— Должен же хоть кто-то объяснить Питеру, что такое манипуляции, — испепеляет его ответным взглядом Мэй.

— Вот как ты это видишь. Считаешь, что я его заманил дорогими подарками?

Питеру не нравятся нотки в голосе Тони, и он опять утыкается в чашку. Тот и так отдувается за них двоих, но Питер не может справиться с гневом тетушки. И страшно, и больно.

— Мэй, конечно, он еще ребенок, — неожиданно рассудительно говорит Тони. — Я это понимаю, и в этом я виноват. В том, что меня угораздило вот так поддаться всему происходящему, и мне нет оправданий. Я ограждаю его от всего мира, от злодеев, от Мстителей, а от себя не смог.

— Вот именно, что ты виноват, — подтверждает Мэй, от чего у Питера сжимается сердце. — Ты хотя бы… Не хочу знать, о чем ты думал, но хотя бы о его безопасности? У него и так часть жизни состоит из рисков — а ты теперь еще перекладываешь на него свои!

К ужасу Питера, до него только сейчас доходит эта мысль. Как сильно он подставляет Мэй собой.

— Я сделаю все, чтобы его защитить, — качает головой Тони, — к тебе это тоже относится.

— Ты себя защитить не всегда можешь, черт возьми!

Разбор полетов прерывает неестественно оглушительный треск. Питер непонимающе пялится на расколотую чашку, осколок которой оставил глубокий порез на его ладони. Становится горячо.

— Господи, Питер, — ахает Мэй.

— Я случайно, — выдыхает Питер, складывая две половинки бывшей чашки на стол, переворачивая ладонь, чтобы не капнуть кровью. — Блин, джинсы чаем залил…

— Кто бы сомневался, что ты из-за джинсов и расстроишься, — констатирует Тони, пока Мэй отходит к шкафчику за аптечкой, осторожно убирая осколок с ладони, после чего прикладывает к порезу платок из нагрудного кармана. Даже Хэппи выдает беспокойство, отодвигая подальше приборы и позволяя Питеру положить руку на стол.

— Да все нормально, честно, — бормочет Питер, наблюдая, как возле него все хлопочут. Ему даже и не больно, настолько он нервничает. Из-за разбитой чашки обидно. Только смотрит на Тони он с мольбой в глазах, не связанной с «боевым» ранением. В надежде, что тот не уйдет.

— Я заметила, — холодно, но с заметным волнением в голосе отзывается Мэй, возвращаясь и практически бросая на стол небольшой контейнер.

— Можешь обвинить меня и в этом, — с затаенным сарказмом предлагает Тони.

— Могу, — бросает на него выразительный взгляд Мэй, доставая бинты, — и это еще…

— Прекрати, — не выдерживает Питер с мольбой в голосе, — я не могу смотреть, как ругаются два самых близких мне человека. Пожалуйста.

Повисает очередная пауза. Питер отчетливо слышит тиканье двух наручных и одних настенных часов в этой комнате, пока Мэй перевязывает его запястье. На ум приходит сравнение с горьким медом: так же тянется и оставляет неприятное послевкусие.

— Мэй, можешь ненавидеть меня сколько угодно, — наконец продолжает Тони, будто и не прерывался. — Я прекрасно понимаю, что натворил. Если Питер захочет уйти — он уйдет. Я никогда его не упрекну этим, потому что через пару лет он посмотрит на происходящее другими глазами, пусть сейчас в штыки воспринимает мои попытки объяснить. Я не покупаю его и уж тем более не собираюсь покупать тебя. Не могу ничего сказать кроме того, что несу ответственность за случившееся и заслуживаю того, чтобы ты меня ненавидела. Но еще я заслуживаю шанса сделать Питера счастливым. Я люблю его, и люблю слишком сильно, чтобы не замечать всех глупостей, которые совершаю из-за этого.

У Мэй подрагивают пальцы, когда она завязывает бинт на запястье. Питеру слегка дергает ранку, но на фоне того, как у него дергает сердце — это мелочь. Он отводит заблестевший взгляд, подавляя почти физически ощутимый порыв крепко обнять Тони и сказать, что все будет хорошо, пока собственное сердце разрывается от невыносимо сильного чувства.

— Так посудить, вы оба печетесь о благополучии Питера, — философски подает голос Хэппи в наступившем молчании, — просто представляете его по-разному. Может, будете исходить из этого?

Мэй с Тони отводят взгляд. Хэппи делает глоток чая. У Питера дергается уголок губ, пока он поправляет край бинта на запястье. Общее дело, как говорится.

========== G is for Gwendolyne ==========

Питер знакомится с Гвен случайно. В сквере. На прогулке. Точнее, знакомится он с владелицей рассел-терьера, с которым захотел познакомиться Эйти, а впоследствии выясняет, что ее зовут Гвен. К хозяйке прибавляется резвящийся на поводке Пул, и их четверка становится весьма складной.

Они сталкиваются на прогулке случайно, второй раз по совпадению, а потом уже целенаправленно. Каждый вторник и четверг — когда с утра нет пар, — и иногда по вечерам. Гвен учится в университете, занимается молекулярной биоинженерией, подрабатывает в лаборатории. Питер знает о ней что-то в целом, не конкретно, на большем и не настаивает. Иногда угощает ее кофе, на этом все.

Гвен кажется ему очень располагающей, но есть что-то эдакое в ее поведении. Этот вечно надвинутый на лоб капюшон толстовки, выбритый висок, сбитый лак на ногтях, пусть она очаровательно улыбается, когда прохожий путает владельцев собак, присваивая ей ретривера. Она острая на язык, наблюдательная и спортивная — они носятся наперегонки со своими питомцами, если не льет дождь. И Питеру она чертовски интересна. Не как личный интерес, а по-другому, непонятно. Гвен кажется ему знакомой, да и чутье не просто так разыгралось.

В любом случае, вдвоем выгуливать двух бесноватых щенков гораздо веселее, чем одному.

— Мне тут подкинули пару билетов на мюзикл, — говорит Гвен на третью неделю их знакомства. Они нежатся под лучами осеннего солнца, по-турецки устроившись на пожухлой траве. — Терпеть не могу их. Но если в приятной компании — то еще куда ни шло.

До Питера не сразу доходит намек.

— Я думала пригласить на свободное место Пула, конечно, но он будет всех отвлекать лаем, — с наигранным сомнением смотрит Гвен на щенка, который носится рядом, поднимая вихри листьев.

— И поэтому предлагаешь мне? — тронутый таким поворотом предполагает Питер.

— Раз уж ты не зовешь никуда меня, — тепло улыбается Гвен в ответ.

Теперь до Питера не сразу доходит подтекст. Вот черт.

— Гвен, — подбирает он слова, замечая нарастающую проблему, — я очень польщен, но подожди…

— Не хочешь идти со мной? — напрямую спрашивает она.

— Дело не в этом, — Питер чувствует себя до ужаса неловко. — Я бы с удовольствием сходил с тобой, но ты можешь расценить это неправильно.

— Как свидание, — еще скептичнее приподнимает она пирсингованную бровь.

— Да. Вот. Понимаешь, — он считает мысленно до трех, — а у меня свадьба скоро.

Наступает одна из самых неприятных пауз в жизни Питера. Он смотрит чуть повыше плеча Гвен, пока та высматривает что-то в траве.

— То есть, когда ты говорил «мы», ты имел в виду не, ммм, соседей по квартире?

— Нет.

— Понятно, — отзывается Гвен не своим голосом.

— Что же. Поздравляю. Извини, я пойду, — она подскакивает на ноги как попрыгунчик, берет Пула на руки и практически сбегает от продолжения разговора.

— Гвен, я… — Питер тоже поднимается, пытается ее окликнуть, но замолкает. Что он? Не хотел обижать ее отказом в свидании? Это даже звучит жалко.

Он разочарованно переглядывается с Эйти, смотрит вслед волочащемуся по земле поводку. Когда-то получить приглашение на свидание было за гранью возможного, видимо и вправду стоит только расхотеть. Внутри сворачивается это колючее чувство, как будто он не оправдал чьих-то надежд. В смысле, так и есть, но… Гвен ему правда понравилась. Без подтекста. Как хорошая знакомая. Как сложно-то все, емае.

Ему теперь вместо имени говорить семейное положение, чтобы избежать подобного, или как?

***

— Карен, внеси происходящее в список худших дел за год.

— Не будьте к себе строги. Вы делаете это во благо.

— Роюсь в вещах одного из богатейших людей Америки? Пф.

Питер качает головой, украдкой оглядывая чужой кабинет. Чем еще заняться в одиннадцать вечера, как не переходить от взломанного рабочего стола Нормана Осборна к главному экспонату всего небоскреба. Сейфу. Ох, не для этого Питеру были вручены лучшие технологии и интеллектуальная помощница, но он уверен что результат того стоит. Почти. Процентов на восемьдесят шесть.