Воображение заводило ее еще дальше. Будет ли она обнаженной? Господи, а он, Морган?

— Элизабет!

Звук ее имени привел девушку в чувство. Она посмотрела на Моргана.

— В чем дело? — спросила она неестественно высоким голосом, совсем непохожим на ее настоящий.

Морган взял у нее из рук пустой бокал и поставил его на поднос проходящей горничной, как и свой собственный, по-прежнему нетронутый. Он склонился так низко, что его губы касались ее уха.

— На сегодня хватит, дорогая, — прошептал он. — Мне не хотелось бы, чтобы в первую брачную ночь вы были навеселе.

Элизабет побледнела. Только» что ей казалось, что вечеру не будет конца, а теперь она сожалела, что гости разъезжаются.

— Вы устали, — заметил Морган. — Гости уже ушли, так что я попрошу Анни проводить вас наверх.

От страха голос Элизабет упал до шепота:

— Как вам будет угодно…

— Элизабет, — вдруг опять позвал Морган, и она остановилась на полпути.

— Вы можете ложиться спать. Я задержусь, чтобы обсудить несколько вопросов с Джастином.

Элизабет чуть не вскрикнула от радости. «Сидите с ним хоть до утра!»— почти вырвалось у нее.

Сияющая Анни поджидала Элизабет внизу лестницы. Она была в восторге от романтичной свадьбы хозяина, и Элизабет почувствовала укол в сердце. Опережая хозяйку, Анни взлетела по ступеням, но на площадке Элизабет повернула направо, туда, где прежде находилась ее спальня. Горничная остановила Элизабет:

— Нет, не туда, Мадам.

— Но моя комната в этом крыле, — удивилась Элизабет.

— Теперь все переменилось. — Анни покраснела, но ее улыбка была полна благожелательности, что Элизабет обязательно оценила бы при иных обстоятельствах, но не сейчас.

— Ваша комната теперь рядом с комнатой мистера О'Коннора. Я уже распаковала ваши вещи и разложила все по местам. — Анни снова заулыбалась. — Пойдемте, мадам, это сюда.

Элизабет неохотно последовала за ней, всем своим видом выражая подавленность духа.

Комната оказалась просторной и уютной. Пол был устлан светлым ковром, портьеры на окнах и покрывало на кровати были из одинаковой узорчатой голубой ткани, как и драпировка на туалетном столике. В любое другое время Элизабет замерла бы в восхищении при виде такой красоты.

Сейчас одна-единственная вещь привлекла ее внимание: дверь, которая, как она сразу догадалась, вела в комнату Моргана. На двери не было задвижки.

— Не хотите ли принять ванну, мадам, — с готовностью предложила Анни. — Вода еще просто кипяток.

С помощью Анни Элизабет быстро освободилась от подвенечного платья. Вода была действительно обжигающе горячей, но она не согрела Элизабет. Не замечая тревоги своей госпожи, Анни терла ей спину и продолжала неумолчно болтать, а в конце закутала Элизабет в пушистое полотенце.

— Простите, но я сама выложила для вас ночную рубашку. Я ее выбрала на свой вкус, — гордо объявила Анни.

Тонкая шелковая ночная рубашка уже ждала ее на кровати, и Элизабет снова почувствовала страх.

— Не кажется ли тебе, Анни, что такая легкая рубашка сейчас не по погоде?

Лицо Анни выразило огорчение.

— Но она очень красивая, правда? — поспешно добавила Элизабет.

На лице Анни снова расцвела улыбка.

— К тому же есть кому вас согревать до самого утра, — заключила она.

Элизабет надела рубашку, и воздушный шелк облаком окружил фигуру. Она вздрогнула при виде своего отражения в зеркале: сквозь прозрачную ткань просвечивало тело, и она, прячась, обняла себя руками.

— Боже мой, мне холодно после горячей ванны. Пожалуй, я надену пеньюар, Анни.

Красноречиво вздохнув, Анни извлекла из шкафа пеньюар и накинула ей на плечи; потом добавила дров в пылающий камин.

Наконец Элизабет осталась одна в тишине, нарушаемой лишь тиканьем маленьких позолоченных часов на ночном столике и громким биением ее сердца.

Она ходила по комнате, терзаемая единственной мыслью. Муж имел право ложиться со своей женой. Это подразумевалось и даже считалось обязанностью. Если Морган пожелает, ей придется вновь и вновь терпеть пытку… Где же выход, может, лучше забеременеть? Тогда Морган, наверное, надолго оставит ее в покое.

Днем Элизабет старалась думать о предстоящей ночи, как о чем-то отдаленном и нереальном, но теперь ночь наступила и час пробил.

Она легла, но сон не шел к ней. Медленно и равномерно тикали часы, звук казался таким громким, что заглушал все остальные и мешал ей разобрать шаги Моргана на лестнице.

Он все еще не вернулся.

Наконец, не выдержав, Элизабет поднялась, набросила на ночную рубашку пеньюар и в мгновение ока очутилась у двери в комнату Моргана. Затаив дыхание, она медленно повернула ручку и осторожно толкнула дверь.

Неяркий свет лампы освещал комнату. Слава Богу, она была пуста. Влекомая непреодолимым любопытством, Элизабет вступила во владения мужа.

Спальня была обставлена со спартанской простотой. Массивная кровать с четырьмя столбиками занимала противоположную стену, и именно на ней долее всего задержался взгляд Элизабет.

— Кто бы мог ожидать, Элизабет, какой сюрприз!

Это был Морган.

Элизабет будто приросла к полу, и ее ноги налились свинцом. Наконец она сделала движение и поднесла руку к горлу, от страха у нее стеснило грудь.

Она медленно повернулась к нему, чувствуя, как у нее пылают щеки. Он был столь же спокоен, как она встревожена. Под ее взглядом он снял с себя сюртук и жилет и небрежно бросил их на стул у двери.

— Простите, я…

Она искала объяснения, которое могло бы спасти ее достоинство, но как оправдаться, если тебя застали там, где тебе вообще не следовало быть. В его спальне!

— Я не хотела вас беспокоить, — пробормотала Элизабет.

— Какое это беспокойство.

Отвечая, он закатал рукава рубашки, обнажив сильные руки, покрытые густыми, мягкими на вид, темными волосами. Он выглядит необычайно мужественным, невольно отметила Элизабет, и потом, это исходящее от него ощущение силы… Внезапно ею овладела слабость.

Он поднял голову и перехватил ее взгляд. Элизабет устыдилась своего любопытства и того, что была поймана на месте преступления.

— А где же еще быть жене в свадебную ночь, как не с мужем? — Он улыбнулся своей дьявольской улыбкой. — Если бы я знал, что вы меня ждете, я бы давно был здесь!

Она задохнулась, подумать только, он решил!..

— Вы ошибаетесь.

— Неужели? В чем?

Чтоб ему пусто было! Как он смеет с нею шутить? Элизабет не знала что и подумать.

— Мне следует извиниться перед вами, — наконец нашлась она. — Боюсь, я проявила чрезмерное любопытство.

— Видимо, так. А ваша комната — она вам нравится?

Элизабет молча кивнула.

— Если что не так, вы можете ее переделать по своему вкусу.

— Ни в коем случае! Она очень хороша.

Его лицо выразило изумление, словно он не ожидал такого ответа.

Воцарилось молчание, а вместе с ним возникло напряжение. Элизабет взглянула на дверь, соединяющую их комнаты. Морган поймал ее взгляд; он стоял как раз посередине между нею и дверью, преграждая ей путь к спасению. Его губы изогнулись в чуть заметной усмешке.

— Вы торопитесь уйти, Элизабет?

— Да… Я очень устала, — запинаясь, ответила она.

— Ну что вы, Элизабет, теперь мы с вами муж и жена и наконец остались одни.

Он уже не улыбался, а смеялся над ней, и в Элизабет проснулась гордость.

— Вы прекрасно знаете, что я не за тем пришла к вам в комнату, чтобы предлагать себя!

Морган сделал шаг вперед.

— Тем не менее мы с вами сегодня приняли на себя брачный обет. И хочу вам напомнить, Элизабет, что, как муж, я могу без вашего разрешения воспользоваться своими законными супружескими правами.

Чудовище! Как он смеет ей напоминать? Его прозаичные слова были для нее хуже пощечины.

— И вы готовы на это пойти? — спросила она презрительно и гордо, подняв подбородок.

— А вы согласны? — тут же отпарировал он.