— Да ты что! Тут хоть всю жизнь собирай — не кончится, — гордо сообщила сестра и лукаво усмехнулась: — Не переживай, на пироги хватит. Хорошо постараешься — ещё до конца года Некрасовой станешь.

— Олька! Ты достала!

— А что? Как есть, так и говорю!

Ира утомлённо закатила глаза. Если сестрица так и продолжит её злить, бояться леса будет попросту некогда. На лавочке у забора тридцать восьмого дома грелся на солнышке Семён Васильевич; заслышав шаги, он приоткрыл один глаз, проследил за сёстрами до околицы и снова задремал. Шишковатые пальцы ревниво накрыли висевший на шее Щукина яркий чехол с телефоном.

— Вот ведь жуткий тип, — нимало не смущаясь, заявила Оля. — Вроде и ничего, а иногда как зыркнет, так и не знаешь, что думать.

Ира пожала плечами. Щукин и впрямь не выглядит приятным, но магконтроль против него ничего не имеет. Оля ещё разок на него оглянулась и выбросила из головы, переключившись на дифирамбы местным ягодникам. К лесу они свернули метрах в трёхстах от деревни, там, где начиналась неприметная тропинка через луг — малохожая, в отличие от той, что начиналась прямо у околицы.

— Олька, подожди! — Ира замерла, встревоженно хлопая себя по карманам. — Я телефон дома оставила!

— Я тоже, — легкомысленно отозвалась сестра. — Потеряется ещё.

— Так нельзя! А вдруг заблудимся?

— Ты опять за своё? — Олька страдальчески закатила глаза. — Не заблудимся. Я этот лес знаю, как свои пять пальцев. Не отставай, и всё хорошо будет.

— Оль…

— Ну что? Ещё полчаса туда-сюда ходить будем? — сестра раздражённо потянула Иру за руку. — Пошли! Там плутать-то негде…

Залитая солнцем лесная опушка и впрямь не выглядела опасной. Ира глубоко вдохнула, успокаивая себя; в крайнем случае она всегда сумеет позвать на помощь. Оля всучила ей две корзины и принялась поучать, тыкая пальцем то в низкорослые ободранные черничники, то в колючие кусты не то малины, не то ежевики.

— Я помню, как выглядят съедобные ягоды, — проворчала Ира.

— Вот и молодец, — Оля снисходительно похлопала её по плечу. — Не отставай, помнишь?

— Помню-помню…

До потайных Олькиных ягодников идти пришлось прилично. Обведя широким жестом усыпанную тёмно-синими бусинками поляну, сестра лучезарно улыбнулась и тут же, усевшись на корточки, принялась проворно обрывать чернику с коротких стебельков.

— Оглянуться не успеешь, как полные корзины наберём, — сообщила сестра, не отрываясь от своего занятия. — Давай, чего стоишь?

Действительно, чего? Ира устроила корзину в мягкой траве и потянулась к ягодам. За Олькой приходилось приглядывать: увлечённая занятием сестрица норовила уползти куда-нибудь из поля зрения, уверяя, что она на минутку и всё равно тут рядом. Пальцы быстро окрасились лиловым соком; корзина и впрямь наполнялась стремительно. Может, правда получится управиться за часик-полтора и вернуться домой до темноты. Дни летом длинные, хотя уже и пошли на спад после солнцестояния…

— Оля! Ты где? — в очередной раз окликнула Ира, не без труда разгибая колени. К таким интенсивным физическим упражнениям она не привыкла.

— Здесь, — отозвалась из-за развесистых кустов невидимая Олька. — Ползи сюда, тут прямо красота!

Ира подхватила корзины и пошла на зов. Срезая приличный крюк по ягодным полянам, она кое-как перелезла через давным-давно упавшее замшелое дерево; джинсы безнадёжно вымазались во влажной грязи. Дождей давно не было, но здесь, под сплошным зелёным пологом, и без них сыро и прохладно. Ира поставила корзины наземь и предприняла бесплодную попытку отряхнуть штаны, но лишь ещё больше размазала комки жирной земли, полусгнившей коры и спутанных мшистых волосинок.

— Стирать придётся, — буркнула она себе под нос.

Корзины вдруг сами по себе лениво качнулись. Где-то невдалеке загудело; земля задрожала, словно рядом, совсем близко к поверхности, промчался на всех парах поезд метро. Ира испуганно огляделась.

— Оль! Это чего было? — спросила она, стараясь не кричать слишком громко.

— Фиг знает. Может, лес валят, — жизнерадостно отозвалась сестра. Голос звучал левее и дальше, чем было в прошлый раз. — Ты идёшь или нет?

— Иду, иду, — Ира подхватила корзины и, чуть скорректировав курс, вновь двинулась к сестре.

Возле толстой старой берёзы снова пришлось остановиться, чтобы завязать шнурок. Олька прекратила шумно возиться; наверное, наткнулась на новый обильный черничник и кропотливо обрывала по одной налитые соком ягоды. Ира двинулась в сторону приметного куста с красноватыми ветками, ещё раз огляделась и поняла, что совершенно не соображает, где стояла пару минут назад. Поваленное бревно скрылось за густыми зарослями, берёза тоже куда-то делась. Вдоль позвоночника волной прокатился жар и тут же следом за ним — холод. Ира прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Спокойно. Сестра тут, за кустами, сгребает в корзину лесные дары…

— Оль, — окликнула она, озираясь в поисках тёмной сестриной толстовки. Нашла в чём тащиться в лес! — Ты где? Я тебя не вижу.

Ей никто не ответил. Слабенький сквозняк вяло качал низкие ветви; косые лучи солнца едва пробивались сквозь густые древесные кроны. Ира, повысив голос, повторила зов. Её жалобное «ау» растворилось в чаще, перебитое птичьим пением и шумом листвы.

— Спокойно, — громко сказала она вслух. — Спокойно. Всё хорошо.

Как же, хорошо… Что случилось с Олей? Только что отвечала вполне отчётливо, и вот в паре шагов перестала отзываться. Потеряла сознание? От чего? Или, может, они здесь не одни?.. А она только что вопила на весь лес, как последняя дура! Ира поспешила убраться с полянки и, лишь отбежав куда глаза глядят на пару десятков шагов, сообразила, какую глупость сделала. Как теперь понять, откуда она пришла? Где деревня?

— Всё хорошо, — прошептала она сама себе и торопливо потянула из-под воротника тонкую цепочку. Пусть лучше Ярослав её потом отчитает за паникёрство, чем… чем случится что-то плохое. Ира зажмурилась и до боли в костяшках пальцев сжала крохотный кулон.

Ничего не произошло.

Прозрачная синяя капелька осталась прохладной. Может, не сработала повреждённая магия, а может, Зарецкий попросту слишком занят. Ира закусила губу, чтобы не захныкать от страха и жалости к себе. Помощи нет, телефон остался дома, а с Олей что-то случилось… Дрожа всем телом, Ира поставила тяжёлые корзины на землю и подобрала крепкий сук; не ахти, но внушает хоть какое-то спокойствие.

— Кто здесь? — собственный голос показался ей не громче комариного писка. — Оля! Ау!

Чаща отвечала безмолвием. Ира огляделась, пытаясь отыскать хоть какие-то ориентиры. Развесистый куст с блестящими листьями и гроздьями мелких белых цветов попросту невозможно было не заметить, но Ира могла бы поклясться, что прежде его не видела. Что советуют спасатели: выбираться или стоять на месте? Развести костёр или залезть на дерево? Стараясь не упускать из виду приметный куст, Ира обошла, сколько хватило храбрости, несколько смежных полянок, покрытых нетронутыми черничными зарослями. Ни примятой травы, ни брошенной корзинки, ни малейшего движения среди листвы. Лес смолк и замер, незнакомый, однообразный, враждебный. Словно… внутри морока.

Ира обхватила себя за плечи, пытаясь унять дрожь. От холода или от страха — поди разбери. Оставаться на месте невыносимо; куда-то идти — бесполезно или, может, даже опасно, но так хотя бы по чуть-чуть отступает напавшая на неё оторопь. Судорожно сжимая в руках свою хлипкую дубинку, Ира побрела навстречу сквозящему сквозь лесной полог солнцу.

Всё это — ночной кошмар, то ли сбывшийся наяву, то ли порождённый недобрыми чарами. Меж деревьями торчали из земли, целясь в почти невидимое небо, высокие заострённые шесты; слабый ветерок вяло трепал привязанные к их вершинам длинные цветные ленты, поблекшие от времени и влаги. Ира их помнила. Выгнутые, похожие на кости чудовищной рыбины жерди надёжно врезались ей в память почти двадцать лет тому назад. Тогда, в детстве, непонятная ограда почему-то напугала её едва ли не больше, чем тёмная лесная чаща. Бояться глупо; в конце концов, это след присутствия человека, а значит, люди сюда время от времени забредают. Она ведь встретила здесь тогда хмурого незнакомого парнишку, безошибочно указавшего в сторону Ягодного. Олька права: местные знают эти леса как свои пять пальцев…