— Я в это не полезу, — Тони подпирает собой стену, скептично рассматривая обещанное вечернее времяпрепровождение.

— Они как маленькие скользкие медузы, — говорит Питер, опуская руку в болотце, создавая небольшую воронку в воде и слегка озадачивая Тони таким сравнением. — Ну да, так себе. Не судьба, — тянется он к смесителю, чтобы слить воду, но останавливается.

— А как… Блин, их теперь еще и достать надо.

— Я тебя не смущаю.

Питер закатывает глаза и рукава рубашки, отправляясь на кухню. Вечер пошел не по плану.

Сложно сказать, кто из них захотел испытать на прочность романтику в их отношениях. Питер, наверное. Но надо же попробовать хоть раз свечи, вино, ванну с лепестками роз… От которой за милю теперь несло лавандой. Немного переборщил с эфирным маслом.

По возвращении в ванную рубашку приходится окончательно снять — с количеством пара вентиляция не справилась. Тони для виду протирает пол от воды, но в основном наблюдает за Питером. Тот, вооружившись огромным ситом, вычерпывает злополучные лепестки, ускользающие и волнующиеся. Тони процесс нравится тем, что Питер занимается этим в одних только джинсах, заблестевший и раскрасневшийся. Пока тот не брызгает в него водой. Приходится помогать. Но вместо этого Тони с фырканьем удаляется в комнату.

***

— И это я тоже на себя выливать не буду.

— А на меня? — с сомнением предлагает Питер, глядя на следующий набор «романтического вечера». Клубнику со взбитыми сливками.

— Звучит интересно, но нет. Мне с тобой и без магазинных сладостей диабет грозит.

Питер почти сохраняет возмущенное лицо, но улыбка прорезается первой.

— Возможно, сегодня звезды не сложились для чего-то сентиментального. Или это реально не воодушевляет.

— Или мы просто не следуем стереотипам. Предлагаю все это дело съесть. У тебя же нет аллергии на клубнику? — спохватывается Тони.

— Нет. У меня вообще ни на что нет. А должна быть? — приподнимает Питер брови, надевая и застегивая рубашку к вящему неудовольствию Тони.

— Да это я так.

— Но я не против, — Питер впихивает ему в руки миску с клубникой и забирает флакончик со сливками. Не пропадать же добру. И смотрит на Тони так, словно познал секрет мироздания.

— Подожди, у меня идея, — у Питера загораются глаза, и он, схватив баллончик, куда-то убегает. Точнее, делает вид. Прыгнув за спину Тони, он оттягивает его воротник и…

— Какого… — Тони теряет дар речи, когда ему за шиворот вываливают гору сливок. Питер с торжествующим «Ха!» вылетает за дверь. Месть сладка — во всех смыслах.

— У кого-то сегодня шило заиграло, — бормочет Тони, стягивая рубашку. И возвращается в насыщенную ароматами ванную.

***

— Это еще куда ни шло. И я объелся, — потягивается на диване Питер спустя полтора часа, в которые уместился просмотр фильма и килограмм клубники, залитой сливками.

— Не худшая комедия, которую я смотрел. — расщедривается на комплимент Тони. — Видимо потому, что она оказалась без пресловутого миндальничания.

— Думаешь, хоть кто-то в жизни так реально делает? — поворачивается к нему Питер. — Ну, усыпает ковры цветами, дарит плюшевые игрушки… Даже Бетти не поняла в свое время, зачем Нед ей притащил огромного медведя. Кажется, она сказала, что он не подходит под цвет ее комнаты.

— Я в молодости пытался, — неожиданно признается Тони, закидывая руки за голову, — мало кто оценил труды, с которыми Дубина преподносил розочку потенциальной даме сердца.

— Он золото просто, — фраза адресуется в первую очередь создателю и Питер улыбается, приподнимаясь. — Я бы сразу купился, если бы вместо розы был меч Дарт Вейдера.

— Ты и без меча на все купился, — самодовольно констатирует Тони.

— Я? Это ты на меня запал, — в тон ему заявляет Питер, неспешно переползая к нему на колени, успевая провести ладонями везде, где было можно. И нельзя.

— Что-то не припоминаю, — Тони незамедлительно подтягивает его к себе ближе, внимательно вглядываясь в довольное лицо.

— Совсем нет?

— Совсем. Не на такой же нахальный взгляд я повелся?

— Не думаю, — лукаво смотрит Питер тем самым взглядом. От нахальства там целое ничего, зато проникновенности и очарования свыше положенного.

— Или на эту улыбку, — мурчит Тони дальше, поглаживая поясницу, и Питер сияет пуще прежнего. — И уж точно бы не стал пялиться на твою шею, постоянно скрываемую рубашками и толстовками.

— А я думал, все дело в моей заднице, — безжалостно хихикает Питер, когда Тони тянется, чтобы поцеловать его в шею.

— В тебе живет сорокалетний циник, — сокрушается тот, осознавая, какого дьяволенка пригрел под боком, и нарочито кусая за подбородок. Питер крепко целует его в губы, сглаживая все недовольство.

— С кем поведешься, — довольно улыбается Паучок.

Комментарий к Isn’t it romantic?

Я перепутала дни! Должна была выложить эту часть вчера, ведь сборнику исполнился год. Спасибо, что по-прежнему читаете (:

========== In-laws ==========

Тони привык брать все, что ему нравится. Во всех смыслах. Тони — эгоист, как есть. Да и не скрывает этого, все лучшее — себе. Когда «все» по имени Питер идет в руки, зачем отказываться? Это взаимно, а Тони уже не в том возрасте, чтобы размениваться на вопросы и непонимания. Только вот часть происходящего теряет смысл.

Потому что Питер грустит.

Это неуловимо. После разговора с Мэй Питера третий день гнетет совесть. Тони гнетет желание забрать Питера себе напополам с невозможностью ставить его перед выбором. В каком-то смысле было бы проще, окажись Мэй злой мачехой, а Питер — несчастным пасынком. Тони бы увез его в свой застекленный замок, нарядил в костюм от Валентино и подарил алмазную паутинку вместо хрустальных башмаков. Хорошая сказка, да с реальностью не совпадает.

Питер переживает. Силится не показывать, само собой, но безрезультатно. Переезд, да еще и такой резкий, сам по себе стресс, и об этом Тони, не понимающему, как в его Башне со всеми удобствами может быть некомфортно, подсказывает Роуди. Да, может. Не потому, что плохо, а потому, что непривычно. Но главной причиной является Мэй. В жизни Тони никто не смог приблизиться к роли воспитателя или наставника после смерти родителей, но у Питера был небольшой оазис семейного счастья, как бы Тони ни хотелось быть его центром. Единственным и главным.

Если уж идти на сделку с совестью, он должен быть благодарен Мэй за Питера. За воспитание, принципы, здравый взгляд на жизнь. Он же понимает, что Питер, каким бы замечательным он ни был, сложен из обстоятельств и влияния других людей. И поэтому Тони готов сделать все на свете, лишь бы Паучок не ходил по Башне натянутой стрункой.

Даже пригласить Мэй на ужин. С Хэппи. Для подстраховки.

Глядя на Питера, который ковыряется в пасте, он пытается убедить себя в правильности своего решения. Посидит, послушает, какой он плохой и страшный, авось Мэй успокоится и даст добро. Тем более они оба переживают за Питера. Он вот перенимает обязанности и заботу, ужином кормит. Ну, это же правильно? Показать, что Питеру здесь хорошо, голодом не морят. Звучит бредово, но как показать по-другому, Тони не знает. На словах никто не поверит.

Он ссоры с родителями не переживал так трепетно. С Говардом просто привык, а с Марией… Мать ему прощала любые выходки и, в глубине души зная это, Тони продолжал их совершать. И она бы его не поняла, но приняла даже в такой ситуации. Что до отца, то он противился куда меньшим событиям в жизни сына, и Тони бы светил целый спектакль с лишением наследства и тому подобное.

А вдруг нет?

В конце концов, Питер не мог не понравиться. Он воспитанный, скромный, прилежный. Умный и сообразительный, местами наивный, но необыкновенный. Тот сын, о котором мечтают все родители. Думая об этом, Тони в очередной раз понимает, за что его выбрал. Выбрал. Так ли это работает?

Из пространных размышлений его вытаскивает голос Пятницы

— К вам поднимаются Мэй Паркер и Гарольд Хоган.