– Я не могу просить тебя меня понять. Я понимаю, что не вправе просить у тебя прощения. Но я хочу, чтобы ты знала, Агнешка: мне действительно очень жаль, что всё так получилось.

– Зачем ты тут передо мной столько времени распинался? – в тихой ярости спросила я, чувствуя, как горло перехватывает от кипящих внутри эмоций, – давно бы пристукнул меня и всё.

Тристан покачал головой:

– Я не мог ничего сделать, хотя бы не попытавшись объясниться с тобой.

Я почувствовала колючую волну тьмы и отчеканила ледяным тоном:

– Катись ты к Анфилию со всеми своими объяснениями!

В глазах Тристана вновь промелькнула уже знакомая мне печаль. Он рывком поднялся и одним движением словно сгрёб воздух над моей головой.

Волна холода вновь окатила меня, но на сей раз она была какой-то слишком реалистичной. Вслед за ней накатила паника, когда я осознала, что плащ и платье разлетелись в клочья, оставив меня лежать в одном лифе, чулках и панталонах. Сапоги соскользнули с ног сами по себе.

Тристан исчез из поля зрения. Уловив его движение, я поняла, что он встал сбоку, и удвоила усилия, пытаясь хоть как-то высвободиться. Вдобавок я чувствовала дикое замешательство – но не от того, что он видел меня практически полностью без одежды, а потому, что я не могла ничего сделать в таком жалком положении.

Рука Тристана взметнулась вверх, и по спине наотмашь ударил огненный хлыст дикой боли. Я скорчилась и закричала, но собственного голоса не услышала. Всё подёрнулось мглой сквозь которую пробивалось синее мерцание и были видны уже знакомые мне тени.

Вдали, словно в насмешку, вновь показалась тёмная громада Вяза.

Боль отступила на секунду и нахлынула снова. Левую руку свело судорогой. Теперь ощущения были другие – словно из неё медленно, с наслаждением, вытягивали длиннющую жилу, наматывая на локоть.

Перед глазами вдруг возник образ Стефана, заслонивший собой все безумные видения, пляшущие в забытьи.

«Вы не можете прожить без неприятностей, да, Агнесса?» – услышала я его строгий голос. Это странным образом слегка привело меня в сознание. Боль не ушла, но я получила пару секунд на то, чтобы перевести дух.

И вновь вспомнить один-единственный урок, который дал мне Штайн.

Чему он там учил? Что каждый неживой предмет обладает собственной энергией, которую можно попробовать использовать для плетений. Ещё он, вроде бы, запретил это повторять самой, чтобы не сделать хуже… но, Анфилий побери, разве может быть хуже?!

Сосредоточив всю волю в правой руке и дождавшись новой паузы между волнами боли, я кое-как разжала стиснутые пальцы на правой руке и прижала ладонь к боку каменного саркофага. Камень, вроде, достаточно неживой предмет.

Как там было? Сосредоточиться? Анфилий, легче Калпацкие горы с места сдвинуть! Сознание помутилось и поплыло. Я почувствовала, как меня потянуло прочь, туда, где на раскидистых ветвях покачивались, глухо стуча кости.

Прощай, Маришка. Прощай, мама. Прощай, Стефан…

Совы-сычи! Нет! Я так просто не сдамся! Мне ещё надо придумать, как вытаскивать сестру!

Последняя мысль придала мне ещё немного энергии. Ухватившись за расползающуюся реальность, я вдохнула – так глубоко, как могла – и перебросила все оставшиеся силы в ладонь.

И камень откликнулся.

Несмело, будто пробуя кожу на вкус, меня ущипнула слабая струйка энергии. Впиталась и тонким ручейком растеклась под кожей. Вслед за ней потянулись её сёстры, и очень быстро я почувствовала, как все они переплелись и слились в одну волну тусклого света. Я даже могла видеть его приглушённые отблески, где-то там, в глубине сознания.

Новая вспышка боли. Накатывает. Отползает, как приливная волна. Тени недовольно ворчат и подбираются всё ближе.

Свет. Свет. Надо держаться за него. Сосредоточься, Агнешка!

– Валите прочь! – кричу – или шепчу – я теням, но в ответ слышу только рык и хриплое бормотание.

Вяз надвигается.

– Анфилия вам всем в задницу! – рявкаю я и невольно сжимаюсь в предчувствии нового витка боли.

Он приходит. Но – вот странное дело – не такой сильный, как предыдущий. То, что скручивало жилы и не давало толком вздохнуть, отступило. Тело всё ещё пылало в болевом приступе, но он угасал быстрее, будто пани Лютрин по голову окунула меня в бадью с целебной мазью.

Я подняла голову. Тяжесть, давившая на плечи, ещё ощущалась, но теперь я могла гораздо лучше шевелить руками.

Не особо веря в происходящее, я попробовала подняться, опершись на локти. Получилось!

Стараясь не делать резких движений, села, кое-как прикрывшись остатками одежды. Спустила ноги с саркофага и только тогда встретилась взглядом с Тристаном.

Он стоял в нескольких шагах от меня, так и замерев с поднятыми руками. Меж его пальцев теплилось ярко-синее свечение. Это что, лоза из-под моей кожи? Но разглядывать её было некогда.

Пару секунд мы молча смотрели друг на друга. Мне даже показалось, что я увидела что-то, похожее на радость на его лице. Но её мгновенно сменила уже неприятно знакомая мне отрешённая решимость. Вороний колдун резко поднял руки и набрал воздуха в грудь, готовясь что-то выкрикнуть.

Тело опередило мысли. Я мгновенно скатилась с саркофага и распласталась на полу, а прямо над головой мелькнула ярко-синяя вспышка. С потолка посыпалась каменная крошка.

Я мельком оглянулась: тень Тристана на стене двинулась. Не теряя времени даром и не обращая внимание на пульсирующий жар в увечной руке, я сгруппировалась и приготовилась кинуться к выходу. Беда в том, что я напрочь забыла, где он. В полумраке склепа всё сливалось и плыло, а мышцы протестующе ныли после таких своеобразных упражнений.

За спиной мелькнула ещё одна вспышка. Склеп вздрогнул, взрыв взметнул вверх пыль и куски гранита рядом с моей ногой. Я сжалась, ожидая, что в голое плечо вот-вот вопьются пальцы некроманта, и, наплевав на всё, похромала вперёд, в том направлении, где мне мерещилась чернота выхода.

«Почему он медлит? – мелькнула мысль, – склеп маленький, мог бы уже тысячу раз нагнать…»

Ответ пришёл сам собой.

Я споткнулась обо что-то и упала на колени. В панике развернулась и неуклюже поползла спиной вперёд, помогая себе ногами и пытаясь понять, что происходит.

Тристан перегородил путь к отступлению, глядя на меня сверху вниз и держа перед собой пульсирующий шар, свитый из извивающихся ярко-синих лент. Отсветы падали ему на лицо, и я никак не могла разобрать его выражения. Лишь глаза зияли огромными тёмными провалами.

Спина уткнулась в стену, и я поняла, что это конец.

– Агнешка… – услышала я. Голос Тристана показался таким же неживым, как и ветер на полях, где раскинулся Костяной Вяз.

– Панна Агнесса Мёдвиг, – огрызнулась я и оторопела, увидев на полу то, обо что споткнулась.

Меня окружала мерцающая едва заметным зелёным светом цепь, толщиной в моё запястье. Пока я зачарованно разглядывала её, цепь хищно метнулась ко мне, сжимая объятия.

– Сопротивление бесполезно, – всё тем же тусклым голосом проговорил Тристан. Он почему-то не спешил ко мне, предпочитая держать расстояние, – бежать некуда.

Откуда-то пришло понимание: нельзя дожидаться, пока сожмётся эта цепь. Нельзя и дать Ворону швырнуть в меня этот шар!

Как назло, накатил новый порыв боли. Застывшие было в нерешительности тени дёрнулись и подняли головы.

Стукнули кости.

Но мерцание, почерпнутое от камня, всё ещё теплилось внутри. Не особо отдавая себе отчёта в действиях, я просто выбросила правую руку вперёд, собрав всё остатки энергии в ней.

И это сработало.

Воздух разорвала серебряная вспышка, на долю секунды озарившая помещение. Я увидела выход – он был прямо за спиной отшатнувшегося Тристана – но поняла, что не смогу до него добраться.

– Совы-сычи! – в бессильной ярости закричала я и саданула кулаком по стене, к которой привалилась спиной.

Стена, а вместе с ней и склеп, содрогнулась, и я почувствовала, как каменная кладка под моими лопатками пришла в движение. Кожу охолонул порыв ветра; быстро оглянувшись, я поняла, что несколько кирпичей вывалилось из стены, открыв небольшой, но всё же путь наружу.