— Пошлите за Эдвардом Келли, — крикнул он, — я пока переоденусь.
Ворча экономка пошла будить слугу. Джон Ди быстро переоделся в костюм, который считал придворным. Он посмотрелся в высокое венецианское зеркало, которым очень гордился. Высокий, костлявый, в плаще с широкими рукавами и разрезами, он все же не был лишен мужской притягательности в свои пятьдесят шесть лет. Осторожно он вынул из потайного ящика в стене свой магический кристал, «черное зеркало», которое приобрел у древнего венецианского еврея. Еврей утверждал, что этому «зеркалу» нет цены, что он сам купил его у семьи старого арабского колдуна где-то недалеко от пустыни Вабар. «Черное зеркало» и вправду было прекрасным. Отполированное до зеркального блеска, оно делала всех, глядевшихся в него, таинственными, загадочными. Джон Ди еще раз взглянув на зеркало и подивился древнему мастерству.
— И чему же я удивляюсь, — бормотал он, укладывая зеркало в специальную кожаную сумку, которую носил под камзолом. — Чему? Они были гениальны, да, а я разве не гений? То, что делаю я, здесь, в этом доме, в глубокой тайне, может потрясти устои мира, свергать владык с их тронов, опустошать земли. О, я гений! Я тайный гений и это еще страшнее!
Но гению надо было торопиться, ибо земные владыки не дают себе труда разбираться в гениальности или безумии своих подданных. И Джон Ди торопливо спустился по лестнице. Ежась от ночной сырости, на улице уже ждал его мрачный Эдвард Келли, кутаясь в плащ, с надвинутой глубоко черной шапочке, которую он носил так, что никогда не были видны его уши. О нем ходили слухи, что уши ему отрезали за какие-то его прегрешения в далекой молодости на пиратском корабле. Ну, такие вещи не возбранялись, пиратство было в моде во времена королевы-девственницы. На самом деле все обстояло значительно хуже, у Келли ушей не было от рождения, только слуховые отверстия, обросшие мерзкими черными волосами. Такому типу была прямая дорога на костер. Поэтому Келли и держал свои псевдо-уши под глубоко надвинутой черной шапочкой. Еще одной странностью Келли была его любовь к собственным портретам, которые он заказывал один за другим, как только у него заводились деньги. Но от художника он требовал, чтобы тот изображал его с ушами. Уж как бедняги ухищрялись, изображая ниспадающие локоны, которые должны были прикрывать несуществующие уши. Джон Ди, искоса поглядывая на вышагивающего рядом с ним Келли, искренне удивлялся самому себе и своему такому странному выбору соратника. «Не иначе, сам дьявол подсунул мне Келли,» — думал он. — «Ну и пусть, но я должен терпеть. Этот Келли все время что-то мудрит, пусть мудрит. Другого мне не найти, этого я уже раскусил. Только пусть не лезет ко мне, когда я вожусь с манускриптом. Еще неделя и я кончу. И тогда дам пинка под зад этому проходимцу, а пока он мне нужен, ох, как нужен. Не нравится мне, что он липнет к Джейн. И все твердит, что мне нужен наследник духа. А вот в этом он прав. Ну, что ж делать, если Джейн моложе меня на тридцать лет. А наследник нужен. Проклятый шпион! Все же получит кукиш! Пусть думает, что угодно. Пусть докладывает обо мне все, что хочет. А вожу его за нос я. Хоть он и спит с моей Джейн, да и я хоть и стар, а его благоверная визжит в моей постели как завзятая шлюха».
В этих раздумьях Джон Ди со своим мрачным спутником дошел до королевского замка. У ворот, приплясывая от нетерпения, его ждал почему-то не кто иной, как капитан Уолтер Рэли, о котором ходили упорные слухи, что он был фаворитом королевы-девственницы. Бросив на обоих пришедших подозрительный взгляд, так как будто это не он, а они были знаменитыми пиратами, капитан повел их в покои королевы.
Королева давала аудиенцию своему астрологу стоя у окна и тревожно всматриваясь в клочья тумана, среди которых время от времени выныривала комета с огромным и кривым, как лезвие ятагана, хвостом. На ней было платье из золотой парчи с воздушным плоеным воротником и в ее волосах поблескивали жемчужные нити. Она велела жестом капитану оставаться поодаль, а сама стала шептаться со своим астрологом, который уже достал свой магический кристалл, «черное зеркало», и что-то внушал королеве. Судя по ее довольному выражению лица, прорицания астролога ее вполне устраивали, а брошенный ею благосклонный взгляд в сторону капитана Уолтера Рэли говорил о том, что они устроят и капитана.
Так же торжественно, как и прибыли, Джон Ди и Эдвард Келли удалились из дворца.
На обратном пути Джон Ди снова был занят мыслями о том, как бы избавиться от своего спутника до утра. Но Келли как будто почувствовал, что происходит нечто, куда ему необходимо сунуть нос и мрачно сообщил Джону Ди, что рассвет уже приближается и ему можно не возвращаясь домой, а остаться у Джона Ди.
— Надеюсь, у вас найдется лишняя чашка чаю с ромом, — так же мрачно заключил он.
Джон Ди тоскливо подумал, что ему уже не избавиться от Келли, что пропала целая ночь, ну не совсем пропала, потому что благосклонность королевы и особенно капитана Уолтера Рэли стоят не так уж дешево, но его собственные дела задерживаются. Но он, как всегда в присутствии Келли попадая под его влияние, как-то даже суетливо успокоил его, сообщив что и чай, и кекс, наверное, уже будут их ждать. Они оба не заметили, что почти от королевского дворца за ними следует какая-то тень, человек, одетый во все черное, с надвинутой низко на лоб шляпой, так что лица его почти не было видно. Джон Ди постучал молотком в дверь, пропустил вперед Келли, и немного задержался у дверей. Человек, шедший за ними, проскользнул ближе и, нервно оглянувшись по стороном, Джон Ди шепнул ему: «Ровно через неделю и ни днем позже». Человек растворился в утреннем тумане, а Джон Ди, торжественно задрав голову, стал подниматься по лестнице, внутренне торжествуя, что снова смог обойти своего партнера.
Ровно через неделю, дождливой и туманной ночью, в полночь, Джон Ди осторожно, стараясь никого не разбудить в доме, спускался по лестнице. В одной руке он держал свечу, а другой придерживал полу фланелевой рубахи, под которой был спрятан манускрипт и ключ к нему. Глухо били часы, когда он открыл дверь на улицу. Тут же к нему метнулась тень. Продолжая прижимать к себе манускрипт, задув свечу и опустив ее на перила лестницы, где была маленькая площадка специально для того, что оставлять на ней подсвечник или фонарь, Джон Ди протянул закутанному в плащ человеку с почти невидимым лицом левую руку. Тот в свою очередь протянул свою. Джон Ди осторожно ощупал его пальцы и особенного средний палец. Обнаружив на нем перстень, такой же, какой был у него самого на том же пальце левой руки, который он надел, вынув его из потайного ящика рабочего стола в последний момент, Джон Ди успокоился. В свою очередь и незнакомец проделал то же самое. Потом они сжали друг другу руки таким образом, что перстни обоих на секунду как будто соприкоснулись друг с другом. На какие-то доли мгновения Джону Ди почудилось, что между камнями перстней пробежал легкий голубой огонек, что-то вроде слабой молнии.
— Слово кольца, — прошептал Джон Ди.
Незнакомец пробормотал какие-то странные слова. Услышав ответ, Джон Ди кивнул головой, вытащил сверток из-под рубахи и отдал его. Человек исчез также, как и появился. Джон Ди, довольный и даже счастливый, вернулся к себе, потоптался немного возле стола, за которым было проведено столько бессонных ночей, почему-то взмахнул руками и направился в спальню к жене.
Приоткрыв дверь, он почувствовал привычный запах вербены. Он стал осторожно пристраиваться на край постели.
— Джон, — услышал он тихий голос жены, — нам удалось, у нас будет ребенок. Теперь гони его в шею.
Джон Ди, переполненный счастьем, был в эту ночь осторожен как никогда. Теперь он мог думать о приглашении императора Рудольфа, о всех тайных зеркалах на свете, о всех говорящих ангелах. Он это сделал, у него получилось.
Всю ночь сквозь непогоду мчалась черная карета по направлению к Ла-Маншу. В ней стиснув зубы сидел мужчина, державший на коленях сумку из крокодиловой кожи с манускриптами. Двое вооруженных до зубов молодых мужчин напряженно сидели по обе стороны от него. В порту их ждал небольшой парусник. Все трое, закутанные в плащи, перебрались из кареты на парусник, который немедленно отчалил. Только в открытом море, поняв, что погони нет, человек, сжимавший сумку, смог немного расслабиться. Он знал, что на другом берегу Ла-Манша его ждут с нетерпением.
