Мама молча слушала меня, кивая, а потом повернулась к Штайну:

— Агнесса права, Стефан. Что вы насчёт этого скажете?

На месте Штайна я бы смутилась — тон у Белой Совы был сухой, и в нём явно слышалось сомнение. Но Стефан и бровью не повёл. Он скрестил руки на груди и бесстрастно взглянул на нас обеих.

— Признаться, я немного удивлён, — тихо проговорил он, — что вы не учли одну очень простую вещь.

Мне тут же стало неуютно.

— Какую? — обеспокоенно спросила мама, а меня хватило только на то, чтобы молча уставиться на Штайна.

— Некоторые проклятья, — веско сказал он, — со временем могут прогрессировать. Боюсь, то, что заперто в руке Агнессы — как раз из таких. Посудите сами: в Кёльине она легко справлялась с простейшими плетениями, однако вместо того же плетения огня у неё получилось только несколько искр. Я прекрасно это помню.

Он наградил меня сухим кивком, сделал паузу, перевёл взгляд куда-то в пустоту и добавил:

— Не исключено, что каждый раз, творя плетения с использованием Сияния, вы усугубляли ситуацию.

— Подождите-подождите! — торопливо возразила я. Голова шла кругом. — Я уже сказала, что немного колдовала. Совсем чуть-чуть, предел своих сил я понимаю… ладно, понимала. И за два года не произошло ничего! Ни-че-го не менялось! А тут вдруг — раз! И всё резко обвалилось к Анфилию!

Когда я волнуюсь, слова обгоняют мысли. Так случилось и сейчас: пытаясь донести до Стефана свои соображения, я вскочила с места и принялась бегать по комнате и размахивать руками, говоря всё громче и громче.

— Агнешка, детка… — беспомощно взмолилась пани Лютрин, но я на неё даже не взглянула.

— Тут что-то не то, пан Штайн! И я это чувствую. Тут вообще уже давно творится всякая анфильевщина, а мой приезд её только усугубил!

Белая Сова кашлянула. Я неслась дальше. Штайн хранил молчание, внимательно наблюдая за мной, слегка сощурившись.

— В общем, — выдохнула я, почувствовав, как запыхалась после такой тирады, — не надо мне тут ставить диагнозы, разводить пустые разговоры и намекать, что неплохо было бы завернуться в простынку и ползти на кладбище. Скажите прямо: как это вылечить? Чем мне это грозит, и смогу ли я вообще когда-нибудь колдовать?

Я замолчала. Стефан помолчал пару секунд, видимо, рассчитывая на продолжение, но я молча рухнула обратно на стул и прижала ладони к лицу, чувствуя, как пылают щёки, а на шее быстро-быстро колотится вена.

— Послушайте, Агнесса, — неожиданно спокойно ответил Штайн. Я отстранённо удивилась: на его месте после такой отповеди я бы точно начала бурно доказывать свою правоту. — Прошу вас, посмотрите вокруг.

Он обвёл рукой помещение лаборатории. Я недоуменно взглянула на маму — она ответила мне не менее непонимающим взглядом — и послушно покрутила головой.

— Посмотрела. Только что из этого…

— Посмотрели, — перебил меня Стефан резко похолодевшим тоном. — Теперь ответьте мне на один простой вопрос: вы видите тут механизм Ангелиуса? Морозильный шкаф с настойками червоной рани{?}[редчайшее растение, растущее на склонах гор и цветущее всего два дня в году. Его цветы применяются для приготовления зелий для моментального исцеления проблем с кроветворением. Своё название получило благодаря кроваво-красным лепесткам]? Может быть, многоуважаемая пани Лютрин прячет где-нибудь сушёную ястребинку{?}[стелющаяся по земле трава с жёсткими лепестками и крохотными буро-жёлтыми цветками, напоминающими голову ястреба. Отвар из неё используется для снятия сглазов и повышения иммунитета, а также для развития ясновидения (последнее пока не получило точного подтверждения)]? Давайте спросим у неё.

Он повернулся к целительнице, смотревшей на него широко распахнутыми глазами. Услышав последний вопрос, она испуганно дёрнулась и прошептала:

— Нет… не прячу…

Штайн коротко кивнул и с ожиданием посмотрел на меня.

— Не вижу, — сухо сказала я. — Хотя не представляю, как выглядит, например, механизм Ангелиуса, что-то мне подсказывает, что его тут нет.

— Ничего из того, что перечислил пан Штайн, у нас нет! — страдальчески простонала целительница. — Знаете, сколько это стоит? Да такое может себе позволить только Королевский Госпиталь!

Похоже, этот вопрос был не риторическим и имел вполне определённого адресата, но лицо Белой Совы осталось непроницаемым.

Стефан наклонил голову с таким видом, будто другого ответа и не ожидал.

— Нет, — повторил он. — Ничего этого нет, Агнесса. А, между тем, это необходимые препараты и приборы, которые позволят с большой точностью получить ответы на все ваши вопросы. Возможно, Великая Кахут смогла бы помочь вам и голыми руками, но мы с пани Лютрин совсем не Кахут.

Мама и Сарка Лютрин торопливо скрестили руки под подбородком ладонями наружу. Мы со Стефаном остались неподвижными, буравя друг друга взглядами. Я — негодующим, он — взглядом учителя, которому достался невероятно тупой ученик. Или ученица.

— Я могу продолжать? — спросил Штайн, и я услышала в его голосе интонации уставшего, но преданного своему делу преподавателя, сообщающего нерадивому студенту, что экзамен тот завалил, и приказ о его отчислении уже подписан директором. Я только молча пожала плечами. В голове гудела и кипела такая прорва мыслей, что проще было не думать вовсе.

Одно я знала совершенно ясно: проклятие не давало о себе знать ровно до того момента, как я прибыла в Злату Рощу.

Стефан слегка постучал по столу.

— Мы остановились на том, — проговорил он совершенно спокойно, будто размолвки между нами и не было, — что проклятие в руке панны Мёдвиг активизируется… прошу прощения за не самый удачный термин… когда она пытается колдовать с использованием Сияния. Именно поэтому я считаю, что Агнессе следует прекратить все попытки создать плетение или применить магическую формулу вплоть до обследования в Королевской Академии.

Я стиснула зубы и впилась пальцами в колени.

— Пан Штайн, — непроизвольно вырвалось у меня. Стефан чуть приподнял бровь и вежливо замолчал. — А как же ваше гениальное, — тут я специально произнесла это слово с подчёркнуто ехидной интонацией, — изобретение в виде черпания энергии отовсюду?

— Это тоже исключается, — холодно сказал Штайн. На мой выпад он даже бровью не повёл. — Возможно, применение этого метода тоже сыграло свою роль. Я хочу быть полностью уверенным, и поэтому настаиваю на полном отказе от использования магической энергии — любых видов.

— Совы-сычи, как жаль, так хотелось наведаться на кладбище и распотрошить пару свеженьких трупов, — от отчаяния пробормотала я себе под нос и вскрикнула от боли: мама с силой пнула меня ногой. Штайн никак не отреагировал, но к разговору неожиданно присоединилась целительница.

— Если позволите, я тоже хочу сказать пару слов, — торопливо проговорила она. Стефан кивнул. — Я считаю, что Агнешке нельзя отправляться в столицу.

— Что? — изумилась мама. Штайн нахмурится:

— Не уверен, что правильно вас понял, пани Лютрин.

Целительница с готовностью кивнула, будто только этого и ждала:

— Видите ли, мне сейчас вот, что пришло в голову: до Листвицы Агнешке можно добраться только через систему порталов. А что такое портал? Сияние в чистом виде, собранное в одной точке. Не навредит ли это ей ещё больше?

Белая Сова поджала губы и нахмурилась, будто решая сложную задачу. Посмотрела на Штайна: тот выглядел не менее задумчивым.

— Это определённо имеет смысл, — медленно проговорил он, четко разделяя слова. — Мне как-то не пришло в голову. Благодарю за уточнение, пани Лютрин…

— Смысл точно есть! — выпалила я, озарённая внезапной догадкой. Отдельные детали начали быстро вставать на свои места. — Ведь в Злату Рощу из Кельина я прибыла именно через портал! До этого я два года ими не пользовалась!

Это открытие меня почему-то невероятно обрадовало. Сердце бешено запрыгало, а щёки загорелись жарким румянцем. Мама успокаивающе потрепала меня по плечу. Я подавилась нервным смешком и обхватила себя руками за плечи.