– Он грешит на Тамару, – сказал Станислав и, устыдившись сказанного, опустил глаза. – А можно просьбу?

– Нет, но обещаю, что не выйду из палаты, пока Вы не заморочите мне всю голову своей просьбой, Станислав Владимирович.

Доктор Каплун, а следом за ней и Тамара сделали пару шагов к кровати, на которой сидел и немного подпрыгивал Леонтий.

– Леонтий Андреевич, – начала доктор Каплун.

– Андрианович, – поправил доктора Леонтий.

– Естественно, – легко согласилась доктор, – говорят, Вы на что-то жалуетесь?

– Нет, – тихо сказал Леонтий.

– Жалуется-жалуется, а когда жена ложит трубку – он звонит маме. Жалуется и на Вас, и на жену, – выдал товарища Станислав.

– Надо говорить «кладёт» трубку, – поправил товарища Леонтий.

– Снимайте пижамку, кладите туловище на кровать, – примирительным тоном сказала Роза Наумовна. – Я Вас, мой дорогой, послушаю.

– Вы хотите, чтобы я пел? – спросил Леонтий.

– Упаси бог. Вы подышите и постучите сердечком, а я послушаю.

Роза Наумовна внимательно послушала тоны сердца Леонтия и осталась ими довольна. Продиктовала Тамаре назначения.

– Что со мной, доктор? – с тревогой в голосе спросил Леонтий.

– Вы идёте на поправку, и скоро мы Вас выпишем.

– Но я не хочу выписываться! – запротестовал Леонтий.

– Никто не хочет выписываться. Была бы моя воля, я бы сама тут ночевала, но ничего не поделаешь – инструкция Минздрава. Есть показания лечить – лечим. Нет показаний – выписываем.

Роза Наумовна миновала пустую кровать и перешла к кровати Марселя; у доктора была мода проводить обход против часовой стрелки.

– Как дела, мой дорогой?

– У меня тут одна схема родилась, Роза Наумовна. Хочу Вас пригласить в партнёры. Мне кажется, мы с Вами можем очень хорошо подняться. На мне – сбыт, на Вас – поставки. Как Вам?

– Пятнадцать лет кто сидеть будет?

– Ну, может, и обойдётся…

– Давай, задирай рубашку, послушаю. А будете, Марсель, мутные схемы в своей голове крутить – сниму штаны и наваляю ремнём. И в истории болезни напишу, что регулярная порка для Вас прописана доктором.

Роза Наумовна послушала, как шумит организм Марселя, посмотрела ему в глаза и даже попросила высунуть язык; пока Марсель стоял с высунутым языком, она спросила Станислава: «Станислав Владимирович, Марсель снова продавал Вам свои бизнес-курсы?»

Станислав замялся.

– Ну же, говорите, а то лишу десерта!

– А нам был положен десерт? – очнулся Леонтий от своих мыслей.

– Ваш десерт, Леонтий, кушает Тамара. Видите, какая она довольная.

– А как же я? – спросил Леонтий.

– Обождите, Леонтий, со своими жалобами. Станислав!

– Нет, не продавал. Почему сразу продавал? – сказал Станислав и внезапно замолчал, сообразив, что сказал пару-тройку лишних слов.

– Так он Вас не только пытается обмануть, но ещё и угрожает? – Роза Наумовна посмотрела на Марселя и добавила. – Высуньте язык, больной. Дальше! Так держать, пока я не скажу, а то ещё шпатель суну до дна и то самое дно пощекочу.

Марсель поёжился, впрочем, не закрывая рта и не убирая языка.

– Нет, не угрожает, – смущаясь оттого, что вынужден врать доктору, сказал Станислав и отвёл глаза.

– Станислав, Вы, в отличие от нас с Тамарой, врать не умеете. Говорите быстро, заставлял вас Марсель покупать курсы?!

– Просил, но мы пока думаем.

– Марсель, что Вы с высунутым языком стоите? Всасывайте его обратно. Значит, бизнес Вас не отпускает? Смотрите, у Минздрава на этот счёт простые инструкции.

– Роза Наумовна, что с моей просьбой? – подал голос Станислав.

– Уже излагайте Вашу просьбу.

– Мы соревнуемся с другими палатами. Подкиньте нам пациента поинтереснее. Мы всех обгоним. У меня формула. Желательно молодого. Вот как Марсель, только не из бизнеса. Нам этого хватает, – закончил Станислав и выжидательно посмотрел на доктора.

– Ничего не поняла, но хорошо, сделаю, как просите, – спокойно согласилась Роза Наумовна.

– Йес! – обрадовался Станислав.

– А другие палаты знают, что вы с ними соревнуетесь? – вдруг уточнила Роза Наумовна.

– Нет, мы решили, что сначала нам надо выйти вперёд, – сказал Станислав.

– Разумно, – согласилась доктор Каплун. – Марсель, закрывайте бизнес, а то я налоговую на Вас натравлю. А если налоговая не пугает, тогда – трудовую инспекцию. Мы поняли друг друга?

Томас вернулся в квартиру на Гертрудес. Инга была дома.

– Ты рано, – поприветствовала Инга. Но Томасу показалось, что в её голосе звучал другой вопрос: «Может, наконец, тебя уволили или у тебя хватило ума уволиться самому?»

Инге нравился Томас, но не нравилась его работа. Точнее, ей не нравилась работа, про которую рассказывал Томас: покупка и продажа металлолома. Встречи, переговоры, торговля, грязь, пыль, Советы.

А Томасу, кроме всего прочего, требовался план расставания с Ингой. Её нужно как-то подготовить к этому, дать понять, послать сигналы. Она всё-таки не клиент, которому надо свернуть шею. Свернуть шею для Томаса – простая задача. Расстаться с девушкой, с которой зачем-то прожил четыре года – сложная. Почему в школе нет таких уроков? Теорема Пифагора есть, а тренинга по расставанию нет. Было бы недурно завести целый школьный предмет, скажем, «Психология жизни», а в выпускном классе пусть будет курс «Начать всё сначала и стать другим человеком, которым ты всегда хотел быть, но с первого раза не получилось». Но даже сам Томас понимал, что это невозможно. Невозможно длинное название для курса.

– Еду в командировку, – объяснил Томас своё неурочное появление в собственной квартире.

– В Москву?

– Да.

– Уже решил, что привезёшь в подарок?

– Балалайку.

Позже, сидя на кухне после ужина, Томас решил проговорить часть своей проблемы. Всё-таки Инга не чужой человек, а расставаться с ней Томас точно будет, когда вернётся после выполнения задания.

– Не хочется ехать, – сказал Томас.

– Мало заплатят? – предположила Инга.

– Да нет, как раз с оплатой всё в порядке. Заплатят много.

– Тогда не вижу проблемы, – убеждённо сказала Инга.

– Работа в этот раз… грязная, – сказал Томас уклончиво.

– Оплачиваемая работа не может быть грязной. Она может быть престижной или как у тебя. А высокооплачиваемая работа может быть даже непрестижной. Некоторое время, – высказала свою позицию Инга.

– Ты что угодно станешь делать за хорошие деньги? – спросил Томас миролюбиво.

– О какой сумме идет речь? – уточнила Инга.

– За какие деньги ты готова убить отца? – вдруг вспылил Томас; его снова вывела из себя бесконечная меркантильность Инги.

– Первый раз – бесплатно, – спокойно сказала Инга, уверенная в своём праве.

– Не всё можно измерить деньгами, – сказал Томас, желая закончить разговор.

– Да. Не всё. Но мы говорили о больших деньгах, – поправила Томаса Инга. – Что за грязная работа?

– Пара встреч и подготовка договора, – соврал Томас.

– Не хочешь – не говори, – сказала Инга, словно почувствовав ложь Томаса. – Ты вроде терпимо относишься к русским. И сам из них.

– Родители латыши. Ты же видела документы, – привычно ответил Томас.

– Тогда в чём дело? – спросила Инга.

– Не хочу с тобой расставаться, – соврал Томас.

– Не говори ерунды. Сколько заплатят?

Томас в очередной раз подумал, что надо расставаться с Ингой. Зачем она ему? Сделает дело, вернется в Ригу и выгонит к чертям.

– Будет зависеть от суммы контракта, который я подготовлю, – сказал Томас, подумал и неожиданно добавил. – А если я не вернусь, что будешь делать?

Инга удивлённо вскинула брови.

– Как – не вернёшься? А квартира?

– Ну вот, произойдёт несчастье – и не вернусь. Бывает же всякое. Особенно в Москве.

– Не пойму, тебе что-то угрожает?

– Нет, просто к примеру? Что станешь делать?

– С квартирой? – Инга не понимала, куда клонит Томас и что он от неё хочет услышать.