— Дядя Альфард, — негромко позвала она, и он посмотрел на нее с болью. Почему хоть кого-то нельзя было оставить незапятнанным? Почему по законам этой страшной игры каждый должен быть втянут в самое пекло, откуда не все смогут найти выход?

— Ей никогда ничего не угрожало, — глухо проговорил Люциус, — вокруг нас было два десятка наших сторонников, в том числе под прикрытием. Никто не собирался надеяться на моральные качества жителей Лютного.

Альфард проигнорировал его, обращаясь к племяннице:

— Зачем? Просто объясни мне, зачем тебя сюда понесло?

В глазах Нарциссы блеснуло чувство такой силы, что он готов был отшатнуться. До этого он не замечал, что в руках она по-прежнему держала перевязанный бечевкой коричневый пакет. Сейчас она принялась развязывать его, но руки ее дрожали, поэтому через несколько секунд она сдалась и разорвала его, так что содержимое посыпалось на пол.

Две буханки хлеба. Щедрая горсть орехов и конфет. Пузырек чернил и несколько дешевых перьев. Наливные красные яблоки. До смешного обычные предметы, но шестнадцатилетняя девочка перед ним указывала на них как на неопровержимые доказательства своей правоты. Ни в коем случае не оправдания — она ни перед кем не собиралась оправдываться.

— Неужели это так плохо? Ответь мне, что такого плохого в том, что раздавать детям яблоки и хлеб?! Я думала, что если папа с мамой не поймут меня, то хотя бы ты… Разве ты не видел, как они живут? У них же ничего нет, совсем ничего!

— Нарцисса, Мерлина ради! — он схватил ее за руки, не так, как до этого, пытаясь достучаться до нее, — неужели ты не понимаешь, что они хотят использовать твою доброту ради своей пропаганды? Темного Лорда не волнуют голодные дети — он собирает армию!

— Как это меняет тот факт, что этим детям нечего есть?!

Они застыли, глядя в абсолютные одинаковые серые глаза друг друга. Молодая девушка, казавшаяся сейчас на десять лет старше своих сверстников, и мужчина, вдруг почувствовавший себя глубоким стариком. Оба отчаянно искали способ показать другому то, что видели сами.

— Вы оба правы, — вмешался Малфой, и, не убери Альфард палочку, точно послал бы в него силенцио. — Нарцисса поступила достойно — и с такой смелостью, которой обладают немногие волшебники. Те, кто посмеют ее в этом упрекнуть, пожалеют.

Полный влюбленного восхищения взгляд, который бросила на юнца его племянница, сказал ему больше, чем любые слова.

— Но в нашем мире даже у самых светлых поступков неизбежно появляется дополнительный смысл.

— Кто приказал тебе втянуть в это ее? — потребовал Альфард.

Нарцисса вскипела:

— Хватит говорить обо мне, как о какой-то вещи! Я сама в состоянии решать, с кем мне общаться, за кого мне выходить замуж, какую сторону мне выбирать в войне! Я сама вызвалась, если тебе от этого станет легче!

— Тебе шестнадцать лет! — Альфард не мог найти слов, чтобы объяснить ей, насколько неправильно и аморально это было, что он просто пытался защитить ее от тех ужасов, что скрывались за стенами поместья ее отца.

По сравнению с двумя вошедшими в раж Блэками, Малфой был довольно спокоен.

— Никто этого не приказывал. Эта идея с раздачей хлеба давно была в планах, но нужна была подходящая фигура. Я ее отговаривал, видит Мерлин.

— Только не пытайся убедить меня, что все это вы устроили на своей личной инициативе!

— Мой отец дал согласие, — отчеканил Люциус, — кому отчитывается он, я не знаю.

Конечно, это все должно было прийти к Абраксасу Малфою. С его стороны этот поступок был еще более беспринципным. Впрочем, выгода для старшего Малфоя тоже была видна невооруженным глазом: после этого имя Нарциссы в общественном сознании будет навеки связано с Малфоями. Немногие бы решились разорвать невыгодную помолвку после такого.

В дверь постучали. Волшебник, стоявший на страже, неловко просунул голову внутрь:

— Мистер Малфой, они там уже заканчивают. Скоро народ будет расходиться.

И Люциус, и Нарцисса, смотрели на Альфарда в ожидании. Малфой заговорил:

— Мы можем отложить дальнейшие разбирательства до более подходящего момента? Если мы хотим сохранить хоть какое-то достоинство на публику, нам необходимо сыграть в финальном акте вместе.

— После того, как тащили меня на глазах у всех в эту дыру, как какую-то уличную девку, вы обязаны сделать хотя бы это! — вторила ему Нарцисса.

Альфард смерил обоих взглядом. Ему теперь было не привыкать к публичным выступлениям.

— Ладно. Я сыграю в вашем финальном акте. Но после ты, — он ткнул пальцем в племянницу, — сразу же отправишься к родителям. А ты…

— Я объяснюсь перед мистером и миссис Блэк, — серьезно пообещал Малфой.

— Можешь не трудиться, твои слова их ни в чем не убедят. Нет, тебя и твоего отца я имею честь пригласить на встречу со мной и лордом Блэком. Нам есть, о чем поговорить.

— Как прикажете, хотя своему отцу я не могу указывать.

— Я уверен, он будет заинтересован.

Нарцисса уже наколдовала себе зеркало и приводила в порядок прическу.

Они втроем вернулись на опустевший помост. Нарцисса раздала последние пакеты и всю мелочь из своих карманов, клятвенно обещая каждой женщине, что обязательно вернется еще раз. Альфард и Люциус стояли плечом к плечу, но старались не смотреть друг на друга. Толпа уже начинала редеть, и перед помостом собралась группка детей, смотревших на Нарциссу жадными глазами. У одной из девочек в волосах блестела ее серебряная заколка. Альфард надеялся, что родителям хватит ума поскорее продать ее, а то за такую безделушку и убить могут.

Уже под конец появились несколько репортеров Пророка и фотограф, опасливо озирающиеся на местную публику. Наверное, вытянули короткую спичку. Тут же нашелся очередной ребенок с подходящим соотношением грязи и миловидности, которого сунули в объятья Нарциссы для фотографии.

Альфард и Люциус сказали несколько слов о том, как важно было не забывать о тех, кому повезло меньше, о долге каждого перед обществом и что-то о неоскудевающей руке дающего… Альфард ни за что не мог бы вспомнить, какие из этих ничего не значащих слов принадлежали ему, а какие Малфою.

***

Всех братьев Блэк в детстве иногда брали на охоту, но ни один из них особенно не любил это занятие. Сигнус предпочитал верховую езду, а Орион вообще считал, что порядочному волшебнику старше двенадцати лет незачем было тратить время на прогулки на свежем воздухе. Альфарда по сравнению со старшими братьями можно было назвать опытным охотником: во время своих экспедиций ему то и дело доводилось участвовать то в сафари в Танзании, то в охоте на эрампентов в Греции, а однажды даже в ловле древнего свирепого демона в перуанских предгорьях. Неудивительно, что традиционная британская охота, которую так любил его отец, казалась ему до невозможности скучной, поэтому он всеми силами избегал ее.

— Мерлин, Альфард, как у вас выходит стрелять не глядя и при этом попадать! — радостно провозгласил хозяин сегодняшней охоты, Мартин Виксен.

Тощие, поджарые гончии тут же наперегонки бросились доставать очередную подстреленную утку. Молодой мальчишка, один из слуг Виксена, собирал добычу в ягдташ — сегодня им везло.

Альфард и Мартин подстрелили каждый по полдюжины птиц. Лайал Беннет был не настолько удачлив. Было заметно, что он толком не умел обращаться с ружьем, но это не мешало ему весело шутить над собственными промахами и радоваться удачам других. Все присутствующие понимали, что охота была лишь поводом для встречи, а разговоры о настоящих делах последуют за ужином.

— Должен отметить, у вас замечательные угодья, — улыбнулся Альфард. Виксен ему нравился.

— Да, это отличная земля. Много дичи, много рыбы — мой тесть после травмы предпочитает охоте рыбалку.

Они были в окрестностях Дорчестера. Уже неделю стояла премерзкая осенняя погода, беспрерывно моросил дождь, но сегодня, как будто по заказу для них, к обеду стало немного яснее. Край был речным, и сейчас большая часть земли была затоплена водой — возможно, это было наколдовано специально. Камыш и осока напоминали зеленоватые тонкие лезвия, настолько острыми они казались. Ночной туман еще не до конца успел рассеяться и будто ожидал в лощинах, пока снова спустились сумерки.