— Вот ещё! Конечно справлюсь!

«И в самом деле, — подумалось мне, — что такого сложного они могли проходить на второй ступени? Хватит и получаса, чтобы воскресить в памяти все знания! Полистаю учебник, пороюсь в заметках покойного магистра Жданека (надеюсь, он их вёл) и блестяще проведу зачёт!»

Вихрь этих мыслей вселил в меня горделивую уверенность, и я не просто воспрянула духом, но и почувствовала готовность хоть сейчас ринуться в бой. Наверное, это отразилось на лице, потому что пани Збижнев удовлетворённо кивнула, похлопала меня по плечу и попрощалась с напутствием:

— Да тебя сейчас не только зачёт принимать — практику у последней ступени можно отправлять вести! Удачи, Агнешка! Не забудь про ключи.

— Да-да, — торопливо согласилась я, мечтая поскорее выпроводить декана за дверь. — Спокойной ночи.

— Если что-то понадобится — обязательно обращайся…

— Конечно, конечно, — я протиснулась мимо Криштины в комнату, — всенепременно!

— Договор не забудь подписать и занести мне завтра, — донёсся её голос из-за закрывающейся створки.

Пообещав всё выполнить, я захлопнула дверь, накинула крючок и с чувством выполненного долга выдохнула.

Что ж, пришла пора осваиваться на новом месте!

В комнаты преподавателей нас, студентов, понятное дело, никогда не пускали. Поэтому я с ребяческим восторгом разглядывала доставшееся в наследство помещение, раза в два превосходившее мою комнатушку в Кельине.

Обитель магистра Жданека состояла из двух ярусов. Нижний полностью занимали шкафы с книгами высотой в полтора моих роста и застеклённые витрины. В них тускло поблёскивали разнообразные самоцветы, заготовки для амулетов и талисманов, чернели какие-то коробочки. Всё это высилось неаккуратными кучами на полках, и я клятвенно пообещала себе непременно навести порядок во всём этом хаосе.

Узкое окно, обнаруженное в зазоре между шкафами, выходило на заснеженный внутренний двор Школы. Я с любопытством выглянула в него, но не увидела ничего интересного, кроме переливающихся в свете настенных пульсаров сугробов и темнеющих на их фоне статуй. Моя комната располагалась в угловой башне, и я быстро обнаружила, что, если прижаться к левой стороне окна и вытянуть шею, то можно увидеть далёкие огни Гнездовиц ниже по склону.

Я повесила на крючок у двери уличную мантию, которую всё это время носила с собой, перекинув через руку. Она показалась мне непривычно лёгкой, но я не придала этому особого значения. Гораздо важнее сейчас было изучить верхний ярус комнаты.

Чтобы попасть в него, надо было всего лишь подняться по широкой приставной лестнице. Ярус представлял собой довольно-таки просторную нишу, в которой помещались кровать, комод и письменный стол с квадратным окном над ним. По правую руку виднелась небольшая дверь. Распахнув её, я увидела крохотное помещение с жестяной ванной, огороженной ширмой, умывальник и прочие прелести цивилизации.

Я вернулась в спальню, зажгла настенный пульсар и недовольно поджала губы: голый пол и отсутствие даже подобия занавески делали этот закуток неуютным и необжитым. Откуда-то слабо несло кошачьим духом, но саму кошку нигде не нашла. Нельзя сказать, что меня это расстроило: кошек я не очень любила, а делить комнату с Магдой, известной своим склочным характером, и вовсе не хотелось.

Приметила свой чемодан у подножия кровати. Скорее всего, кто-то из обслуги Школы принёс его. Я отыскала в нём домашные туфли, с облегчением сменила на них сапоги и осторожно спустилась вниз. Хотелось немедленно засучить рукава и взяться за уборку, разложив повсюду свои вещи, и почувствовать себя полноценной хозяйкой.

Сердце пело — всё складывалось вполне удачно Грядущая работа не представлялась такой уж сложной, а мысль о хорошей зарплате и вовсе грела душу.

Обживание комнаты я решила начать со стеклянного шкафа с самоцветами. Хотелось перебрать все залежи и разместить там амулеты собственного изготовления. Застолбить место, так сказать.

Мои амулеты лежали в кошельке во внутреннем кармане мантии. В том же кошельке я привезла все свои нехитрые сбережения и клочок бумаги, где записала Ринкины импульс-руны.

Тихо напевая какой-то незамысловатый мотивчик, я подошла к двери, сунула руку в складки мантии и похолодела.

Кошелька не было.

========== Глава 4 ==========

На новом месте всегда спится плохо.

То кровать слишком жёсткая, то, наоборот, чересчур мягкая. Одеяло так и норовит сползти, а подушка кажется бугристой и неудобной. Рёбра ощущают каждую впадину и бугорок на матрасе, а если сон и приходит, то не всегда крепкий и сладкий.

В Совятнике положение осложнялось ещё и осознанием того, что я ночую в комнате человека, не так давно отправившегося под крыло Кахут.

Не то чтобы я боялась покойников. В трактирах и на улицах Кельина иногда вспыхивали разговоры о том, что на далёких северных границах нет-нет да и видели оживших мертвяков, но это так и оставалось на уровне слухов и сказок. Последнего настоящего бродячего мертвяка привезли в столицу ещё во времена моего прапрадеда — выставить на потеху публике в железной клетке.

Мне просто было не по себе.

На сердце давила смутная тревога, мешающая сомкнуть глаза. Стоило только отвернуться к стене, как кожа спины вспучивалась колючими мурашками, словно к кровати кто-то подходил.

И молчаливо наблюдал.

Устав от этого, решительно повернулась на живот, сунула голову под подушку и крепко зажмурилась.

— Спокойной ночи, магистр! — сердито сказала я. — Если это, конечно, вы решили так поиздеваться надо мной. Вам-то, конечно, спать уже не нужно, а вот мне не помешало бы. Приятных снов, или что там видят привидения по ночам!

Снизу послышался глухой стук. Судя по всему, с полки свалилась какая-то книга.

— Буду считать это вашим ответом, — вздохнула я и поплотнее завернулась в одеяло.

***

Огромный чёрный ворон сидел напротив, повернув голову так, чтобы не упускать меня из поля зрения своего мерцающего огненного глаза. Временами он недовольно встряхивался, запускал массивный грязно-серый клюв в перья и принимался деловито им щёлкать.

Я по-прежнему лежала на животе, глядя на него снизу вверх. Тело сковало сонное оцепенение, мешающее пошевелиться. Предметы вокруг тонули в дрожащей полутьме, только очертания ворона отчётливо виднелись.

Страшно не было. Скорее, взыграло любопытство: что это — сон или птица каким-то образом проникла внутрь Школы?

— Откуда ты тут взялся? — сиплым от дремоты голосом спросила я.

Ворон не ответил. Только встряхнулся и посмотрел на меня другим глазом.

А потом с размаху вонзил клюв в мою левую руку.

От внезапной боли, раскалённым шаром вспыхнувшей под кожей, я вскрикнула.

— Ты что творишь?! Пусти немедленно!

Вместо ответа ворон, задрав голову, глухо раскаркался и захлопал крыльями. Я попыталась воспользоваться моментом и одёрнуть руку, но тщетно. Она даже не шелохнулась.

Птица умолкла и посмотрела на меня с любопытством.

— Пусти, анфильево отродье! — прошипела я, лихорадочно припоминая какое-нибудь оборонительное плетение.

Клюв пронзил кисть вновь, и все мысли вихрем улетучились из головы, уступив место только острой боли.

Я закричала до хрипоты в горле. Ворон больше не обращал на меня ни малейшего внимания. Под ладонью расползлась липкая тёмная лужа. Голос пропал, превратившись в натужный сип. Почувствовала, как силы утекают из тела. И в последний раз напрягла мышцы в тщетной попытке освободиться.

Ворон сердито подпрыгнул на месте. Массивные когти стукнулись о доски кровати.

Тук-тук-тук.

***

Тук-тук-тук.

Я открыла глаза.

Ворон исчез, уступив место серому зимнему рассвету, льющемуся из окна. Я по-прежнему лежала на животе, вытянув левую руку перед собой.

Левую руку.

Я вздрогнула. Чёрная птица, ночная тьма… Всё это очень походило на кошмарный сон, и мне очень хотелось, чтобы оно таким и оставалось, но…

Но я никак не могла заставить себя посмотреть на пострадавшую кисть.