Тони утомленно слушает Томпсона-старшего, откровенно выносящего мозг директору, а затем переводит взгляд на второго виновника торжества, который поправляет повязку на вывихнутой руке. Флэш. Это настоящее имя? При таком отце, в общем-то, неудивительно. Тот особо не обрадовался сложившейся ситуации, увидев, кто пришел на защиту Паркера — что не помешало изложить произошедшее в самых ярких красках. Как Паркер на него набросился и вывернул руку. Особенно хорошо звучала та часть, в которой Питер угрожал сравнять его с землей. Страшно до жути.

Вместе с этим Тони прекрасно видит, каких усилий стоит Питеру не разразиться тирадой о несправедливости всего сказанного. Что его сдерживает? Воспитание, стыд или он, Тони? Судя по тому, как стушевался и обмер Питер, когда вместо тети в приемной возник мистер Старк, стоило принять во внимание все три варианта.

— Мистер Паркер, что вы скажете в свое оправдание? — директор Морита обращается к Питеру, выслушав Флэша. Все внимание в кабинете устремляется на Паркера. Тот нервно поджимает губы, желая стать самым неприметным событием во всей школе, но отвечает спокойно и сдержанно.

— Я его и пальцем не тронул, сэр.

— Отлично, — продолжает старшая версия Томпсона. — Выходит, мой сын никого не трогал, просто упал и вы сейчас обвините его во лжи? Или займетесь отчислением, как и положено, этого…

— Достаточно, — перебивает его Тони, получая сощуренный взгляд. — Мне достаточно слов мистера Паркера.

— Надо же. Вывихнутая рука взялась из ниоткуда?

— Из ниоткуда? Возможно оттуда же, откуда берется электричество, — шутку оценивает только Питер, встревоженно поглядывающий на Тони. — Лично мы с вами правду не узнаем, жаль камер наблюдения не было. Вину мистера Паркера беру на себя, отчисления не будет. Нужна компенсация — напишите моему юристу. Только для начала определитесь, у вас вывих пальца или запястья? Повязка, я смотрю, почти до самого плеча, не знаю, за что раскаиваться, — Тони с бесконечным цинизмом поднимается на ноги, застегивая пуговицу на пиджаке.

— Не будем тратить время друг друга. Всего хорошего. Директор, — кивком головы прощается Тони, круто разворачиваясь и покидая кабинет. Питер едва переводит дух и выскальзывает за ним, не зная точно, не влетит ли ему еще и за эту речь.

***

— Добавишь подробностей в свою историю?

Они с Тони спускаются по школьному крыльцу, наступая на солнечные лучи, и в кои-то веки это не ситуация под кодовым названием «О, боже, мистер Старк в моей школе!». Это ситуация, в которой Питер понуро тащится за наставником, подыскивая краем глаза укрытие.

— Я правда его не трогал, сэр.

— Ты грабителей в Квинсе меньше трогаешь: на них синяков не остается.

Питер вздыхает.

— Я просто подошел к нему, хотел, ну, пригрозить что ли, а он оступился и полетел назад. А там лестница. Я не понимаю, как можно было так неудачно приземлиться, он мог реально руку сломать. Меня даже совесть немного мучает, — он вздыхает. — Правда дурацкая история вышла.

— И ты не сказал этого директору потому что?

— Просто не захотел. Извините, что вам пришлось… Слушать это.

Питер опять разыскивает взглядом что-то жутко интересное в горизонте. Тони пытается поставить себя на его место, пропуская мимо ушей привычные извинения. Из-за Питера произошел скандал — Питер признает, что разозлился — разозлился из-за…

— Или потому, что у тебя бы спросили причину. И вот за это я должен тебя отчитать. Что не поделили?

Паркер уперто молчит.

— Если не скажешь, то отчитаю тебя за погром в моей лаборатории.

— Что? Это было давно! Я же извинился.

Тони выжидающе смотрит на него поверх очков, предоставляя единственно верный выбор. Питер вздыхает еще тяжелее.

— Он оскорбил одного человека. Я не выдержал.

— Пытаешься быть рыцарем, защищая честь девушки?

— Это не… Не в этом дело, — вконец смущается Питер, но пояснений не следует.

— Что же, защищать честь кого-то, кто тебе дорог, — похвально. Но нужно следить, чтобы сзади не было лестниц и было доверенное лицо. А если серьезно, то не бери хотя бы в этом пример с меня. Вспыльчивость еще никогда не приводила ни к чему хорошему. Я серьезно.

— Я правда это понимаю, просто… вышел из себя.

До Тони сравнительно недавно начало доходить, что любое его слово Питер воспринимает не как «услышать и забыть», а как что-то личное и весомое. Это уже не по новостям в сюжетах светиться — это шестнадцатилетнего пацана на путь истинный настраивать.

— Ладно, поехали покормим тебя, я все равно опоздал на обед. На сегодня без сладкого. И когда попадешься на глаза тете, сделай вид, что я провел с тобой воспитательную работу, а не свозил в Диснейленд, — добавляет Тони, заметив засветившееся лицо Питера. Тот для виду напускает смиренный вид, открывая дверцу машины.

— Значит, — подает Питер голос, забравшись на переднее сиденье, — когда я влипаю в школьные переделки, я вызываю ваше одобрение. Но когда спасаю людей — вы недовольны?

— Вот теперь ты в шаге от того, чтобы воспитательная беседа превратилась в исправительные работы.

— Это типа я помогаю вам в лаборатории?

— Это типа ты разбираешь на моем складе все скопившиеся контейнеры, подписываешь их и раскладываешь на места.

— Я ничего не говорил.

Питер виновато на него смотрит, и Тони давит непроизвольную улыбку, выезжая с парковки. Ему бы задуматься, почему он не жаждет отчитывать пацана, но он слишком голоден для философских размышлений. Как-нибудь потом.

***

Спустя три года Тони смотрит на своего супруга выразительным взглядом, прорезающим весь холл, и вполне себе понимает, почему не отчитывал Питера. Собравшиеся на приеме гости разделены на две половины: до сих пор порицающую громкую новость, озвученную три месяца назад, и ту, что понимает: это бесполезно. Тони относится ко всему с напускной беспечностью, но в глубине души за Питера беспокоится. Даже когда отпускает в зал — Тони слишком больших трудов стоило не удерживать его рядом с собой, чтобы никто не прикопался. Отвратительная привычка, но Питеру зрелости и статуса не придавал даже новенький костюм-тройка. Безобидный и переживающий за все паучок, не иначе.

Отставляя нетронутый виски, Тони улыбается очередным вспышкам камеры, бегло пробегается по стандартным вопросам. Последний раз такая шумиха поднималась после раскрытия Железного Человека. Плохо лишь то, что в этот раз Питер втянут по самые уши и… потерялся из виду.

Через несколько минут Тони отделяется от толпы, выискивая Паркера. Прием вроде бы посвящен Старк Индастриз, а не личной жизни владельца, но по-прежнему льются вопросы другого рода. Тони не привыкать — за Питера тревожно. Он проходит в следующий зал, чтобы увидеть последнее, что ожидал. Звенящая тишина расползается очень невовремя.

В двух шагах от него Питер, на лице которого растекается потрясение от произошедшего напополам с раскаянием. Парень рядом с ним прижимает к разбитому носу ладонь, сдерживая кровь. Костюм приличный, но его выдает зажатая в левой руке камера. А Питера — сжатый кулак. Твою мать.

— Что происходит?

До Питера не сразу доходит, что Тони подходит и отстраняет его не чтобы удержать от продолжения — Тони его закрывает собой.

Следующие двадцать минут выглядят как в плохом кино. Незваный фотограф закатывает скандал, обещая раздуть трагедию. От его интонаций Тони хочется повторить «подвиг» Питера, лишь бы тот утихомирился. В голове не укладывается — Питер по-настоящему кого-то ударил. И с его силой — это плохой показатель.

Все кое-как укладывается и обходится без полиции, но не без взаимных пояснений, какие неприятные последствия это может принести самому папарацци. Тони возвращается к закрытию вечера, благо новость не просочилась. Просочится завтра. Питер обескуражен и тем, что за него опять все решают, но признает, что напортачил. Оставшееся время тянется совестливой пыткой.

В машине они молчат. Тони знает, что в таком растерянном состоянии Питер будет огрызаться и кусаться, а потом жалеть. Что и требуется доказать, когда они выезжают с парковки.