— Очень интересная характеристика! Этот человек способен на необычные поступки! — думал вслух Ник, перекладывая бумаги. — А вот теперь пошли Кавказские события. Восстание в Кахетии, докладная Паулуччи о безнравственности чиновников, чем и было вызвано восстание… Это копия рапорта императору Александру I… провиантские подлости… злоупотребления… сильно, сильно неординарная личность. А это что? Ксавье де Местр, это тоже эмигрант, генерал, писатель, дальше Фрейганг, что-то о нем ничего не помню, потом комендант крепости Владикавказ генерал-майор Дельпоццо… «Ксавье де Местр сопровождал генерал-губернатора Паулуччи в Тифлис и в 1812 г. был послан в Персию для ведения мирных переговоров». Очень интересно! Он и Вильгельм Фрейганг служили под командованием Паулуччи на Кавказе. Ксавье де Местр отправился туда 10 июля 1810 года, а Фрейганг выехал 1 сентября 1811 г. Этой датой помечено первое письмо Фредерики Фрейганг, жены Вильгельма Фрейганга, со словами: «Прощайте, берега Невы!». А вот тут и другие письма Фредерики. И всюду упоминание о Паулуччи. А вот тут она сообщает, что в начале мая собирается возвращаться в Петербург вместе с женой Паулуччи. Муж же ее едет в Персию заключать Гюлистанский мир. Так, так. А вот тут сведения о графе Ксавье де Местре.
«Родился в Савойе, которая входила в состав Сардинского королевства, а затем была Наполеоном присоединена к Франции. Из-за политики Наполеона де Местр вынужден был расстаться с родиной, эмигрировать в Италию. Там в 1799 году он вступил в армию Суворова, участвовал с ним в переходе через Альпы, стал близким к генералиссимусу человеком и с ним вместе приехал в Россию в 1800 году. Был капитаном в армии Суворова, отличился храбростью в русско-турецкой войне на Кавказе и в Отечественной войне 1812 года, будучи прикомандированным к штабу Багратиона. Вхож в дома Жуковского, Волконского. Прекрасно рисовал, благодаря этому познакомился в Москве с родителями А.С. Пушкина. Его работы миниатюра — портрет матери Пушкина, Надежды Осиповны, и маленького Пушкина.
В 1913 году, уже в чине генерал-майора, Ксавье де Местр вступил в брак с Софьей Загряжской, тетушкой Натальи Николаевны Гончаровой, будущей жены А.С. Пушкина. В последние годы жизни К. де Местр был тесно связан с семьей Н.Н. Пушкиной-Ланской и умер у нее на руках. Приемная дочь писателя Натали была замужем за австрийским дипломатом Фризенгофом, который, овдовев, вторым браком женился на свояченице Пушкина Александре Николаевне и увез ее в свое имение Бродзяны в Словакию».
— Итак, все друг друга знают, много общих знакомых, но пока это ничего не проясняет! — продолжал говорить сам с собой Ник. — Но как скрупулезно собирают в канцелярии губернатора все сведения о тех, кто так или иначе связан с Грузией и с Кавказом! Еще вчера я ничего не знал о маркизе Паулуччи, а сегодня — полный портрет! Нет, я ошибаюсь, ведь княгиня Цицианова рассказывала, что именно Паулуччи перевез останки генерала Цицианова в Тифлис и при его участии состоялись похороны в Сионском соборе.
Раздумья Ника были прерваны очередным стуком в дверь. Петрус протягивал тонкий конверт. Ник увидел, что это от Аполлинария. Быстро вскрыв конверт, он прочитал:
«Ник, только что пришло известие от полицмейстера из Мцхеты, что там недалеко от моста через Куру найден труп. По всем описаниям и документам это маркиз Паулуччи. Полицмейстер отправил труп с сопровождением в Михайловскую больницу к Зандукели, послал сообщение мне и князю Вачнадзе с верховым».
Глава 4
— Что же такое стряслось во Мцхете? — спросил Ник Аполлинария, который ждал его у ограды Михайловской больницы.
— Была обнаружена коляска, кучер сбежал, сейчас его ищут. Он, видимо, увидел мертвого седока и испугался. Зандукели говорит, что сердце. Ну и не мудрено. Такой возраст и такие эскапады!
— А как определяет возраст Зандукели?
— Говорит, что где-то лет 90, а то и больше. Все документы были при нем и в абсолютном порядке. Князь Вачнадзе даст знать итальянскому консулу, князю Ринальдо Галли. Посмотрим, какие у него будут сведения.
— Да, — задумчиво сказал Ник. — Очевидно, что маркиз был очень, очень не прост. Совершенейшая загадка, зачем человеку его возраста понадобилось ехать в Тифлис.
— Очевидно, что у него было какое-то свидание в Тифлисе, на которое должен был ехать только он. Ну, трудно гадать, потом это кольцо. Нет, непонятно абсолютно. Давайте Ник, пойдем к Зандукели, может быть там есть еще что-то новое.
Доктора Зандукели они застали в его кабинете на втором этаже Михайловской больницы. Засучив рукава белоснежного халата, он мрачно листал какие-то новинки медицинских журналов. Всем своим видом он вдруг напомнил Нику Люцифера на фасаде дома на улице Петра Великого.
Увидев Ника и Аполлинария, Зандукели просветлел лицом, порывисто вскочил и долго тряс Нику руку. Ник понимал, что такое приветствие Зандукели, прекрасный врач, адресует его профессиональным успехам. Зандукели собрал в Михайловской больнице вокруг себя умных и преданных своему делу врачей и сестер, очень ценил профессионализм в работе и всех, кто проявлял незнание своего дела, отчаянно третировал.
— Пойдемте в прозекторскую, — сказал он, — Афанасий Никитич уже все кончил. Но вы все же взгляните. Я помню нашу первую встречу, когда вы увидели то, что мы не заметили. Все же мы врачи, а не сыщики. Хотя с тех пор мы стали обращать внимание на все мелочи.
— В Англии развивается новая профессия, врачи, которые специализируются на обследовании жертв преступлений. Работают рука об руку со Скотленд-Ярдом. — рассказывал Аполлинарий Зандукели, пока они спускались вниз, в обширные подвалы Михайловской больницы, где находились прозекторская и морг. — Могу вас уверить, что вы работаете не с меньшим профессионализмом.
Ник шел сзади и, слушая разговор Зандукели и Аполлинария, про себя подумал: «Ну и хитрец, мой Аполлинарий. А с другой стороны, доброе слово отчего не сказать прекрасному человеку. Нет, я не перестаю ему удивляться!»
В прозекторской их встретил прозектор, Афанасий Никитич Скрябин. Поздоровавшись, Ник и Аполлинарий подошли к столу, где лежало тело маркиза, накрытое простыней. Афанасий Никитич отвернул ее верхнюю часть, открыв спокойное лицо маркиза. У Ника защемило сердце. Еще так недавно они с Лили любовались этим человеком и вот его уже нет. Что он мог знать, какие тайны унес с собой? Ник смотрел теперь на маркиза, как на знакомого ему человека.
Афанасий Никитич между тем перечислял особенности на теле маркиза, шрамы от ранений, пулевых и сабельных. Все это соответствовало тому, что Ник уже читал о нем. Все меньше сомнений оставалось в том, что это был именно маркиз Паулуччи.
На отдельной лавке лежала одежда маркиза и то, что было извлечено из его карманов. Аполлинарий, отойдя к этой лавке, внимательно перебирал одежду, прощупывая каждый сантиметр.
— Ник, подойдите сюда, — негромко сказал он, — тут что-то прощупывается.
Аполлинарий осторожно вытащил из внутреннего глубокого кармана сюртука свернутой тугой трубочкой и перевязанные ленточкой бумаги. Передав их Нику, он снова взялся за сюртук, поднял его. Потом посмотрел на тело маркиза. И тихо продолжал говорить:
— Сюртук примерно на три вершка ниже колен. Борта без всякой отделки. Такие носили бывшие военные. Двубортный, с восемью бронзовыми литыми пуговицами. Вот это как-то странно. Почему пуговицы литые? Обычно они бывают полые… И что-то по кромке пуговицы, на бордюре, вот, рисунок на пуговице выглядит как щит, окаймленный волнистой линией, какие-то буквы на середине щита… сейчас я взгляну через лупу, тут написано «Diex el volt», на латыни значит — «это угодно богу». Дальше, при прощупывании бортов, мне кажется, что они неодинаковы по толщине. И вот, пощупайте Ник, тут, с левой стороны, вам не кажется, что тут какой-то немного другой звук, какое-то похрустывание… Не вшита ли тут бумага?
Зандукели и Скрябин, внимательно слушавшие Аполлинария, переглянулись. Скрябин отошел и вернувшись, подал Аполлинарию ланцет, пробормотав: «Будьте осторожны, он очень острый!»
