– Я просто решил дать своей крестнице немного карманных деньжат, – говорит Кинг. – Слышал, что стало с ее дружком. Хреново.

– Ага. Сам знаешь, как бывает, – отвечает папа. – Фараоны сначала стреляют, а уже потом задают вопросы.

– Точно. Иногда они даже хуже нас, – смеется Кинг. – Ну да ладно. Кстати, есть к тебе дельце. Скоро мне придет посылка, и ее нужно где-нибудь передержать. А за домом Аиши следит слишком много глаз.

– Я уже говорил тебе: тут никто ничего хранить не будет.

Кинг почесывает бороду.

– Ясно, ясно. Значит, кое-кто вышел из игры и забыл свои корни. Забыл, что, если бы не мои деньги, у него не было бы никакого магазина…

– А если бы не я, тебя давно бы упекли за решетку. Три года, государственное исправительное – ничего не напоминает? Я ни черта тебе не должен. – Папа подается к окну и продолжает: – Но если еще хоть раз притронешься к Сэвену, я тебя вздрючу. Об этом тоже не забывай, раз уж переехал к его мамочке.

Кинг облизывает зубы.

– Кения, садись в машину.

– Но папуль…

– Я сказал, тащи свою задницу в машину!

Кения бормочет мне «пока», а после идет к пассажирскому сиденью и залезает в машину.

– Ну, Большой Мэв… Так теперь, значит? – усмехается Кинг.

Папа выпрямляется.

– Именно так.

– Все ясно. Только смотри, не наглей. Не то я за себя не отвечаю.

И «БМВ» срывается с места.

Ночью Наташа уговаривает меня пойти с ней к гидранту, а Халиль – прокатиться в машине. Губы дрожат; я выжимаю улыбку и говорю, что не могу тусоваться, однако ребята просят и просят, а я стою на месте и снова им отказываю.

И тут на Халиля с Наташей надвигается тьма. Я пытаюсь их предупредить, но меня не слышно. В следующий миг тень проглатывает их и движется ко мне. Я делаю шаг назад и понимаю: она у меня за спиной…

Я просыпаюсь.

На часах горят цифры: 23:05.

Я жадно и глубоко дышу. Майка и баскетбольные шорты прилипли к взмокшей коже. Где-то неподалеку гудят сирены, а Кир и соседские собаки лают в ответ.

Я сижу на кровати и тру пальцами лицо, словно пытаясь стереть с него приснившийся кошмар. Спать я теперь не смогу, потому что во сне увижу их снова. По горлу будто прошлись наждаком, и мне жутко хочется пить.

Когда мои ноги касаются холодного пола, все тело покрывается мурашками. Весной и летом папа всегда включает кондиционер на полную, и дом превращается в морозилку. Все остальные стучат зубами, но папа довольно приговаривает: «Немного прохлады еще никому не навредило». Вранье.

Я тащусь по коридору и на полпути к кухне слышу мамин голос:

– Они что, не могут подождать? У нее на глазах только что умер один из ее лучших друзей. Она еще не готова пережить это вновь.

Я замираю. Кухонный свет пятном лежит на полу в коридоре.

– Нам нужно провести расследование, Лиза, – говорит второй голос. Это дядя Карлос, мамин старший брат. – Мы хотим знать правду не меньше, чем вы.

– То есть оправдать то, что сделала эта мразь, – фыркает папа. – В жопе у меня порасследуйте.

– Мэверик, не начинай, – перебивает его дядя Карлос. – Перестань искать скрытые смыслы.

– Шестнадцатилетнего чернокожего паренька застрелил белый коп, – парирует папа. – Тут и искать-то ничего не надо!

– Тс-с-с! – шипит мама. – Тише. Старр и без того не может уснуть.

Дядя Карлос что-то говорит, но так тихо, что я не слышу. Я подкрадываюсь поближе.

– Дело не в черных и белых, – продолжает он.

– Чушь, – отвечает папа. – Если бы это случилось в Ривертонских Холмах и его звали бы Ричи, говорить нам было бы не о чем.

– Ходят слухи, что он торговал наркотой, – замечает дядя Карлос.

– Значит, что, его можно убивать? – спрашивает папа.

– Я такого не говорил, но это объясняет поступок Брайана – видимо, он почувствовал угрозу.

«Нет», застрявшее у меня в горле, с криком просится наружу. Халиль в ту ночь никому не угрожал. И с чего вдруг коп решил, что он торгует наркотой?

Стоп.

Брайан. Так зовут Сто-пятнадцать?

– Ага, так вы с ним знакомы, – язвит папа. – Тогда ничего удивительного.

– Да, он мой коллега и, веришь ты мне или нет, хороший парень. Уверен, ему самому сейчас несладко. Кто знает, чем он тогда руководствовался…

– Ты же сам сказал: он решил, что Халиль – барыга. Гангстер. Только с чего он это взял? Из-за его внешнего вида? Объясни-ка мне это, детектив.

Тишина.

– Как она вообще оказалась в одной машине с наркоторговцем? – спрашивает дядя Карлос. – Лиза, повторяю, тебе нужно увезти их с Секани отсюда. Этот район их погубит.

– Я уже думала об этом.

– И переезжать мы не собираемся, – отрезает папа.

– Мэверик, двое ее друзей умерли у нее на глазах! – злится мама. – Двое! А ей всего шестнадцать.

– И один из них умер от рук человека, который должен был ее защищать! Что, думаешь, если поселишься с ними по соседству, они станут относиться к тебе по-другому?

– Почему у тебя всегда все упирается в расу? – встревает дядя Карлос. – Заметь, другие расы не убивают наших так, как это делаем мы сами.

– Братишка, прекращай. Если я пристрелю Тайрона, то отправлюсь за решетку. А если коп убьет меня, его просто отстранят от службы. И то не факт.

– Знаешь что? С тобой говорить бесполезно. – Дядя Карлос вздыхает. – Позволь Старр хотя бы поговорить с детективами, которые ведут это дело.

– Думаю, сначала нам следует найти ей адвоката, Карлос, – говорит мама.

– Пока в этом нет необходимости.

– Как и у копа не было необходимости спускать курок, – замечает папа. – Ты правда считаешь, что мы разрешим им говорить с нашей дочерью без адвоката и коверкать ее слова как им вздумается?

– Никто не собирается ничего коверкать! Я же сказал, мы тоже хотим докопаться до истины.

– О, а нам истина уже известна, – усмехается папа. – Мы хотим другого. Мы хотим правосудия.

Дядя Карлос снова вздыхает.

– Лиза, чем раньше она поговорит с детективами, тем лучше. Все очень просто. Ей нужно лишь ответить на пару вопросов. И все. Сейчас на адвоката тратиться не стоит.

– Карлос, откровенно говоря, мы не хотим, чтобы кто-нибудь узнал, что Старр была там, – говорит мама. – Она очень напугана. И я тоже. Кто знает, что может случиться?

– Я понимаю, но, уверяю тебя, мы ее защитим. Ладно, системе вы не верите, но можете поверить хотя бы мне?

– Не знаю, – говорит папа. – Это ты нам скажи.

– Знаешь что, Мэверик? Ты меня уже достал…

– Тогда можешь убираться из моего дома.

– Если бы не я и не моя мать, ты бы этот дом своим не называл!

– Прекратите! – вмешивается мама.

Я переступаю с ноги на ногу, и чертов пол взвизгивает, как сигнализация. Мама оборачивается на скрип и смотрит на меня.

– Старр, малыш, ты почему проснулась?

Теперь у меня нет выбора – придется идти на кухню. Они втроем сидят за столом: родители в пижамах, а дядя Карлос в спортивных штанах и худи.

– Привет, зайчонок, – мягко говорит он. – Это мы тебя разбудили?

– Нет, – отвечаю я, усаживаясь рядом с мамой. – Сама проснулась. От кошмаров.

Каждый из них одаряет меня сочувственным взглядом, но я сказала это не потому, что хотела сочувствия. Если честно, я его терпеть не могу.

– А ты что здесь делаешь? – спрашиваю я, повернувшись к дяде Карлосу.

– Секани подхватил кишечный грипп и уговорил меня отвезти его домой.

– Твой дядя уже собирается уезжать, – вставляет папа.

У дяди Карлоса вздуваются желваки. С тех пор как он стал детективом, его лицо заметно округлилось. У него, как и у мамы, кожа светло-коричневая, «желтая» – как говорит бабуля; а когда он злится, как сейчас, лицо его становится темно-красным.

– Я очень сожалею о том, что случилось с Халилем, зайчонок, – вздыхает он. – И как раз объяснял твоим родителям, что детективы хотят задать тебе пару вопросов.

– Но если ты не хочешь, то встречаться с ними не обязательно, – встревает папа.