Жизнь людей ПандЭмии серьезно отличалась от жизни населения Земли в момент заката солнца. Про ту жизнь мы могли судить из рукописей и книг, которые остались как подтверждение жизни до нас. Описанные там технологии и достижения казались чем-то невероятным. Уровень жизни ПандЭмии по комфорту приравнивался примерно к девятнадцатому веку жизни землян с крупицами прогресса последующих поколений.

– Мелси, – снова позвал Чар.

– Да всё, иду.

Полностью выпустив воздух из лёгких, я скинула с себя одеяло, поёжилась и быстро встала. Белая пижама из хлопка не спасала от морозного воздуха комнаты. Участки кожи, которые не закрывала ткань, покрылись мурашками. Шерстяной коричневый халат в пол с длинными рукавами спас положение. Я с облегчением выдохнула воздух, согреваясь.

Длинные темные тени, которые отбрасывали деревья за окном, бродили по комнате. Тёмная ночь находилась в самом разгаре.

Маленькая комната, в которой я жила вмещала в себя кровать средних размеров, добротный шкаф, прикроватную тумбу для мелочей и стул с крошечным столом. Вся мебель была сделана из дерева и привезена из дома Кенди. Остальные мелочи для уюта собирались по крупицам на протяжении жизни.

Узкое окно на улицу в солнечную погоду давало достаточно света, а ночами пропускало и лунные лучи, создавая причудливые узоры из ветвей тех самых деревьев. Ничего лишнего, всё строго и лаконично. Я жила в этой комнате с ранних лет и сильно к ней привязалась.

Чтобы осветить комнату, я вытащила из-под подушки маленький многогранный камешек, источающий приятный синий свет. Тяжело вздохнув, я собрала растрепанные после сна каштановые волосы в хвост и направилась к двери.

В отличие от меня Чар стоял у двери в уличной экипировке, словно и не ложился еще, несмотря на глубокую ночь. Коричневый кожаный мундир обтягивал массивную мужскую грудь, состоящую из накаченных мышц. Тёмные короткие волосы, лёгкая дневная щетина, чёткие черты лица, прекрасные в любое время суток. Только мягкие жёлто-медового оттенка глаза выдавали усталость.

– Ты бы отдыхал чаще. Не молод ведь уже, – проворчала я, проходя мимо опекуна.

Чар годился мне в молодые отцы. Девятнадцать лет назад, когда я родилась, он вёл довольно разгульную жизнь двадцатилетнего Карателя. Так о нём мне поведала его знакомая, навестившая нас уже в доме Следо. Он отлично выглядел и спустя всё это время, красивый, крепкий и подтянутый. Большая часть женщин, живущих в доме Следо, сходила по нему с ума. Они бы многое отдали за его внимание.

– А тебе бы чаще молчать, – парировал он: – не всем нравиться слышать в лицо всё то, о чём ты думаешь.

Я широко зевнула, наслаждаясь процессом, а после поинтересовалась, меняя тему:

– Что там случилось? Она вроде была стабильна сегодня днём.

Чар промолчал, но я могла поклясться, что слышала скрежет его зубов. А это значило недовольство и злость мужчины, которые он не часто демонстрировал. Эти его мелкие привычки знала только я.

После короткой прогулки по коридору мы оказались у комнаты наследницы.

Я еще раз бросила взгляд на опекуна. Он мягко улыбнулся и кивнул, а после тихо произнёс:

– Иди.

– Спокойной ночи, – так же тепло, как и он, бросила я, исчезая за дверью.

Комната наследницы отличалась от моей не только размером, но и убранством. Всю дальнюю стену без окон занимал массивный шкаф, наполненный нарядами, преимущественно коричневого цвета. У окна стоял стол и удобное мягкое кресло. У противоположной от шкафа стены располагалась широкая кровать, застеленная бельём цвета лаванды. В углу комнаты немного света давал висевший фонарь с помещённым в него красным многогранным камешком, вроде моего. Так же в комнате было значительно теплее, ведь имелся небольшой камин, в котором игралось лёгкое пламя.

У стола, собирая склянки с травами и жидкостями, стоял мужчина лет пятидесяти. Чисто седые волосы на голове прибавляли ему возраста. А коричневая мантия с капюшоном визуально скрывала его габариты.

– Улик, – поприветствовала я лекаря дома Следо.

– Мелси, – сухо отозвался он.

Улик прежде никогда не выказывал ко мне каких-то особых чувств и эмоций, абсолютно нейтральное отношение его принцип. Но сегодня в его интонации я уловила нечто другое, неприязнь или злость к моей персоне. Хотя возможно это была лишь игра моего не выспавшегося воображения. Да и мужчина вероятно еще не ложился, вот и сорвался. Все приближённые к главенствующей семье тратили много сил на помощь наследнице.

– Что произошло, снова рецидив? Днём ведь всё было в порядке, – проглотив домыслы, поинтересовалась я.

– Сегодня мы провели поглощение кристалла, – Улик смотрел куда угодно, только не на меня. Его ярко-голубые глаза блуждали по спящей наследнице, изголовью кровати, двери и обратно.

Гулкий тихий стон с кровати привлёк наше внимание. Наследница спала, блуждая в собственных кошмарах. И не удивительно. Склянки Улика значили, что ей дали принять превосходного снотворного. Под ним она не просыпалась до самого утра.

Очередной тяжёлый вздох сорвался с моих губ.

– Я думала, мы отложили очередное поглощение? – пришла моя очередь злиться.

– Кристалл нёс в себе слишком мало энергии. Мы решили, что это поможет стабилизировать состояние Ати.

– Поняла, – тихо буркнула я: – вы решили.

Смысл злиться и кричать отсутствовал. Они уже совершили ошибку, которую не поправить. Всё моё нутро билось в истерике, не желая принимать их безрассудные поступки. Их решение явно не было продиктовано гуманными соображениями по отношению к наследнице. Они знали к чему приведёт поглощение, просто надеялись увеличить силы девушки.

Кристаллами назывались энергетические сгустки, которые возродили человеческие жизни после сотни лет темноты.

В середине двадцать первого века, в разгар научно-технического прогресса, люди столкнулись с тем, к чему они были не готовы.

Очередной день просто не наступил, жизнь на земле продолжалась, но солнце больше не светило. Ничего не изменилось на планете, гравитация осталась на месте, реки продолжали свое движение от истока к устью, дул ветер и выпадали осадки.

Человеческий мир словно отгородили от солнца большим и непроницаемым щитом.

Наступила темнота.

Весь мир силился решить проблему, но тщетно.

День за днём без солнечного света начали погибать мелкие растения и животные. Температура воздуха повсеместно опустилась до постоянной минусовой отметки. Крупные растения продолжали жить только благодаря своим внутренним запасам, но без фотосинтеза они не могли вырабатывать кислород.

Люди перестраивали свою жизнь и на протяжении долго времени поддерживали все необходимые функции искусственно. Они создавали всё необходимое, не используя естественные источники. Но уровень жизни неумолимо снижался. Без пищи, солнечного света и тепла оставшееся в живых население поражали болезни. Репродуктивная функция женщин так же снижалась, они страдали от истощения и апатии. Человечество вымирало, и никто не мог остановить этот процесс.

Жизнь на планете угасла…

Неизбежная гибель всего живого полностью опустошила планету. Оставив в наследство лишь то, что было создано человеком. Здания, сооружения и их наполнение остались безжизненным напоминанием о прежнем мире.

Но ничего на земле не проходило бесследно…

Спустя сто двадцать лет солнце снова осветило землю. Обогрело тёплым светом те крупицы жизни на уровне простейших организмов, которые остались на планете. Процессы, что замедлились и остановились снова пришли в движение. Потребовалось немало времени на возрождение более серьезных форм жизни.

После такой встряски Земля не осталась прежней!

Новые люди, что заселили планету спустя многие годы, назвали её – ПандЭмией.

Никто точно не знал, как именно зародилась жизнь ПандЭмии. Считалось, что всё благодаря кристаллам, они несли в себе память поколений прежних людей. Именно поэтому мы смогли читать написанные прежде книги. С кристаллами к новым людям перешёл язык, мышление и базовые навыки.