Август ухмыльнулся.

Был четверг, поэтому, выйдя от Рины, они отправились на фабрику игрушек.

– Мы еще не обследовали офисы. Хочешь, сделаем это сегодня? – спросил Джек.

– Запросто. – Август тут же подобрал с земли доску и разбил ею окно, потом сунул в отверстие руку и отпер дверь.

Джек восхищенно присвистнул.

Внутри пахло машинным маслом и старыми газетами и почему-то было тепло. Почти все лежало на своих местах, как будто хозяева бросили фабрику в спешке. Пол был завален недоделанными игрушками, часть из которых так и осталась на конвейерной ленте. Каждый шаг отдавался гулким эхом, от пыли першило в горле, и Джек с Августом постоянно кашляли. Из главного зала, где располагалось все оборудование, можно было попасть в офисные и подсобные помещения. Сегодня Джек выбрал для исследования длинный коридор с дверями по обе стороны. Они с Августом бродили по комнатам, прихватывая всякую мелочовку вроде занятных механических штучек и пресс-папье. В некоторых кабинетах полностью сохранилась меблировка: там стояли обитые плюшем кресла и превосходные столы из вишневого дерева.

– Надо привести сюда Рину, – сказал Джек. – Может, приглядит что-нибудь для своей квартиры.

– Давай сейчас не будем о ней, – оборвал его Август, укладывая в футляр элегантную авторучку.

– Кое в ком проснулся собственник, – пробормотал Джек.

Август криво усмехнулся, но на подначку не ответил.

Бросив машину на стоянке, они пошли домой. Август достал сигарету из почти пустой пачки. Похлопал себя по карманам в поисках зажигалки, не нашел.

Джек вздернул бровь и выудил из кармана зажигалку – не простенькую пластмассовую, какие продают на любой заправке, а тяжелую, из металла. Дорогую.

Джек подался вперед и прикурил сигарету, пока Август держал ладони чашечкой, защищая пламя от ветра.

– Спасибо. – Август глубоко затянулся, запрокинул голову и выпустил дым к верхушкам деревьев. Посмотрел на друга: Джек наблюдал за ним. – Зачем ты вообще ее носишь?

Джек дернул плечами, потом кинул зажигалку Августу.

– Оставь себе, – сказал он и отвернулся. – И постарайся не посеять.

Он принадлежал Джеку. В некотором роде. Сложно объяснить, но это ощущение стало для Августа столь же привычным, как собственное имя.

Когда им было по двенадцать, Август чуть не утонул. Искал камушки, поскользнулся и упал в реку. Течением его мгновенно утянуло на глубину, он и пикнуть не успел. Он почти не помнил, как находился под водой, все произошло слишком быстро. В памяти сохранилось лишь, как Джек вытащил его на берег и вытолкал из легких смерть. Он ожидал, что Джек испугается или даже заплачет, но нет – Джек разозлился.

– Ты не можешь взять и вот так глупо умереть, – негодующе шипел он. – Ты мне нужен. Ты – мой.

Август смотрел на него, выташнивая в грязь речную воду. Он был в ужасе. Слова Джека пробирали его до самых костей, отзываясь болью. Много лет он мысленно прокручивал этот момент снова и снова.

Август испытывал такую беспредельную благодарность, что был готов выполнять любые приказы Джека, подставить ему горло, полностью отдаться на его волю. В ту минуту, когда Джек провел пальцами по волосам Августа, а потом обернул его плечи своей толстовкой с покемоном, внутри у Августа что-то сломалось. Или переменилось – он точно не знал. Но в тот самый миг он почувствовал, что важен. Ценен. Он теперь Джеков. Джек его спас, и за это Август перед ним в неоплатном долгу.

– Ай! Пипец как больно!

– Тихо, тихо. Сейчас пройдет, честное слово.

– А-а-а!

– Во всяком случае, пройдет, если ты перестанешь так сильно дергаться.

– Умоляю… хватит. Джек, мать твою, ДЖЕК!

– Ш-ш-ш. Просто расслабься. Дело пойдет проще, если ты не будешь так напрягаться.

– Расслабиться? Как мне, нахрен, расслабиться, когда ты… Ай-ай! Блядь.

– Ты отлично держишься, Август. Просто… дай мне…

– Нет. НЕТ. Прекрати. Прекрати, слышишь?

– Но я уже почти все!

Август застонал и уткнулся носом в подушку.

– Ну вот. Отлично. Готово. – Джек убрал иглу и удовлетворенно оглядел свою работу.

Взяв влажную салфетку, он промокнул ею свежую татуировку Августа. Его, Джека, имя. Прямо под седьмым шейным позвонком. Маленькая, аккуратная, безупречная татушка.

Август всхлипнул и крепко вцепился в подушку. Кончики его ушей покраснели.

– Ты плачешь? – тихо спросил Джек.

– Заткнись.

Еще несколько недель он чувствовал, как Джек прожигает взглядом его татуировку. Ну или то место на его смуглой коже, прямо под воротником.

– Хочешь, я тебе тоже набью? – предложил Август одним теплым днем.

– Не набьешь. Мне не разрешают иметь тату, – рассеянно ответил Джек.

– Можно сделать ее где-нибудь, где никто не увидит. Кроме того, твоих родаков в последнее время и дома-то почти не бывает, так что им вообще пофиг.

Джек коротко усмехнулся.

– Можно. Где, например?

– В подмышке, под ребрами или на внутренней стороне бедра… – Август пожал плечами. – Не то чтобы я мечтал отметиться во всех твоих углублениях, просто это такие места, которых твои родители не увидят, если специально не показать.

После небольшой паузы Джек пробормотал:

– Решетка на ребрах. В пятницу. У тебя дома.

Джек терпел молча. Сказал, необязательно, чтобы рисунок получился идеальным, лишь бы аккуратным. Август не был художником и с самого начала не ждал от себя многого, однако, несмотря на это, руки у него все же тряслись.

Бледная кожа Джека была такой теплой, а сердце трепыхалось в груди, словно птица в клетке. От первого укола он вздрогнул. Август отпрянул. Он не понимал всей силы этой близости, когда татуировку делали ему самому. Слишком занят был – все стенал да охал.

– Август, – шепотом позвал Джек. Он лежал неподвижно, лицо его было непроницаемо, глаза зажмурены.

Август не ответил, чтобы не сбиться с ритма работы. Стер чернила и кровь, склонился ближе. Ему никогда не забыть того, что он испытывал в эти мгновения.

Теперь они дышали в такт. Он вытирал и колол, вытирал и колол, до самого конца. Потом совершенно бессознательно прислонился головой к боку Джека и закрыл глаза. Джек запустил пальцы в густую шевелюру Августа и вцепился в нее изо всех сил.

Прошло совсем немного времени, и Август заметил. Джек устремлял взор в даль, потом часто-часто моргал, словно хотел стряхнуть видение. Оглядываясь назад, Август допускал, что Джек и сам почувствовал, когда именно переступил черту, но был слишком напуган, чтобы предпринять какие-то шаги. А может, просто на все наплевал. В любом случае теперь, по прошествии времени, Август точно знал, когда все началось.

– Ты видел? – все чаще спрашивал Джек.

– Нет. Ты о чем? – удивлялся Август.

– Так… ни о чем. Ерунда. – На губах Джека появлялась неуверенная улыбка, как будто он не мог решить, смеяться ему или плакать.

На все расспросы в больнице Август отвечал одно и то же. Его попросту не поняли бы, скажи он, что почувствовал перемену, и снова завели бы разговор о «романтических отношениях», снова попытались бы внушить ему, будто он влюблен в Джека, что раздражало донельзя.

Поэтому-то он и рассказывал про тот матч по регби, когда Джек прервал игру и на несколько секунд застыл, глядя в одну точку, а потом молча убежал с поля. Джек не стал ничего объяснять – ни тренеру, ни товарищам по команде, ни даже Августу, хотя позже искренне извинялся, что не поговорил с ним. И, да, тут уж никуда не денешься. Если странное моргание Джека еще ни о чем не говорило, то после того как он без явных причин покинул поле в заключительные минуты матча, картина вырисовалась с ужасающей ясностью.