Все пацаны одновременно посмотрели на Пуха.

— А чё... Вдруг мы надолго. — Упитанный автоматчик пожал плечами и полез к себе в ранец. — Своя ноша не тянет.

— Я бы всё равно не советовал тебе тут жрать. А то таким же как они станешь. — Я кивнул в сторону ближайшего жоры.

— Ну, может, потом...

— Суп с котом. Всё что у нас с собой — оружие, ранцы — в спирт на сутки. А потом ещё и в бензин, на всякий пожарный... А то и в городе вот такие грибочки прорастут. — Я кивнул на заросший тягач, вокруг которого продолжали хороводить доходяги. — Интересно, почему у него топливо в ракете не рвануло. Наверное, какая-то защита всё-таки есть на случай возгорания.

— Чё он тут вообще тут делает посреди поля... — Все кадеты повернулись в сторону сгоревшей машины. — Они по дорогам из принципа не ездят, что ли?

— Может, ехали шахту перезаряжать. К ним дорог не делают.

— А чё, где-то тут рядом ракетная шахта? — Шотган проявил любопытство, достойное любого мальчишки. — Круто!

— Где-то на семи тысячах квадратных километров вокруг нас. Если мне не изменяет память, позиционный район у этой дивизии примерно такого размера. Вот по нему и разбросаны ракетные шахты, около сотни.

— А вы откуда знаете? — Пух, наконец-то нарыл в рюкзачке непочатый шоколадный батончик и протянул мне с плохо скрываемым сожалением. — Служили там?

— Ну это не военная тайна. — Я принял лакомство и осмотрелся, пытаясь по колебанию сухостоя определить направление ветра. — Военная тайна — это то, где именно находятся такие шахты. Вот поэтому к ним и не тянут дороги. Равно как и указатели не ставят.

Достав из своего ранца пакет с запасным белым комбинезоном, я разорвал полиэтилен и приготовил для консервации остатков поспешно вскрытой шоколадки. Куском стерильной ткани, отрезанным ножом от комбинезона, обернул батончик — так чтобы не касаться его своей рукавицей и не измазать её в шоколаде. Отломав примерно треть, я быстро завернул остальное в полиэтилен. И в сторону укрытия ленинских тут же полетела пахнущая ванилью, карамелью и арахисами белая тряпка. Развернувшись на лету, она освободила ароматный кусок десерта, и он упал куда-то на землю метрах в двадцати от нас.

— Теперь ждём нашу массовку...

— Чё-то не особо быстро набегают... — Через пару минут ожидания голос подал Пух. Должно быть, всё ещё жалея о таком нерациональном использовании деликатесных продуктов питания.

— Ветер пока не туда. — Возле места падения шоколадки и правда пока никого не было. Только пара жор невдалеке заводили носами, пытаясь определить, откуда вдруг так вкусно запахло. — Сейчас опять поменяется. И дунет на «МАЗ». Оттуда их основное кубло и подтянется.

— А это«МАЗ»? — Юрок пригляделся в бинокль к заросшему тягачу. — Вот бы на таком прокатиться!

Пацаны выразили согласие дружным угуканьем.

— Дорогое удовольствие по нынешним временам. Он почти ведро солярки сжигает только для того, чтобы завестись и с места тронуться.

— Ничоси...

— Сорок тонн, «ничоси». И ракета примерно столько же.

— Да-а-а... — Поражённый мощью ядерного щита погибшего отечества, Юрок продолжал наблюдение за центром скопления. — А чё это за грибы, как думаете?

— Подтопольники... Хер их знает. Не грибник. — Я присмотрелся к сухой траве — вроде бы ветер снова менялся. — Юрок, я с тобой не то что под пулями вместе ходил... Уже даже водки глотнули на пару. Давай на «ты», а? Чё ты всё... И остальные тоже.

Пулемётчик обернулся и, улыбнувшись одними глазами, согласно пожал плечами, выразив общее мнение.

— Вроде зашевелились... — Пух снова подал голос.

Толпа, водящая неспешные хороводы вокруг грибницы развернулась против ветра, который, очевидно, наконец-то принёс к ним кондитерские ароматы. И не торопясь двинулись в нашу сторону.

— Эти совсем медленно ходят. Обычные уже бы скакали наперегонки. — Шотган выразил экспертное мнение. — У меня один раз пакет с гречкой из бомбоубежища в руках порвался, когда запасы оттуда таскали — я еле успел до ограды добежать.

— Тем лучше. — Я убрал свёрток с шоколадом в карман комбинезона, располагавшийся на животе. — Значит, ползком за ними угонимся. Сейчас как мимо пройдут — сразу вылезаем.

Тяжело дышащие и постоянно заходящиеся в надрывном кашле жоры неторопливо прошли мимо нашей ложбинки, неуклюже проваливаясь в сырую пашню. Кто-то обошёл вокруг, а кто-то пошёл прямиком через наше укрытие. Посторонившись, пацаны пропустили мимо себя пару доходяг в грязных армейских бушлатах. Ракетчики... Перейдя по яме, жоры тут же начали карабкаться наверх, стараясь не отстать от сородичей. Но один из них на минуту остановился и как следует прокашлялся, харкнув на землю мутной мокротой, совсем рядом со мной. Присмотревшись, я заметил, как в пузырящейся жиже плавают какие-то редкие мелкие чёрные точки.

— Всюду жизнь... Ладно, вроде достаточно густая толпа. Лезем! — И мы медленно поползли наверх, вслед за доходягами в камуфляжных бушлатах, всматриваясь сквозь неспешно переступающие ноги в место дислокации бандитов.

Но не успел наш отряд преодолеть и пяток метров, как за ногу меня задёргал один из юных бойцов, и послышался сдавленный шёпот:

— Кир! Кир!

— Да чё ещё... — Я раздражённо обернулся, стараясь не поднимать голову в перемазанном грязью колпаке защитного костюма слишком высоко.

— Смотри! Тягач! — Шотган указал совсем не в том направлении, где стоял сгоревший многотонный «МАЗ». Потому что тягача там больше не было. Он медленно полз следом за покинувшей его толпой в нескольких десятках метров от предыдущего места стоянки. Вместе со всеми своими гигантскими наростами.

— Срань господня... — Мне было плохо отсюда видно, но, похоже, спущенные колёса почти не крутились, раздвигая собой сырую землю. В движение огромную массу приводили явно не они. И не двигатель. Над полем по-прежнему стояла тишина, нарушаемая только ветром и покашливанием нашей массовки.

— Вот почему он тут посреди поля застрял... — Шотган, как замыкающий, начал беспокоиться раньше остальных. — Блин, прямо за нами ползёт!

— Не за нами, а за ними. — Я кивнул на толпу жор, понемногу окружающих место падения куска шоколадки. — Давай, не тормози! Ползём дальше!

Со стороны развалин, в которых прятались ленинские, послышались отдельные вопросительные восклицания. Но жоры были ещё слишком далеко от них, чтобы побеспокоить основательнее. Похоже, малолетних бандитов тоже удивил вид ползущей по полю сгоревшей машины. И теперь они могли легче нас заметить, чем если бы смотрели только на скопление вокруг лакомства.

— Может, в сторону отползём? Прям чё-то догоняет... — Шотган снова задёргал меня за штанину, постоянно озираясь на приближающуюся колёсную грибницу.

— Засекут! Лучше ползи быстрее! — Достигнув края толпы, обступившей центральную кучу-малу, пытавшуюся добраться до шоколада первым, я развернул полиэтилен, отломил куском ткани ещё треть батончика и швырнул как можно дальше в сторону развалин. Из положения лёжа бросок получился не таким далёким — перелетев через толпу, кусок батончика упал метрах в пятнадцати от нас. А до укрытия бандитов было ещё примерно в три раза больше.

Спешно завернув остаток десерта обратно в полиэтилен, измазав его для верности в грязи, я тут же пополз следом за медленно смещающейся толпой, подбадривая кадетов. Которые тоже начали опасливо вертеть головой в сторону новой угрозы:

— Э, кроты-убийцы! Не тормозим! — Но всё-таки обернулся сам и, пропуская бойцов вперёд, присмотрелся к надвигающейся махине. Между ней и той ямой, в которой до сих пор валялись трупы ленинских, осталось несколько десятков метров. И расстояние сокращалось со скоростью быстрого шага.

Очередь последнего ломтика шоколадки настала быстро. Обогнув несколько тощих тел, раздавленных сородичами в общей свалке, я подполз к остановившейся толпе и расчехлил оставшийся кусочек. Вложив в бросок как можно больше силы, я рискнул и немного привстал для лучшего замаха. Получилось лучше, чем во второй раз. Теперь толпа должна была сместиться к развалинам почти вплотную. И тогда можно будет немного посторониться, чтобы не попасть под многотонную грибницу. В тоже время оставаясь вне сектора обзора противников.