Над головой нависала кряжистая человекоподобная фигура. Она низко склонила приплюснутую голову, похожую на патиссон, и выставила одну ногу вперёд. Неожиданно короткие руки висели по обе стороны туловища. Камень, из которого она была высечена, показался мне необычным. Он словно частично поглощал лунный свет и возвращал его в виде голубоватых искр, прыскавших по всему изваянию. Я не удержалась и вытянула руку, чтобы пощупать его.

– Это звёздный металл, – сказал спокойный голос позади.

Рука дрогнула, и ладонь хлопнула по поверхности фигуры. Та оказалась обычной для камня: прохладной и слегка шершавой, заставив меня разочарованно поджать губы.

– Dobrý večer{?}[dobrý večer [добры вечер] - добрый вечер (галашск.)], пан Штайн, – откликнулась я, повернувшись к нему, – не слышала, как вы подошли. Что вы там говорили про эту… статую?

– Звёздный металл, – терпеливо повторил Стефан, подойдя к изваянию, – года полтора назад в лесах близ Листвицы при прокладывании нового тракта был найден метеорит. Его преподнесли в дар Школе. Не слышали?

Я покачала головой. Штайн кивнул, будто и не ожидал другой реакции, и продолжил:

– Только это не статуя. Это голем.

– Голем? – удивилась я, – зачем надо было тратить на него метеорит? Выставили бы в Музее Естествознания.

– Школе никогда не помешают защитники, – загадочно обронил Стефан и, усмехнувшись краем рта, вновь стал серьёзным, – но, если честно, я сам настоял на этом. Жалко тратить такой ценный материал на выставки и музеи. Вы разве не согласны?

Я пробормотала что-то невнятное. Темнота и монотонное жужжание голосов студентов, пытающихся не то сдать хвост по экзамену магистру Гризер, не то обсудить с ней какую-то тему, подействовали: веки начали тяжелеть, а мысли про тёплую и уютную кровать – наливаться свежей силой.

Штайн этого не заметил.

– Это был наш совместный эксперимент с магистром Збижнев и паном Криссом, который приезжал из Брацлава. Мы изготовили голема и вдохнули в него жизнь, чтобы установить влияние плетений Оливинда на звёздный металл. Только эксперимент закончился неудачей – голем так и не ожил.

Я, уже совсем клевавшая носом под его рассказ и периодически бормотавшая: «Да-да, как интересно, продолжайте, пан Штайн», встрепенулась. Сон как рукой сняло.

– Почему не ожил?

– Видимо, плетения не подействовали, – пожал плечами Стефан. Он подошёл к голему и задумчиво провел ладонью по его руке, – либо звёздный металл обладает иммунитетом к Сиянию. Это пока только предстоит установить.

Я разочарованно вздохнула. К големам я всегда была равнодушна, а некоторые меня откровенно пугали, но этот был особенным. Шутка ли, звёздный металл! Это вам не со скучной водой и ещё более скучной глиной экспериментировать. Наблюдающий за мной Штайн едва заметно усмехнулся, а мне на ум пришёл совершенно внезапный вопрос:

– Как его зовут?

Стефан озадаченно посмотрел на голема и протянул:

– Интересно… никогда не задавался этим вопросом. Разве ему обязательно нужно имя?

Я пожала плечами:

– Мне показалось, это было бы логичным, если бы вы с той же пани Криштиной решили бы не оставлять ваше творение безымянным.

Я подошла к статуе и пощёлкала по ней пальцами. Метеорит впитал звук, и я разочарованно отошла.

Следующие полчаса прошли в тоскливой маете. Мне надоело измерять шагами периметр комнаты, и я присела на край скамьи, надеясь, что хоть лекция магистра Гризер меня заинтересует и развеет дремоту. Она как раз рассказывала о влиянии ретроспективных планет на силу Сияния. Однако на поверку лекция оказалась ужасно скучной. Ещё и Штайн, как назло, не собирался поддерживать со мной беседу. Он всё ещё оставался рядом с големом, неторопливо осматривая его и что-то шепча.

Когда я уже совсем провалилась в тёплые объятия сна, пани Гризер объявила перерыв.

– Так, совята, – громко сказала она, хлопнув в ладоши, – если мы с вами сейчас не отвлечёмся, ничем хорошим это не закончится. Давайте немного развеемся и выпьем чаю.

Она засучила рукава и начертила в воздухе формулу, которая истаяла прежде, чем я успела её толком разглядеть. Рядом со скамьями материализовался небольшой столик, на котором стоял поднос с печеньем и несколько дымящихся стаканов.

– О, отлично!

– Давно пора!

– Спасибо, магистр! – тут же загалдели голоса. Явно приободрившиеся студенты повскакивали с мест и кинулись ко столу. Кто-то очень заметно шатался – видимо, как и я, дремал с открытыми глазами. Усмехаясь, магистр зашагала в том же направлении вместе со всеми.

– Особенно не увлекайтесь, – услышала я её голос, – помните, что сытый желудок глух к новым знаниям!

Я подпёрла рукой подбородок и наблюдала за ними. Есть не хотелось. Интересно, куда делся Штайн? Ещё пару минут назад я видела его у голема, а сейчас он как будто испарился.

Пани Гризер подошла ко мне, держа в руках стакан и печенье.

– Перекусите, пани Мёдвиг, – наставительно сказала она, – не волнуйтесь, чая хватит на всех.

– Я не голодна, – вяло запротестовала я, но она, не слушая, буквально впихнула мне в руки стакан, присовокупив:

– Глядишь, и сон подальше улетит. Нам тут ещё как минимум час заниматься.

Я послушно отхлебнула горячей жидкости, подняла глаза от стакана и вдруг почувствовала, что по позвоночнику пробежал неприятных холодок, а волоски на шее встали дыбом.

Что-то было не так.

Я ещё раз внимательно оглядела аудиторию. Студенты мирно пили чай и вполголоса болтали. Сквозь шуршание их голосов нет-нет, да и прорывалось очень плохо сдерживаемое хихиканье. Звёзды по-прежнему мерцали на небе, равнодушно смотря на нас. Где-то вдалеке раздавался одинокое подтявкивание не то лисы, не то собаки. Всё было по-прежнему. Но почему тогда у меня так неспокойно на сердце?

Я медленно выдохнула. Спокойно, Агнешка. Вспомни, ты в детстве боялась темноты. Может, отсюда и тревожные мысли? Я тряхнула волосами и вновь впилась ожесточённым взглядом в окружающие меня предметы и людей.

Стол. Студенты. Печенье. Пани Гризер. Голем. Всё в поряд…

Я поперхнулась печеньем.

Голова голема дрогнула и медленно повернулась. На уровне носа зажглось два ярко-оранжевых уголька, будто кто-то воткнул ему вместо глаз тлеющие щепки. Теперь он будто бы смотрел не прямо перед собой, а в нашу сторону.

Я хотела закричать, привлечь внимание магистра Гризер, но смогла выдавить только беспомощное сипение.

Движение головы голема прекратилось, и он опять застыл неподвижной статуей.

– Мне это показалось, – беззвучно прошептала я, – или же вообще снится. Стефан же сказал, что их заклинание не сработало…

Голем качнулся вперёд и поднял ногу. Неторопливо, будто пробуя пол на прочность, опустил.

Со стороны студентов донёсся громкий радостный хохот. Теперь к ним присоединилась и пани Гризер. Я набрала воздуха в грудь и заставила себя закричать:

– Он живой! Он движется!

Хохот тут же стих. Все повернулись ко мне, а магистр озабоченно спросила:

– Панна Мёдвиг, с вами всё хорошо?

Вместо ответа я ожесточённо замахала руками в сторону голема. Он уже отошёл от стены и теперь не спеша двигал обрубками рук, словно удивляясь их наличию.

– Ох, совы-сычи! – выпалила пани Гризер и тут же испуганно зажала рот ладонями, взглянув на студентов. Но те даже внимания на её слова не обратили, застыв, как соляные статуи, заворожённо разглядывая голема. Глаза-угольки погасли.

Открылась дверь, и в аудиторию вошёл Стефан, негромко разговаривающий с пани Криштиной. От его появления замерли все, и даже голем, как мне показалось, прекратил двигаться специально, чтобы не привлекать внимания грозного магистра.

– Простите моё опоздание, – весело сказала пани Збижнев, и её голос вспугнутой птицей взмыл над нашими головами, – накопился ворох дел, засиделась с проверкой одной дипломной работы… а чего это вы все такие испуганные?

– Голем! – выпалила я, а пани Гризер подхватила:

– Кажется, это ваше чудище ожило!