– Я говорю только правду, – прошипела женщина, зло скаля острые зубы. – Или деньги тебе дороже жизни твоего дружка?

Лилит задохнулась от негодования. Как? Откуда? Эта ведьма!..

– Ладно! – отрезала она и грохнула на столешницу мешочек полный денег. Верёвка развязалась, и в темноте засверкало золото и серебро.

Девчонка яростно прикусила нижнюю губу.

– Вот и порешили! – воскликнула довольная торговка, небрежно кинула Лилит лунный камешек, а сама накинулась на деньги, как коршун на падаль.

«Бестяшка» тихонько приземлилась в ладони и казалась совсем невесомой и хрупкой. Прямо как жизнь Дая.

Лилит нежно прижала Адуляр к груди, едва сдержав предательский шмыг носом.

– Камень очень хрупкий, Лилит, – предупредила цыга, совсем без акцента. – Будь с ним аккуратнее, чем с чёрным.

Но Лилит уже не слушала её. Она обмирая пятилась прочь от лавки с зеркалами и от таинственной торговки, чей облик начал походить на птичий. Женщина вся сгорбилась, как старая ворона на суку, её пальцы худые и узловатые вытянулись корявыми ветками и скрючились, обрастая острыми ногтями; подобно клюву удлинился нос.

Лилит едва не упала, споткнувшись о гравий на дороге.

Где-то прокричали её имя. Зен. Точно он.

Лилит повернула в направлении знакомого голоса, показавшегося ей сейчас самой прекрасной музыкой.

– Как узнать в ком прячется Сурт? – напела торговка скрипучим, загробным голосом. – Прячется, прячется, он уже тут…

Лилит похолодела от ужаса и сорвалась с места.

Она бежала, а каркающий хохот нёсся ей в спину. Песня с бойким мотивом окутывала её как смерч, двоилась, и троилась, и кружилась вокруг головы, путала мысли, размывала рассудок.

Лилит заткнула уши, но всё равно продолжала слышать её:

Звёзды исчезли, явилась луна,

Свет её жёлтый обманет глаза…

Песню горланили на разные голоса, перемежавшиеся с собачьим лаем, поросячьим визгом, осиным жужжанием и комариным писком, и создавалась жуткая какофония. И смех. Чужой смех накатывал на неё и бил по спине волнами. Дикий, надтреснутый и безумный.

Ночь не темна, тьма не пуста.

Холод и дрожь снедают тебя.

Лилит хотелось кричать. Музыка водила перед ней хороводы. Бешено-весёлая, громкая, стучащая как барабан, как марш. Она кружилась, и плясала, и топала, и каждый удар отдавался ударом сердца.

За ним страданья и хаос идут,

А его облик, как сон.

Зелёно-жёлтые призрачные лица и звериные фигуры продавцов за прилавками расплывались перед глазами, покачивались, как в трансе, и закручивались в спирали. Они все смотрели на неё пустыми глазницами, а их губы беззвучно шевелились, но Лилит и так знала, что они пели. Эта песня была знакома ей до боли, сводящей зубы. Детская страшилка-считалка.

Густой холодный туман стелился под ногами, обволакивал их и заставлял дрожать каждую клеточку тела. Собственная тень неровными зигзагами скользила по стенам и трусливо жалась к ногам, боясь отстать от хозяйки.

Я подскажу, в ком прячется Сурт.

Размеренный и настойчивый гул голосов кувалдой бил по перепонкам, подпрыгивал и снова ударял. И Лилит клонилась всё ниже к мостовой, но не переставала бежать, спотыкаться, вставать и снова бежать, вдавливая ладони в уши. Но с каждым новым её шагом зловеще нарастал этот дикий разноголосый, нечеловеческий вой, исходивший из неоткуда и отовсюду одновременно.

Прячется, прячется, вот он!

Тысячи пальцев взмыли в воздух и указали на монстра, и он закричал.

Лилит со всей дури врезалась в Зена. Он тихо ойкнул и едва устоял на ногах.

– Эй! Лилит! – прокричал он, будто сквозь толщу воды. – Что с тобой?! Лилит!

Мальчишка перехватил её за локти и с силой встряхнул.

– Приди в себя! Ау, очнись!

Лилит разжала уши и посмотрела на Зена с таким жалким и перепуганным лицом, что он стушевался.

– Что случилось? – Он растерял весь гнев, который хотел обрушить на неё за то, что она ушла, не предупредив. – Где ты была, дура?! Я перепугался, что тебя украли!

– Я… – задыхаясь, выдавила Лилит. – Я…

Она посмотрела по сторонам.

Похоже, Чёрный рынок остался далеко позади вместе с её кошмарами. Рядом не было ни арки-прохода, ни пугающих зелёных огней, только тёплые жёлтые и красные фонарики, украшавшие длинную улицу. Люди с радостными лицами как корабли в доках проплывали мимо них, едва задевая. Некоторые продавцы и покупатели начали оборачиваться и с интересом или неодобрением глазеть в их сторону, ведь они встали как две скалы посреди океана.

Лилит решила бы, что всё, что приключилось с ней – галлюцинация. Страшный сон. Если бы не холодный голубой камешек в её руке и отсутствие кошелька на поясе.

– Я просто заблудилась, – соврала она, успокаиваясь. И сунула Адуляр в карман.

Зен пристально посмотрел ей в глаза, но уличать во лжи не стал. А может, просто не сумел.

Он зло сплюнул под ноги.

– Идём уже отсюда. Климент нашёл ночлег.

Королевство Сегинус

Танцовщицу Франческу Рамос встречали в торжественной обстановке.

Под звуки марша и фанфар она вышла из дворца. Спускалась по длинной лестнице и элегантно помахивала гражданам за ограждением тонкой ручкой в широких золотых браслетах, больше похожих на кандалы, с рубинами и изумрудами.

Столько пафоса раздули из её появления, что казалось она, как минимум, принцесса Сегинуса, а не какая-то рядовая дворянка-танцовщица!

Загорелая толпа сегинусцев в белых и цветных рубашках рукоплескала, пока Франческа не спеша ступала по ступеням. Юбка её экстравагантного малинового платья с разрезом до середины бедра при каждом шаге оголяла ослепительную белую ножку в изящной туфельке с блёстками.

Бесстыдно и дерзко. Но, похоже, такого мнения придерживались только Лилит и Зен. Остальных несильно поражал её откровенный наряд, который в Алнаире сочли бы верхом неприличия.

А женщина шла и купалась в лучах славы, пока Лилит, Зен и Климент жарились под палящим солнцем у подножия лестницы. Их даже близко к дворцу не подпустили! И пришлось стоять под лестницей возле помпезной кареты, отделанной золотом. Она имела королевский герб и четвёрку лошадей.

Отсутствие чёрного плаща, но наличие фрака, не спасало Лилит от удушливой жары. Да и её тёмные волосы, собранные лентой в хвост, нагрелись на солнце в один миг, от чего ей стало ещё невыносимей. Она уже проклинала эту страну и эту глупую Франческу, которую приходилось ждать.

Зачем им понадобилось ехать за какой-то танцовщицей, когда они направляются совсем в другую сторону, к принцу Менкара? Всё просто:

Франческа Рамос – подарок Сегинуса на свадьбу Шелле. Её задача сугубо дипломатическая: станцевать на главном балу свой народный танец и упорхать восвояси. Это и будет проявлением уважения Сегинуса к Алнаиру и его династии.

Де́ла на пять минут. А «тени» должны маяться на жаре битый час, получать солнечный удар, но ждать, пока Франческа насладиться минутой славы и снизойдёт до них.

Взмыленный Климент перескочил несколько ступеней с самым счастливым и благородным лицом, которое только мог изобразить, и предложил танцовщице руку. Она ослепительно улыбнулась одними губами и взяла его под руку. Чинное шествие продолжилось.

– Зачем весь этот цирк? – спросила Лилит, оттянув вниз ворот рубашки.

– Так Сегинус, показывает свою мощь, – пропыхтел Зен, смахнув со лба горячий пот.

– Мощь? – презрительно поморщилась воровка. – Но они же не вооружением хвастаются.