Весной 2015 года сотрудников Qrator вовсю оформляли в Чехию. Вяря с семьей переехали из съемной квартиры в Чертанове в Бирюлево, чтобы немного сэкономить денег перед заграницей.

В конце мая Вяря обнаружил возле офиса знакомую машину – тот самый тонированный фургон с антеннами, который приезжал к зданию компании, когда Qrator обслуживал сайт Навального. Через несколько дней он увидел такой же автомобиль возле своего дома. Вяря говорит, что «начал параноить»: ему казалось, что он встречал одних и тех же людей в разных частях города. Он решил ездить из дома на работу разными маршрутами.

В последних числах июля Вяря сказал начальству, что не сможет ехать в Чехию, якобы потому что жена против. Тем не менее Лямин хотел, чтобы у сотрудников его компании были европейские документы: он посоветовал Вяре получить вид на жительство в Финляндии, где у сотрудника были родственники по отцовской линии. Для ВНЖ требовалось сдать экзамен на знание финского языка. Вяря взял отпуск, чтобы его подучить.

Параллельно, по словам Вяри, его знакомые рассказывали, что им продолжают интересоваться сотрудники «Ростеха» и спецслужбы, чтобы в конце концов привлечь к работе над кибероружием, раз он уже видел его в действии. Вяря и сам был уверен, что так и произойдет – или его «ударят по башке».

В августе 2015 года друзья со связями в спецслужбах посоветовали ему покинуть Россию. На следующий день он собрал вещи в два рюкзака и уехал в Хельсинки.

Ранним утром 25 августа 2015 года мы с Вярей пришли к полицейскому участку в Хельсинки, в котором он должен был заявить о том, что просит политическое убежище. Участок был еще закрыт; рядом ожидали несколько беженцев из Ирака. После короткого интервью и снятия отпечатков пальцев Вярю отправили в один из миграционных лагерей – трехэтажное здание недалеко от центра Хельсинки с бесплатной столовой. Внутри и вокруг дома ходили десятки иракцев и сирийцев, без остановки разговаривавших по телефону.

После заселения Вяря встретил беженца из Чечни. Тот рекомендовал ему беречь постиранные вещи: в лагере воруют. На следующий день он познакомился с парой из Сибири, скрывающейся от уголовного преследования, и интеллигентным сыном какого-то египетского министра. На третий день из лагеря увезли мужчину с подозрением на малярию. На четвертый день Вяре сказали, что после большого интервью с сотрудниками миграционной службы его, скорее всего, переведут в миграционный лагерь в 600 километрах к северу от Хельсинки – ждать решения по его делу.

Так и произошло. После этого в течение полутора лет Вярю переводили из одного лагеря в другой, периодически вызывая на дополнительные интервью. Его не сильно ограничивали в передвижениях; ему выплачивали пособие, на которое с трудом, но можно было жить.

Его историей заинтересовались в посольстве Украины в Финляндии – на встрече с украинцами Вяря рассказал, как проходила атака на сайт министерства обороны. «Ростех» и российские следственные органы на заявления Вяри никак официально не отреагировали.

В конце декабря 2016 года на первой полосе The New York Times вышла заметка о Вяре, основанная на материалах, которые я делал для «Медузы» (позже газета получит Пулитцеровскую премию за серию материалов о России, включая этот). В тексте его назвали «элитным хакером». Вяря удивился и написал мне: «Илитный хакир, блядь, что они несут?» После выхода статьи его в очередной раз вызвали на разговор финские спецслужбы – спросили, что он знает о российских хакерах и недавнем взломе энергетической системы Финляндии.

Летом 2017 года Вяря наконец получил политическое убежище в Финляндии. В начале сентября – через два года после его бегства из России – мы решили встретиться. Я его не узнал. Он похудел на 20 килограмм и выглядел как человек, сбросивший груз, который его долго мучал.

Как рассказывал Вяря, полтора года в финской миграционной системе дались ему непросто. Он даже пытался покончить с собой, но друзья вовремя вмешались и отвезли его в больницу, где он провел следующие несколько недель. Денег было мало, воссоединиться с семьей не получалось, допросы отнимали очень много времени; единственной отрадой была рыбалка, на которую он часто выезжал на велосипеде на целый день. Соседями Вяри по миграционным центрам в основном были иракцы и сирийцы, бежавшие от «Исламского государства» (запрещено на территории РФ. – Прим. ред.). Большинство сидели на антидепрессантах, у многих были ранения. Они часто принимали Вярю за сотрудника центра.

Купив пиво и травяную настойку, мы с Вярей дошли до одного из озер на окраине города: он где-то вычитал, что там хороший клев. «Я теперь уже как дома тут. Меня все устраивает, климат мой, – сказал программист. – Я будто и не в эмиграции уже, это моя новая жизнь». Открыв металлическую коробку и немного покопавшись в снастях, он закинул спиннинг в воду.

Несколько недель спустя встречи с Вярей в одном из московских кафе я услышал знакомый голос. Обернувшись, я увидел бывшего начальника Вяри, Александра Лямина. Он давал кому-то интервью и сначала меня не узнал, а когда я поздоровался с ним, отвел глаза. Когда он уходил, я поздоровался с ним еще раз – оказалось, что, когда я поздоровался в первый раз, он подумал, что разговаривает слишком громко и мешает мне работать.

Лямин сказал, что рад, что Вяре удалось наконец получить документы. По его словам, большая часть сотрудников компании уже переехала в Прагу: оттуда удобнее предоставлять услуги по защите от кибератак. В конце разговора он спросил: «Что ты думаешь про историю с Михайловым, ФСБ, госизменой?» (незадолго до того высокопоставленный сотрудник ФСБ, занимавшийся киберпреступностью, был арестован по обвинению в государственной измене). Оказалось, Лямин в последнее время много об этом размышлял.

История Вяри – редкий случай, когда человек открыто рассказал об интересе российского государства и спецслужб к кибероружию. Возможно, Вяря единственный, кто отказался работать над таким оружием – и смог исчезнуть без серьезных последствий (если, конечно, не считать таковыми полный отказ от прежней жизни, в том числе семьи).

К осени 2017 года Вяря сменил имя и фамилию на финские; переехал, поменял телефон, почту и Telegram. Сейчас он мечтает купить большую лодку, с которой можно ловить лосося, ходящего на большой глубине. Похожими вещами он занимается и на работе: он устроился в неправительственную организацию, которая следит за тем, как одни государства совершают кибератаки на другие.

В 1992 году молодой житель Санкт-Петербурга Кирилл впервые попал[11] на рынок «Юнона» на юго-западной окраине города. Сформировалась толкучка еще в предыдущем десятилетии: вокруг магазина «Юный техник» собирались люди, которые продавали радиодетали, разложив их на тротуарах. С наступлением рыночной эпохи рядом отгородили территорию и поставили прилавки – при этом рынок сохранил свою специализацию: в основном там торговали электроникой и запчастями к ней. Одними из популярных предложений были 15-минутные сеансы игры на приставке Atari.

Как и многие петербуржцы, Кирилл купил на этом рынке свой первый компьютер – и сразу начал проводить за ним много времени. Через пару лет юноша ненадолго уехал в США, где как раз начал приобретать популярность интернет; в Калифорнии Кирилл открыл свой первый браузер. Вернувшись на родину, он заметил, что свой цифровой андеграунд постепенно зарождается и в России, и решил делиться с людьми полученными в США знаниями про то, что такое WWW, FTP [[12] ] и IRC [[13] ].