорную, Костик решительно вышел из кабинета и направился через коридоры научников к курилке. Мишка запоздало сообразил, почему туда: в разгар рабочего дня там ошиваются разве что нерадивые лаборанты, которых легко шугануть одной лишь силой авторитета, а из-за могучего гула кондиционерных блоков разговор можно подслушать, только стоя в двух шагах. Чернов выудил из кармана пиджака дорогие сигареты, сунул одну в зубы и поджёг небрежным прикосновением; не жаловавший табачного запаха Мишка задержал дыхание и отодвинулся.

— Значит, на Тимофеевой чары, — без предисловий заметил Костик, выдыхая плотный сизый дым.

— Ага. Тоже увидел?

— Ну ещё бы. Ты на неё несколько минут пялился, как баран на новые ворота, — зло процедил Чернов. — Даже цветок у Бармина что-то заподозрил, ей-богу. Менталка?

— Думаю, что да, — Мишка навалился грудью на металлический поручень, чтобы ухватить немного свежего воздуха. Далеко внизу нежились на летнем солнышке выползшие на послеобеденную прогулку управские клерки. — Не хочу… делать поспешных выводов…

— Чего их делать? Насмотрелся я на такое, — он скривился и изобразил зажатой между пальцами сигаретой что-то неопределённо-замысловатое. — Хрен с ним, со спектром — почерк-то не спутаешь. Давно говорил: гнать надо поганой метлой из контроля…

— Это ты его сдал? — не выдержал Старов.

Костя возмущённо фыркнул и закашлялся, давясь дымом.

— Чтобы весь отдел потом три года отмыться не мог?! Я на психа похож? Нет, просто посоветовал Михалычу подписать задним числом увольнение по статье. Пока ещё не поздно, между прочим!

— То-то Верховский злой, как упырь, — пробормотал Мишка себе под нос.

— Ты меня извини, но шеф сам себе яму выкопал! — рыкнул Чернов. — Помнишь, чем всё начиналось? Тогда, когда вы пришли только?

— Помню, — глухо отозвался Старов. — Очень хорошо помню. И кто всю ту гниль в итоге вскрыл, помню.

— А потому что иначе хрен бы Верховский его здесь оставил, — категорично заявил Костя. — Шеф и не хотел! Это Виктор Сергеевич всё с Зарецким носился, ну и что в итоге?

— Да при чём тут это? — буркнул Мишка. Скупые лучи зимнего солнца в просторной кухне, въевшийся в одежду запах крепкого кофе, разложенные на столе карты — первое в жизни серьёзное, самостоятельное дело… Тогда и мысли не возникало усомниться в коллеге. — Слушай, я с тобой ругаться не собираюсь. Лучше пойду дело поразбираю…

— Дело, — Чернов скривился, как от зубной боли. — Не знаю уж, кого Верховский больше наказывает — меня, себя или отдел. Нафига он всё тебе отдал, если ты очевидно не тянешь?

— Кость…

— Что «Кость», — огрызнулся коллега и щелчком швырнул догоревшую сигарету с балкона. — Я всё, блин, сделаю, чтоб это дерьмо разворошить до основания! Шеф думает, что мы тут в песочке копаемся, так пусть утрётся… На, держи, — он сунул Мишке в руки потрёпанную записную книжку в кожаном переплёте. — Отцовская авторская группа. Кое-кто даже ещё жив. Чёрт знает, зачем они тебе, всё равно всё заморозили к лешему и даже мяукать на эту тему запретили. Но у тебя-то теперь допуск…

— Ого, — Старов пролистал первые страницы, исписанные убористым почерком, — спасибо. А ты не знаешь, почему заморозили?

— Официально — нехватка финансирования, — фыркнул Чернов. — А на самом деле кто-то в верхах перетрусил после тульского. Я тебе так скажу, — он выщелкнул из пачки ещё одну сигарету, — отцовы коллеги сидят, как мыши под веником, и на тему ментальной магии вякнуть не смеют. Можешь их мучить, но лучше ройся в фигурантах тульского… В тех, что удрали от следствия.

— Ярик то же самое говорил, — не удержался Мишка.

— А я и не утверждаю, что он идиот, — поморщился Костик. — Лживая сволочь — это да, но далеко не дурак… Ты держи меня в курсе, — он сбавил тон и со значением посмотрел на Мишку. — Шеф же с тебя неразглашение не брал?

— Не брал.

— Вот и прекрасно. Мы вдвоём эту шваль нелегальную под орех разделаем. Вот, — Костя достал из кармана пластиковую карточку без опознавательных знаков и торжествующе помахал перед Мишкиным носом, — допуск к судебным архивам. Отец все свои связи напряг, чтобы раздобыть. Поехали сегодня после работы?

— На Таганку? — бестолково переспросил Мишка. Белый пластик мельтешил у него перед глазами почти гипнотически. — А меня пустят?

— Не пустят — рядом подождёшь, — хмыкнул Чернов. — Список имён я тебе вынесу в любом случае. Дальше — дело техники.

Старов благодарно кивнул. Моральные вопросы они рассмотрят когда-нибудь потом. На благополучном берегу. Костик прав: надо поскорее раскрывать чёртово дело. И шеф тоже прав, когда ругает за сумбур в голове. Вернувшись в кабинет, Мишка плюхнулся в укоризненно скрипнувшее кресло и вытащил из-под стопки черновиков схему, которую, наверное, уже мог бы перерисовать по памяти. Вот бы и в мыслях такой же порядок, строгий, бескомпромиссный…

Шеф позвонил в пятом часу. Отрывисто велел взять походную аптечку и через минуту быть на втором этаже. Старов, некстати вырванный из путаных размышлений, львиную долю отпущенного ему времени искал по всему кабинету хоть какую-нибудь аптечку, под конец догадался сунуться в логово и уже оттуда с пластиковым чемоданчиком в руках кое-как провалился на десять этажей вниз, к оперативникам безопасности. Шеф выразительно глянул на часы и промолчал. Одетый в строгий офисный костюм, он как-то неестественно смотрелся рядом с упакованным в полевую форму Викентьевым.

— Добрый день, Миша, — сухо сказал Евгений Валерьевич, пожимая Старову руку. — Возьми, пожалуйста, сигнальный амулет.

— Без надобности, — Верховский любезно оскалился. — Мы с Михаилом уже бывали в тех местах. Миша, ориентир — село Денисово. Там встречаемся с тульской опергруппой и выдвигаемся к объекту Ясень. Инструкции стандартные.

Старов нервно дёрнул головой, обозначая, что что-то понял. Не очень много. У разлома творится какая-то ерунда, вот что ясно. У «Цепи» точно есть способ через него перебраться, и сегодня она решила им воспользоваться. Отгоняя тревогу, Мишка сосредоточился на полузабытой серии точек на карте. Домики, вперемежку жилые и заброшенные, выгоревшие на солнце поля, безголовая полуразрушенная церковь. У последней топчутся, неправдоподобно изображая туристов, тульские оперативники; отряд в десять человек с сержантом во главе. Подполковничьи погоны московского начальника сподвигли их на мгновенную и однозначную реакцию: поприветствовать и перейти в распоряжение. На штатских — Мишку и Верховского — бойцы косились с профессиональной подозрительностью.