— Будь честен с собой, — загоняет Бэк разъедающие слова в ухо Питеру, раздвигая его ноги еще шире. Резко входит в него, оставляя жгучими поцелуями алые цветы на его шее. Питер учащенно дышит, срывается на всхлипы то ли болезненности, то ли удовольствия. Не удирает, не бежит.

Квентин хищно улыбается, нависает зверем. Выдирает признание из его рта. Питер позволяет. Оскверненный его руками и ложью, он понимает, чего ему не хватало в том Квентине. Страсти, граничащей с сумасшествием, рук на теле, до синяков и отметин. Гуляющей по губам зловещей ухмылки. Питер не страдает мазохизмом, но с Квентином — сейчас он это знает, — по-другому и быть не может. Знает и то, что его безудержно к нему тянет, дело не в физике или химии, а чем-то неистовом, осязаемом на кончиках пальцев.

Это походит на сражение против самого себя. Питера выгибает, тянет к Бэку магнитом. Он загребает пальцами отросшие волосы, бесстрашно глядя в его лицо, закидывает сильнее ноги на бедра. От любви до ненависти не один шаг, а несколько визитов к психиатру. Питеру они не светят. Не с Бэком, когда он вжимает его в кровать точными рывками, сменяющиеся наслаждением и задушенными стонами Питера. И только на самой грани, когда их дыхание окончательно сбивается, никаких мыслей в голове не остается, Питер признается себе, что сделает все, чтобы вновь оказаться с Квентином наедине.

Все заканчивается быстро, хотя до этого казалось желанной вечностью. Питер тяжело дышит, покрываясь мурашками, словно температура в комнате упала градусов на десять. Он опять ведется, но с каждым разом принять это легче.

Когда Квентин опускается рядом, убирая руку с его тела, Питер ощущает истому одиночества. Больше Квентин не беспокоится о нем после, а Питер и не знает, нужно ли ему это. Вместо этого Бэк вытягивается на кровати, утомленный и притягательный, и через несколько минут говорит.

— Тебя Осборн ищет.

— Что?

— Того, кто скрывается за маской Паука. К слову, провернуть это не так уж и сложно. Жди гостей.

Питер смотрит на него чуть осознаннее, сжимает пересохшие губы. Ненавидит себя за осознание того, насколько Квентин привлекателен. По телу расползается неприятная прохлада и утомленный зуд в мышцах. В голубых глазах, замутненных негой, мелькает раздражающая усмешка.

— Что, не облегчишь ему задачу?

— А нужно?

Питер вздыхает, откидываясь на подушки. Чувствует, как на шее горят отметины, обещающие сойти через пару часов. Сейчас это не кажется чем-то сумасводящим. Но и ужасным тоже.

Потому что у Квентина виднеются такие же.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Ты и так со своими людьми в черном на два шага отстаешь.

— Зачем?

Питер упертый. Квентин развлекается.

— А зачем мы здесь встречаемся?

— Мы можем перестать.

У Питера вырывается это непроизвольно и он тут же жалеет о сказанном — вдруг Квентин примет за чистую монету?

Но тот лишь посмеивается.

— Да что ты? — Бэк качает головой. — Прямо так возьмешь и перестанешь? И не страшно тебе, что я соглашусь?

Питер силится проигнорировать. Удается, когда становится совсем холодно, а Бэк удаляется в душ. Сокрушаясь, Питер переворачивается, расслабляется на кровати. Обычно он собирается и убирается тут же, но сейчас неосознанно медлит.

Квентин редко разглагольствовался о «работе». Точнее, не так уж и редко, просто истины в этом было немного. Питер ему не доверял, и не сказать, что сегодняшнее сообщение заставляет напрячься. Это ожидаемо. Это может быть правдой, его ищет сейчас каждый второй.

Напрягает, что сказано в такой обстановке.

Обуреваемый тяжелыми мыслями, он запоздало одевается. Настолько запоздало, что сталкивается с Квентином в коридоре. Тот в длинном синем халате, вышел не из ванной, а будто из фильма, даже мокрые волосы зачесаны назад неестественно идеально. Он обманчиво не кажется сейчас устрашающим, но, если честно, Питеру никогда так не казалось. Он выглядит человеком, которого Паркеру не посчастливилось узнать чуть больше, чем другим.

— Питер?

Никто не произносит его имя так, как Квентин, лаская языком каждую букву. Еще один повод для бегущих по телу мурашек. Их взгляды соединяются, прошибают электрошоком. Питер не может сказать, чья инициатива тому виной, но следом соединяются их губы. Квентин притягивает его к себе, награждает чувственным поцелуем, так похожим на прежние. Питер обнимает его за шею, ощущая, как тугая пружина в солнечном сплетении немного слабеет.

— Зря одевался.

— Зря запугивал.

Квентин улыбается. Рюкзак с плеча Питера падает с грохотом на пол, а сам он оказывается втянутым не только в ванную, но и в главную аферу своей жизни.

========== 16. ==========

16.

Питер выползает из спальни Квентина. Он, в общем-то, не часто остается у него, но каждый раз все идет как-то странно. Вот и сегодня его тревожат блики света из гостиной. Свет в конце тоннеля, не иначе.

Питер проходит в комнату и рассеянно оглядывает рабочий стол, за которым сидит Квентин. В рамки обычного он не вписывается — огромная интерактивная панель и пара экранов. А еще подсоединенный дрон и несколько проводов.

— Я работаю, — предвосхищает очевидный вопрос Квентин.

— Работа на дому? — уточняет Питер, бросив взгляд на часы. Час ночи. Квентин ложиться не собирался, судя по всему.

— Если бы кто-то одолжил мне Эдит, было бы гораздо проще.

— Не надейся, — сонно морщится Питер, усаживаясь на край дивана. Спать перехотелось, а вот любопытство проснулось. Интересно же.

— Я не надеюсь, я беру то, что мое.

— Ну, попробуй. Опять скинешь меня в реку?

— Да. Ты мешаешь. Ты мешаешься гораздо больше, чем я тебе.

В этом признании скрежещет наждачка по металлу. Питер не ожидает таких слов, замирает на мгновение. Но Квентин не продолжает тему, и он едва заметно переводит дух, собираясь с мыслями. Встряхивает лучше всякого будильника.

— Можешь просто прекратить свои затеи.

— А ты можешь прекратить защищать город.

— Только когда ты со своими друзьями распустите вашу корпорацию злодеев.

— Я не работаю на Осборна и его шайку, — ожесточенность повисает в воздухе и Квентин зло смотрит на Питера. Мельком и остро. Питер не вздрагивает, но взгляд отводит.

Бэку проще с Питером говорить на серьезные темы, когда он в костюме и желательно вне его дома. А не когда с трудом тянет на семнадцать, сидит перед ним, заспанный и с растерянным взглядом. Питера в такие моменты хочется прятать от всего мира, пусть Квентин себе в этом никогда не признается.

— Мне уйти?

— Сиди уж, — насмешливо тянет Бэк, на самом деле не желая его прогонять. Только Питер такому снисхождению не радуется. Почему-то.

— А стоило бы, — бормочет он, сворачиваясь на диване.

— Да что ты?

Питера тут же тянет оправдаться, но он усмиряет порыв.

— Я же не читаю твои мысли. Вот что ты сейчас делаешь?

— Если бы я хотел тебя подставить — я бы сделал это, — зато Квентин с легкостью читает его. — Видишь ли, с твоей анонимностью это не требует усилий. Ты не сможешь оправдаться.

— И почему ты этого не сделал?

— Всему свое время.

Питер не отвечает. Квентин возвращается к экрану, покрытый синеватым освещением. Придает чертам его лица выразительности.

Квентин очень умен. Дело не только в технологии, голограммах, уровне организации, но и в реализации. Питер всегда помнит, что нужно бояться его расчетливости, что он вполне может быть прямо сейчас втянут в очередной план. И все же, ничего не предпринимает.

Есть в этом какая-то ирония, думает Питер, сворачиваясь на диване. Когда он полностью доверял Квентину, то нарвался на самый большой обман в своей жизни. А теперь находится в постоянном напряжении и становится параноиком, но ничего не происходит.

Может, все еще впереди.

— Чего бы тебе хотелось?

Неожиданный вопрос вытягивает Питера из размышлений и он сталкивается взглядом с Бэком. Тот смотрит спокойно. Ответ один — нормальной жизни. Но Питер не совсем понимает, что именно хочет услышать Квентин.