Да и сейчас она была одета в длинную ночную рубашку с глупыми рюшами и кружевами на рукавах, воротничке и подоле, которую приобрёл ей в портовом городе Климент и заставил носить, пригрозив, что вышвырнет Лилит с корабля. Он объяснял такое требование тем, что девушки в платьях нравятся ему больше. Хотя он даже ни разу не взглянул на неё в этой нелепой рубашонке! Она же в ней вылитая кукла!

Сизый дымок тянулся над его головой, и пахло табаком. У Лилит зачесался нос.

Она нерешительно переминалась на пороге с ноги на ногу и сильнее куталась в одеяло, стащенное с постели.

После Праздника цветов, обозначавшего наступление осени, на улице заметно похолодало, и ночью уже было не выйти без тёплого плаща или другой верхней одежды. Особенно близ воды. Там температура стремительно падала: от моря тянуло сыростью, да и ветер обдувал корабль со всех сторон.

Лилит зябко потёрла голые лодыжки друг о друга.

Наступила осень, а значит, и до зимы недалеко. А Лилит так и не приблизилась ни на шаг к истинной цели своего путешествия.

Морской бриз обдувал ноги и лицо, оставляя на губах солоноватый привкус.

Климент наверняка уже заметил присутствие Лилит, но от чего-то молчал. И это молчание начинало нервировать.

Девушка сделала вперёд несколько решительных шагов и с дерзкой усмешкой спросила:

– Не спится?

Она встала рядом с ним и с интересом заглянула в лощёное лицо.

– Как и тебе, – натянул уголок губ он.

Они помолчали, вслушиваясь в шум ветра и волн, бьющихся о борт.

– Кошмары мучают? – издевательски прошептала Лилит и лукаво сощурилась.

– Как и тебя, – снисходительно глянул на неё Климент. – У всех нас свои страхи.

– Я ничего не боюсь, – соврала девчонка.

– Неужели? – едко подметил Климент. – Тогда почему ты всё время скулишь во сне.

– Так это был ты!..– ошарашено выдохнула Лилит. – Зачем ты заходишь в мою каюту?!

Она возмущённо воззрилась на него, стиснув в кулаках тёплое одеяло.

Он оценивающе покривил губы.

– Проверяю.

– Что?

– Не сбежала ли ты. – Он понизил голос до шёпота и наклонился к ней так близко, что Лилит могла разглядеть тёмные прожилки в молочно-голубой синеве его глаз: – От одного нашего общего знакомого ты уже сбежала. А я, можно сказать, чувствую ответственность за твою маленькую жизнь. Ведь это я впутал тебя в наши опасные дела.

Лилит поджала губы и отвела глаза.

Папироса в жилистых пальцах Климента тихо тлела, выпуская в ночь тоненький дымок. Мужчина не спешил восстанавливать дистанцию, и Лилит брякнула:

– Не знала, что ты куришь.

– Курю, как видишь, – согласился он, выпрямился, затянулся и выпустил в звёздную ночь облако дыма. Лилит поморщилась, она терпеть не могла табачный запах. – Ты раскрыла мой секрет. – Климент усмехнулся с закрытыми глазами. – Прости. Тебе не предлагаю – малёк совсем, да ещё и дама.

Лилит презрительно фыркнула.

– Не нужны мне твои ци́гарки. Меня от одной вони тошнит. – Она брезгливо наморщила носик и выразительно отвернулась.

Климент беззвучно рассмеялся.

– Ты в своём репертуаре, девочка-кукла.

– Я не кукла, – проворчала Лилит, и лицо её было вполне серьёзным: аловатые губы плотно сжаты, обычно белое, как фарфор, лицо раскраснелось толи от холода, толи от гнева, а большие чёрные глаза метали молнии.

– Не кукла, – подтвердил Климент и протяжно хмыкнул. – А жаль. Тобой залюбоваться можно, когда молчишь. – И будто в подтверждение произнёс: – Ты очень красивая.

Лилит обомлела. Сказать, что у неё челюсть отпала – ничего не сказать. Уж от кого, а от Климента таких слов она не ожидала. Ещё и смотрит так тепло, но в тоже время изучающе.

Лилит стало не по себе. Ей было самодовольно приятно и одновременно жутко некомфортно. Захотелось скрыться под одеялом с головой, но она только ссутулилась сильнее и вжала голову в плечи.

Уже давно никто не называл её красивой. Само это понятие стало для неё чем-то размытым, туманными.

Пока Лилит таращилась на Климента, как на внеземное, странное и пугающее существо, он сложил окурок в серебряный портсигар и спрятал коробочку обратно за пазуху сюртука.

Он посмотрел на Лилит, насмешливо выгнув брови.

Черты лица у Климента резкие: острые скулы, острый подборок и нос. Но есть в нём и нечто приятное: тонкие, будто изогнутые в вечной насмешке, брови, таинственная полуулыбка, хитрый прищур.

Лилит и не заметила, когда их лица снова оказались на одном уровне. Губы к губам, глаза к глазам, ресницы к ресницам. У неё перехватило дыхание.

У Климента глаза светло-голубые, как полуденное небо, и смешливые морщинки в уголках. У Дая морщинка была меж бровей, а глаза серо-голубые, как штормовое небо. Какие же они разные.

Климент шарил взглядом по её лицу, как вор обычно шарит по карманам – быстро и цепко. Но не спешил сокращать последние миллиметры между ними.

Лилит стояла прямо и бесстрашно, хоть её и начинала бить волнительная дрожь.

Будь это Дай она бы отпустила едкую шуточку и смутила его. Но это Климент. И она, затаив дыхание, просто ждала, что будет дальше.

– В чём твой секрет? – шёпотом спросил он. В глазах его блестели два золотистых лукавых огонька.

– Какой из? – ухмыльнулась Лилит. – У женщин много секретов.

– Тот, из-за которого наш недружелюбный Ищейка так к тебе привязался.

Лилит возмущённо выдохнула и резко отвернулась. Романтическая атмосфера и прочая бабская чепуха разбились вдребезги.

Воровка мысленно кляла свою наивность и дурость. Как она могла на это повестись?! Всё было игрой лишь для того, чтобы выпутать её тайны. Узнать, как она сблизилась с Даем…

И, конечно же, Лилит не могла рассказать Клименту, что приходится монстром. Да ещё весьма редким – Суртом. Дай только потому к ней и прилип. А если Климент узнает, как он отреагирует? Он не Дай, а… нормальный.

Эх! А ведь её путешествие так хорошо начиналось!

– Не знаю никакого такого секрета, – Лилит развела руками и пожала плечами как можно непринуждённее.

Климент, конечно, не поверил ни на секунду. Но вдруг развеселился, выпрямился, уперев рук в боки.

– Кстати, я сообщил Даю, что ты поехала с нами. Отправил ему письмо, и оно уже должно было дойти… – Он злорадно ухмыльнулся каким-то своим мыслям.

– Зачем? – мрачнея, спросила Лилит.

– Чтоб не переживал, – невозмутимо ответил. – Ты же вернёшься…

– Я не планировала больше с ним встречаться, – холодно перебила Лилит, откидываясь локтями на перила. Импровизированная мантия из одеяла раскрылась, пропуская холод, и белый подол ночной рубашки заколыхался на ветру. – Я, может, вообще не вернусь.

«Так было бы лучше для всех».

Климент окинул её сочувственным взглядом.

– Ты врёшь. И если не мне, то самой себе, а это ещё хуже.

Лилит горько усмехнулась. Сил спорить у неё не осталось, наверное, впервые (о, как ба обрадовался Дай!).

Чтобы сменить тему она спросила:

– А что за серьга у тебя в ухе? Я видела такую же у Зена и Дая…– Упоминание о последнем заставило Климента поморщиться.

Он окинул Лилит скептическим взглядом, будто раздумывая, стоит ли посвятить её в страшную тайну.

– Это не просто серьга, – спустя долгую минуту сказал он. – Это наш «ошейник». – Мужчина невесело усмехнулся.

Лилит непонимающе нахмурилась, ожидая разъяснений.

– Мы – тайный Орден, существуем лишь из прихоти Совета, – продолжил Климент. – Мы их верные собачонки. «Серьга» обеспечивает нашу преданность. На случай если кто-то вдруг решит сбежать, – он многозначительно понизил голос, и Лилит поняла, о ком он говорит, её сердце тяжело забилось о грудь, – запускается механизм, и серьга взрывается. БАМ! – Он резко разжал кулаки у лица Лилит, и она вздрогнула. – Твой мозг разлетится на кусочки. И никакая магия не поможет.

Он опустил руки – одну механическую, вторую настоящую, из плоти и крови.

Заметив её взгляд, Климент завёл стальную ладонь за спину.