Квентин переводит на Викторию взгляд, в котором черти зажигают огонь для будущих грешников. Начать — с возобновления старых контактов, но первым делом он бросит курить. Теперь уж точно навсегда.

Комментарий к 25.

Не совсем спайдистерио, но меня так поразила новая серия ВандаВижен, что я не могла не.

========== 30. ==========

30.

Квентин исчез. И Питеру радостно. Должно бы быть. Свалился неподъемный груз с его плеч, растворилась сама собой неразрешенная проблема. Не нужно искать оправданий ни себе, ни ему, не нужно лукавить и врать больше обычного. Казалось бы, все просто и очевидно.

Только Питеру кажется, что кровавая рана внутри разрастается с каждым днем все больше.

Когда Фьюри сообщил, что Бэк сбежал, избавившись от датчика, Питеру сделалось почти легко. Это объяснило многое и даже прибавило очков самому Квентину. Питеру так хотелось верить, что Бэк не причинил бы ему столько боли без повода, однако гарантий у него нет. Но все равно легче. И разом хуже.

Делать ничего, он продолжает жить, как жил раньше, пытается приблизиться к версии нормального человека. Готовится к экзаменам, восстанавливает общение с редкими знакомыми, приглядывает краем глаза за Осборном — и никогда не признается себе, что надеется заметить поблизости Бэка. Тот испарился, и даже Эдит его не отыскать. И когда Питер вечерами гипнотизирует взглядом телефон, он сходит с ума вдвое больше, чем днем. Сообщение будет приравнено к поражению, хотя Питер не уверен, что Квентин догадывается об их безмолвной дуэли.

Постепенно Питер вылезает из депрессии и бесконечного напряжения, преследующего его последние полгода. Вокруг расцветает мир, выпускной класс, бывшие знакомые. Питер впервые за долгое время чувствует себя обычным непримечательным парнем. Ловит воришек в Квинсе, на выходных тусуется с Недом, а по вечерам разговаривает с Мэй. Сдает выпускные экзамены, переживает выпускной, и наконец объясняется с ЭмДжей, потому что как никто понимает ее разбитое сердце. И пытается не думать о Квентине Бэке.

Три месяца назад ему хотелось лезть на стену — сейчас тоже хочется. Но меньше. Питер верит, что это пройдет. Ему ведь становится легче. Такие отношения, как были у них — это не классно. Ему гораздо лучше без Квентина. Надо бы так считать. Вот Питер и пытается, с попеременным успехом.

Не признаваться же себе, что он чертовски тоскует.

31.

Питер с трудом открывает глаза, цепляясь за край сознания. Он лежит на бетонном полу, придавлен неизвестным будущим. В голове туман, через который доносятся приглушенные голоса.

— И что теперь с ним делать?

Питер переводит взгляд выше, цепляется за смутные фигуры, одна из них ему знакома. Норман. Обсуждает с подельниками, кажется, его судьбу, а он не может даже голову повернуть, парализованный каким-то… Чем?

Огромным усилием он возвращает себя в памяти раньше на пару минут — или пару часов?

Попытки отыскать базу Осборна не желали венчаться успехом, но Питер почти наверняка знал, что тот проводит незаконные опыты. Полагая, что все происходит за дверьми «Оскорп» — на нижних этажах засиявшей зеленым свечением Башни, — он нанес туда визит, но догадка не подтвердилась.

Сегодня Эдит привела его небольшое расследование к заброшенной стройке. Его заметили, но не подняли тревогу — за это Питер поплатился. Крошечный дротик уколол шею с одного меткого выстрела, и вот, никчемный и обездвиженный, он беспомощно валяется на ледяном полу заброшенного здания.

Адреналин разливается по телу, что должно придать сил, но вместо этого Питеру кажется, что его сердце вот-вот разорвется. Он не может пошевелиться, только пытается сфокусироваться взглядом на Осборне. На силуэт рядом с ним наброшен халат — ага, неужели он угадал с местом? — и тут же пара охранников в черном.

— Человек-Паук, — Питер понимает, что его пробуждение не осталось незамеченным — к нему обращается Осборн. Вживую он выглядит старше, чем на экране, о стрелки на идеально отглаженном костюме, можно порезаться.

В ту же секунду Питер понимает, что он без маски. Ситуация во мгновение ока делается еще хуже.

— Или лучше Питер? Мне без разницы, но тебе звать меня Норманом не разрешается, учти.

Осборн делает шаг ближе, и Питер силится не поддаваться страху неизвестного. Беспомощный, неподвижный и совершенно бестолковый, раз полез сюда в одиночку, даже не предупредив Неда.

— Так что нам с тобой делать? Ты уже не первый раз вторгаешься без разрешения на мою территорию, за такое и в суд можно подать.

Если бы Питер мог, он бы усмехнулся. Только судебных процессов ему и бояться в таком положении.

— Может, мне позвонить в твою школу и сказать, чтобы тебя оставляли после уроков? А, сейчас же каникулы. Тогда тете, чтобы устроила домашний арест. Или…

— Или забрать его на опыты?

Этот голос издалека Питер узнает из тысячи — и приступ потрясения позволяет ему едва уловимо шевельнуть плечом. Уже неплохо.

Гораздо хуже то, что рядом с Норманом появляется Квентин.

— А я-то думаю, что происходит. Привет, Питер, — Бэк подходит и снисходительно смотрит на него сверху вниз, — плохо выглядишь.

Про Квентина такого не скажешь. Зрение Питера приходит в себя, и он видит его почти четко. Высокомерного и высокого, очень спокойного, точно питающегося от ярости Питера, вырывающейся в хриплом дыхании.

— На опыты? — Осборн будто задумывается над предложением. — А это идея.

По крайней мере, думает Питер, его догадки насчет хобби Нормана оказались верны. Разве что, не хотелось бы проверять результат на себе.

— Это будет интересно. Но вдруг он захочет сделать правильный выбор.

Осборн склоняется, и Питер смотрит ему прямо в глаза. Холодные, расчетливые и не вполне нормальные.

— Давай к нам? Терять нечего, Мстители про тебя забыли, да и спонсора больше нет. Как тебе вариант побыть собачкой на поводке у другого миллионера? Я, конечно, не Старк, но использую людей не за обожание, а за деньги.

Питера и без того давит к земле, но слова падают сверху последним камешком.

— Честная сделка. Ну как? Давай, ты можешь говорить.

— Нет, — выскребает Питер через слепую ярость, зло глядя на Осборна.

— У него всегда были слабости в отношении геройства, — говорит Квентин, оставаясь вне поля зрения, — он никогда…

Его слова прерывает странный и резкий гул, исходящий из-под земли. Питер чувствует его всем телом — и тут же где-то внизу взрывается сирена.

— Что еще? — вскидывается Осборн.

— Сейчас выясним, — говорит один из охранников, здорово смахивающий на бывшего заключенного.

— Сам. Останься, — бросает Осборн второму парню в черном.

— А если рванет?

— А, черт! Он все равно полудохлый, живо за мной.

Питер не разбирает толком происходящее, но слышит шаги — все выходят наружу. Ему стоит последовать их примеру, и о, чудо, он может шевелить кончиками пальцев. Чувство собственной беспомощности душит сильнее, но оно меркнет на фоне распространяющейся паники, когда он понимает, что гул становится сильнее. Рванет? Тот парень сказал, что рванет? Хотелось бы верить, что Осборн здесь не атомный реактор собирает.

Ему почти удается сдвинуть ногу на целый дюйм, как через вопли сирены он вновь слышит знакомые шаги. Походку Квентина, уверенную и быструю. Вернулся с приказом прикончить его или захотел посмеяться, значения не имеет, но из тысячи возможных вариантов Квентин выбирает самый неожиданный. Он подходит и поднимает его на руки, быстро, но на удивление мягко.

— А ты и правда похудел, — говорит он так, будто между ними не пролегла пропасть в три месяца и встреча с Осборном. Будто не причинял Питеру страдания своим отсутствием и не собирался о себе напоминать. Будто все было в порядке.

— Убери руки, — сипит Питер через окоченевшие связки.

— Ну-ну, — голос Квентина — точно укоряющий родительский, — если я их уберу, ты наделаешь шуму, упав с такой высоты. Оно мне надо?