«Почему он не писает?»
«Потому что ты его напугал, а присоединяться к культу “хорошего дня” он не хочет».
«Ты просто завидуешь тому, какой хороший день сегодня у моих последователей. И это ты, а не я смеешься в кабинке. Кто вообще так поступает?»
«Очевидно, я».
«Кейт, он не уходит, что делать??»
«Как думаешь, кто это?»
«БОЖЕ».
«ПОГОДИ».
Я вижу, что он печатает. Потом пауза. Потом смайлик с лампочкой, символизирующий озарение, и снятое впритык селфи широко раскрытых глаз Андерсона.
Потом: «МЭТТ??»
– Я не помешал?
«Голос не его», – пишу я в ответ.
– Не-а, – непринужденно сообщает Энди. – Ни в коем случае. Мы просто… Ну ты понял…
– Писаем, – быстро добавляю я. – Просто писаем.
– Кейт? – Нарушитель меня узнал.
И я в тот же момент узнала его. Андерсон, думаю, так и не понял, кто это. Сняв задвижку, я отпираю дверцу кабинки, но придерживаю ее еще секунду:
– Ты штаны надел?
– Отличный вопрос, малышка Гарфилд.
Ну конечно. Угадайте, нравится ли мне, когда малышкой Гарфилд меня называет парень, который на шесть недель младше?
– Я жду вербального подтверждения, Ной.
– Да, я надел штаны.
Приоткрыв дверцу, я выглядываю в щелку.
– Ты что тут делаешь?
– В мужском-то туалете? Это ты что тут делаешь?
Ной Каплан, пижон из соседнего подъезда. На самом деле он живет через дорогу, рядом с папиным домом. Они с моим братцем неразлучны, хотя Райан уже в старших классах. Полагаю, перед нами этакий пример дружбы на века, зародившейся между ребятами из одной бейсбольной команды, которой все возрасты покорны.
– Это не раздевалка, если что! – кричит из своей кабинки Андерсон.
Он терпеть не может пижонов. И пижонок. Вообще кого угодно, располагающего этой сверхспособностью. Да и как его за это осуждать? Когда он совершил каминг-аут, вся эта братия не то чтобы приняла его с распростертыми объятиями. Но Ной ничего, он скорее кобель, чем гомофоб. Из тех ребят, кто демонстративно со всеми флиртует, так же демонстративно проявляет свою любовь или оказывается тем парнем, которого со скандалом бросили в школьном коридоре. В прошлом году он пришел на бал выпускников сразу с двумя девушками и даже не пытался это скрывать – просто надел сразу две бутоньерки.
Энди как-то посмотрел на него и абсолютно вне контекста спросил: «А у гетеросексуальных парней все в порядке? Не нужна ли им помощь?»
Вечный вопрос.
Ной криво усмехается:
– Я и не искал раздевалку. – Засучив рукав, он демонстрирует пластиковый гипс, закрывающий руку почти до локтя.
– Ого. Что случилось? – спрашиваю я.
– Перелом дистального отдела лучевой кости.
– Мячиком прилетело?
– Вроде того.
Энди приоткрывает дверь и смотрит на нас в щелку.
– Жаль, мы не ставим «Дорогого Эвана Хэнсена», – говорит он.
– Это что-то про театр, да? – уточняет Ной.
– Ной Каплан! – восхищается Энди. – Я впечатлен.
– Разминка перед занятием по театральному искусству. Оно у меня первым уроком, – говорит Ной.
– Погоди. – Я выхожу из кабинки и захлопываю за собой дверцу. – Старшее Т.
– Какое еще Т?
– Старшее. Курс. Продвинутый курс по театральному искусству. Энди, а ну выходи. – Я прислоняюсь к дверце, окидывая Ноя взглядом. – Но ты же только в одиннадцатом.
Появление Андерсона преисполнено достоинства, как будто он не из кабинки туалета вышел, а из лимузина. Он смотрит прямо Ною в глаза.
– Как?
– Ну… я просто взял и записался.
Ной переводит взгляд с Андерсона на меня, и я вижу в его карих глазах озорной блеск. Типичный Ной. Знаете, как люди отпечатываются в памяти с каким-то привычным для них выражением лица – как фото в телефонной книге? Так вот Ной в моей голове выглядит именно так. Вечно с огоньком во взгляде. Мы даже и не друзья особенно. Но он всегда рядом: то отрывается на вечеринке, куда папа позвал всех соседей, то вместе с Райаном валяется на диване в нашей гостиной и весь день смотрит телевизор.
Андерсон, похоже, решил примерить на себя образ адвоката и присоединяется к перекрестному допросу:
– И никто не возразил, что ты только в одиннадцатом классе?
– Не-а.
– Никто не удивился, что ты раньше вообще не интересовался театром? Никак?
Ной пожимает плечами:
– Слушай, мне пришлось отказаться от физкультуры, а у этих ребят были свободные места…
– Что? – выдыхает с присвистом Энди. – Почему у них есть места?
– Там никогда нет мест, – подтверждаю я.
– Если только… – Андерсон умолкает и принимается отчаянно что-то печатать. Потом поворачивает ко мне экран телефона: – Кейт, смотри!
Он зашел на сайт школы. Раздел «Музыкальное отделение. Новости и объявления».
Я поднимаю на него глаза:
– Теперь мы живем в сериале «Хор», что ли?
– Они только что открыли набор. Я видел анонс, но не сообразил сразу. – Энди даже задыхается немного от волнения. – Кейт, у них занятия первым уроком…
– Получается, у нас в этот момент…
– Да! Ладно. Да! Не удивительно…
– Эй, ребята, вы в порядке? – спрашивает Ной.
– Лучше не бывает.
Андерсон хватает меня за руку, тянет за собой, и вот мы уже на полпути в приемную.
Сцена четвертая
– Не уверен, что полностью вас понимаю, – говорит мистер Мерсед, куратор. Он работает у нас недавно (это обнадеживает). Молодой. И, возможно, уступчивый. – Вы оба просите о переводе на продвинутый курс по театральному искусству.
– Да, – говорю я, чувствуя, как колотится сердце.
Он поправляет очки и смотрит на экран компьютера.
– Не уверен, что система позволит мне это сделать.
– Но вы же попробуете? – просит Андерсон.
Мистер Мерсед уже печатает:
– Эндрю… Уокер?
– Андерсон Уокер.
– Точно. Итак… Да, нашел. – Мистер Мерсед поджимает губы, листая расписание. – Первый урок… что тут у вас?
– Время для самостоятельных занятий, – объясняет Энди. – Ничего особенного. Никому не нужный урок. Ну серьезно, возможность самостоятельно позаниматься в классе рано утром. Кто вообще придет ради этого?
Мистер Мерсед приподнимает брови.
– Кроме меня, конечно. Я всегда прихожу. Потому что никогда не прогуливаю, – быстро поправляет себя Андерсон. – Никогда.
– И я тоже, – добавляю я.
Сдвинувшись на самый краешек стула, Андерсон ставит локти на стол мистера Мерседа.
– Между прочим, исследования показали, что занятия искусством помогают школьникам…
– Достаточно, мистер Уокер, – прерывает его мистер Мерсед. – Вы можете идти.
– Погодите, что?
– Первый урок. Продвинутый курс по театральному искусству, мисс Джао, кабинет…
– Нет, я знаю. Но… Вы меня записали?
– Измененное расписание я вам распечатаю, но сейчас можете уже идти. Вам нужен пропуск?
Андерсон бросает на меня взгляд горящих глаз. Рот у него слегка приоткрыт от удивления.
– А я? Кейт Гарфилд?
Стук клавиш.
– Вы хотели бы перевестись на тот же курс, что и мистер Уокер, верно? Заменить время для самостоятельных занятий…
– У меня они седьмым уроком. А первым алгебра у…
– Хм, – мистер Мерсед хмурится. – Мисс Гарфилд, если у вас первым уроком основная учебная дисциплина…
– Знаю-знаю, – вырывается у меня. – Но если бы ее перенести на третий урок…
– Это так не…
– Или передвинуть химию на четвертый?..
В дверь стучат. Мистер Мерсед поднимается из-за стола:
– Пришел кто-то по записи на девять.
– Подождите…
– Итак, – он указывает на нас обоих, – пропуска. – Потом вытаскивает из ящика ярко-розовый блокнот и ручку. – Так… Мисс Гарфилд. – Мистер Мерсед снимает колпачок, но не садится обратно. – Время 8:57… пропуск на алгебру… у… мисс Эванс. Держите. – Я забираю бумажку, чувствуя, как внутри все оборвалось. – И мистер Уокер… предположим, 8:58… пропуск на театральное искусство у… мисс Джао.
– Стоп-стоп-стоп, – Андерсон вскакивает с места, – наверняка же можно что-то…
