— Нет, всего лишь узнать, чем ты подкупил редакцию?

— Собой, — еще один зевок.

— Да я серьезно, — Питер не может взять и поверить, что его фотографии выбрали за просто так, и Тони здесь ни при чем. Боже, он даже не может уложить в голове, что это реально его фотографии. В известном журнале, который покупают тысячи людей.

— И я тоже. Как увидели такого красавчика, так сразу решили вбросить в тираж.

Молчание Питера в трубку выразительнее любых слов. Видимо, до Тони это доходит, пусть и секунд через восемь тишины.

— Питер, успокойся, я никого не подкупал. Просто отправил фотографии редактору — к слову, надо тебя с ним как-нибудь познакомить, — он все зазывал меня на беседу о мелочном. Максимум моих сил было затрачено только на бессмысленное интервью. И вопрос с оплатой работы — не буду же я им говорить, что фотограф настолько скромен, что нигде не публикуется, а если еще и деньги впихивать начнут в руки, то он совсем испугается. Паучок, ты здесь?

Питер не сразу осознает, что теперь молчит уже он. От потрясения. От непонимания. От пробивающейся радости.

— Я, да, я здесь, — бормочет он, пряча журнал под мышку и перехватывая поудобнее телефон. — Я… в шоке, честно.

— Я между прочим тоже. Был, когда ты сказал, что никуда не выкладывал фотографии, — голос Тони серьезнеет на пару тонов.

— Я просто, не знаю, ох, — Питер не сдерживает улыбки. — Спасибо.

— Вот вместо словесных благодарностей, ты мог бы уже добыть мамонта и накормить голодного меня. Дуй обратно, я хочу завтрак, кофе и тебя, можно все вместе. Надо же наградить фотографа за его труды.

— Ага, я бегу, — улыбается Питер еще шире, начиная сиять, как гирлянда на Рождество.

Запихнув телефон в карман, он еще раз смотрит на журнал в руках, готовый расцеловать не только реального Тони, но и глянцевого.

И кто ещё кого благодарить будет.

========== Lay me to sleep ==========

Тони морщится, потирает уставшие глаза, фокусируясь на сияющих голлограммах. Мышцы затекают, хватка теряется. Стареет, видимо. Раньше мог неделями обходиться без сна, а теперь вот уже тридцать часов здорово сказываются. Неприятно, но не страшно.

В последнее время Старк редко зависал за изобретениями сутками напролет, что, вроде бы, можно считать хорошим знаком. Закрыться в мастерской на неделю — значит закрыться от людей, решая иные проблемы. Но теперь за стеклянными дверьми его ждет вечно взлохмаченное олицетворение позитива, которому нужно внимание и забота, а ещё больше — он, Тони. Так что изобретения изобретениями, а про жизнь не забывает.

Однако, сейчас его переклинивает на пару дней. Автономная броня въелась в мозг, нужно выплеснуть во что-то реальное. У него здесь все удобства — и душ, и кофемашина, и Дубина. Дубину удобством назвать сложно, скорее домашним разрушителем, но с ним не скучно. Тони торчит здесь с рассвета, предается научным развлечениям. Часов тоже не замечает, пока его уединение не нарушает Питер. Тот подкрадывается со спины и обнимает, приподнимается на носках.

— Тони, — теплые ладони скользят по плечам, расслабляя, — пойдем спать.

Питер — заботливый. Питер — беспокоящийся. Питер знает, что его лучше не трогать, но все равно делает это. Это трогает, если уж совсем по-честному, но в то же время отвлекает.

— Малыш, высплюсь, как закончу, — говорит он спокойно, нависая над рабочей поверхностью, соединяя пальцами голографические линии.

— Тебе надо передохнуть, а мысль никуда не убежит, — пальцы Питера массируют шею, расслабляя. Весьма соблазнительно.

— Отдых тоже не убежит.

— То есть не идёшь?

— Позже.

Питер не отвечает, и Тони чувствует как будто укол совести. Питер ведь знает, что в изобретениях он — трудоголик, смысл требовать.

А вот Тони забывает кое о чем другом.

В следующий момент неведомая сила отрывает его от земли. Имя силе — Питер, который просто поднимает его на руки. Тони машинально обнимает его за плечи, непонимающе на него уставившись.

— Мы идем спать, — с самым невинным выражением лица поясняет свои действия Питер и спокойно разворачивается, выдвигаясь в спальню.

Тони потрясенно молчит первые секунды только потому, что не ожидал подвоха. Потому что его ни разу не носили на руках (тот случай с Роуди и попойкой в драбадан не в счёт). Потому что он частенько забывал о силе Питера, не учитывая, что тот мог поднять без особых проблем небольшой кабриолет, что уж до него.

— Питер, это не смешно, — находится он, когда они выходят в коридор, — поставь меня на место.

— Чтобы ты сбежал обратно? Не-а, — невозмутимости Питера остается позавидовать. А Тони просто не знает, что делать. Слезть с рук? Ему не приходилось проворачивать ничего подобного ранее. А хватка у Питера крепкая.

— Смотри, — продолжает Питер, как ни в чем не бывало, проходя в спальню со своей бесценной ношей на руках, — сейчас я отпускаю тебя, и ты ложишься спать. На всю ночь.

— Ты меня оторвал от дел, нарушил рабочий процесс, а теперь ещё и требуешь, чтобы я лег спать?

— Ага, — Питер кивает, как будто бы совсем без самодовольства.

— И не подумаю.

В Тони играет что-то детское. Как будто родители отправляют спать, а он ещё не всю железную дорогу построил.

— Хм. Ну, ладно.

Питер не хмурится, не расстраивается, но и с места не двигается, не позволяя Тони слезть. Тони чувствует себя котом, которого насильно поймали и собираются причинить заботу. Но вывернуться из рук гордость не позволяет. Так они и стоят, Питер, видимо, никуда не спешит.

— Тебе придется так очень долго стоять, пока меня не отрубит.

— Мне не сложно, — улыбается Питер в ответ на насупленность.

— Ладно. Но это только ради того, чтобы ты лег спать, а не я, — находит пояснение Тони, после чего его ставят на пол. Он хмуро смотрит на Питера. Питер выжидающе смотрит на него и залезает в постель, Тони залезает вынужденно, приказывая Пятнице все отключить. Паучок ложится спать очень продуманно — перекидывает через него руку, не давая передумать. Возмущение Тони переходит все границы, но он усердно изображает оскорбленную невинность.

Стоит признать, что постель кажется слишком мягкой, но в голове мелькают незавершенные расчеты. И извечное я-сам. Когда дыхание Питера вроде бы выравнивается, Тони решает слинять обратно и осторожно приподнимает его руку в темноте.

— Я сказал, ты спишь, — раздается под ухом твердый и непоколебимый голос, который редко можно услышать от Питера.

В Тони играет ещё большее возмущение. Вдуматься только: прожить полвека, чтобы какой-то пацан указывал ему, что делать.

Он опускает руку, остается спокойно лежать, в красках продумывая Питеру наказание. Не пускать его в свою мастерскую. Да, весьма неплохо. Это ведь его раздолье, ещё повезло, что Питер не спугнул гениальную мысль. Или забрать на пару дней доступ к его воркшопу, чтобы не повадно было. Хотя Тони и понимает мозгом, что это трагедия из ничего, но…

На ум приходят проверенные временем слова: не можешь победить — возглавь. С этой мыслью он поворачивается к Питеру, притягивает «надзирателя» к себе. Все еще оскорбленно, но обнимать и чувствовать ответное тепло ведь лучше. Да и спина затекать начала.

Питер сонно улыбается ему в шею. Тони по-прежнему дуется. Но не сильно.

========== My boyfriend is back ==========

Тони не то чтобы склонен к рефлексии, но вынужден признать, что его вечера давно потеряли былую томность одиночества.

Особенно отчетливо это понимается, когда он заносит Питера из лифта в холл Башни. На руках. Далеко за полночь. Дело не в романтике. Не в высоком и возвышенном. Не в любви. То есть не только в ней.

Дело в том, что Питер накидался в хламину. В том, что Тони ездил за ним на другой конец города, чтобы получить бесценную возможность наблюдать за поведением пьяного членистоногого в среде автомобильного салона. И попыток его из этого самого салона вызволить. В итоге Питера можно было вообще не поддерживать — он и так отлично «прикрепился» к Тони, обнимая его своими паучьими лапками, не желая отпускать ни на секунду от самой подземной парковки.