Волк тяжело падает на землю, сразу же подбираясь, но в этом нет необходимости. Серебряный не движется. Он упал кучей посреди пещеры, и из-под него не переставая течет кровь. Волк падает обратно на землю, боль от ран захлестывает его. Его партнер подходит к нему, колеблясь в нескольких шагах. Волк закрывает глаза и скулит. Он не знает, что ему нужно, но все болит, а угроза исчезла.

Мгновение спустя на нем оказываются нежные руки, которые гладят его уши и обхватывают морду. Слова наполняют воздух, мягкие и спокойные. Он расслабляется и снова скулит, когда от смены движений раны пульсируют. Он чувствует, как покалывание пробегает по шкуре, проникает в него, притупляя боль. Его пара заботится о нем. Он ощущает прикосновение к морде и разлепляет веки, чтобы увидеть смотрящие на него серебристые глаза. Он удовлетворенно урчит от близости, и его партнер улыбается.

Затем он отступает назад и снова указывает на другой конец пещеры, на туннель на другой стороне. Смысл ясен. Им нужно уходить.

Волк смотрит на тело, лежащее посреди пещеры, и кривится, обнажая зубы. Он снова мужчина, седые волосы пропитаны кровью, а глаза невидяще уставились в стену. Отчасти хочется разорвать его на куски, но он так устал. Ему нужно исцелиться. Поэтому он следует за своим партнером, когда тот выходит из пещеры, подталкивая его в правильном направлении, когда они приближаются к каждому перекрестку.

Когда они возвращаются на поверхность, Волк встает на задние лапы и запрокидывает голову, чтобы посмотреть на Луну. Он видит ее сияние сквозь кроны деревьев над ними. Он набирает в грудь воздуха и поет о своем триумфе. Он слышит рядом с собой «Муффлиато», но его партнер не пытается помешать ему объявить об их победе. Он воет и воет, пока это чувство не начинает вибрировать в груди, а потом падает на четвереньки.

Он чувствует, как исцеление горячим потоком омывает его, когда раны затягиваются и закрываются. Они горят и зудят, и процесс истощает силы. Он хочет бежать, но ему нужно отдохнуть.

Он слышит какие-то слова и смотрит на свою пару, склонив голову и пытаясь осознать их.

— Сейчас я сделаю кое-что очень глупое, Гарри, — говорит его партнер, и Волк скулит от непонимания, наклоняясь, чтобы снова потереться о мужчину. — Я собираюсь аппарировать нас и надеюсь, что когда мы приземлимся, ты не захочешь разорвать меня на части. Звучит нормально?

Волк снова скулит, а затем партнер достает свою палку и касается его. Мир размывается и искажается.

~

Волк тяжело приземляется, когти впиваются в деревянный пол под ним, оставляя борозды. Он рычит от новой ударной волны боли, которая проходит через все его тело.

Его партнер в нескольких шагах от него, а палка снова перед ним. Волк отводит от него взгляд и качает головой, пытаясь осознать хоть что-нибудь. Он вдыхает запахи вокруг них и понимает, где они находятся. Он сразу же чувствует облегчение и гнев, охватившие его. Облегчение — он уверен — исходит от Гарри, и он прогоняет его. Гнев полностью его. Это логово, которое заманивает его в ловушку — делает ему больно, когда он пытается уйти. Он смотрит на свою пару, рыча. Снова сыплются какие-то слова успокаивающим тоном, но Волк не хочет слушать. Он рычит и поворачивается, направляясь к своему логову, месту, в котором пахнет животным, а не человеком. Он оказался там в последний раз, когда его освободили, после того, как он всю ночь бушевал от того, что сидит в ловушке, вместо того, чтобы бегать на свободе, как и следует.

Он поднимается по лестнице, когти впиваются в дерево, а боль пульсирует в теле. Он сворачивается калачиком в гнезде, перья взлетают в воздух, когда он двигается, находя положение, при котором раны болят не так сильно. Он не может заснуть, не при такой высокой луне, но закрывает глаза и отдыхает, чувствуя, как тело медленно исцеляется. Ярость в нем кипит на медленном огне. На этот раз он не хочет разрывать логово на части и охотиться. Он получил свою добычу этой ночью. Он и его пара теперь стая, они охотились вместе, и этого достаточно, чтобы позволить ему отдохнуть.

Луна почти заходит, когда он чувствует, как его пара входит в комнату, ступая бесшумно, и садится напротив, прислонившись к стене. Он чувствует Гарри внутри себя, волнующегося и тянущегося к нему своим сознанием. В его мыслях мягкость, и Волк не чувствует необходимости ее отталкивать.

Он открывает глаза, и они с партнером смотрят друг на друга в полутьме, ожидая, пока луна исчезнет с неба.

~

Гарри стонет и потягивается, когда просыпается. Все тело болит с разной степенью остроты. Но в то же время он чувствует прилив сил. Обновленность. Он чувствует, что может покорить мир. События прошлой ночи проносятся в голове, и он понимает, почему ему так хорошо.

Он моргает, открывая глаза, и смотрит через комнату. Он на площади Гриммо, в старой комнате Клювокрыла. Драко, должно быть, предположил, что защита Гарри позволит ему аппарировать их сюда совместно. Ебаный идиот. Его могло убить, если бы эта затея не сработала. Он оглядывается. Драко все еще сидит у стены, наблюдая за ним.

— Привет, — тихо говорит он, и в одном этом слове скрывается множество невысказанного.

— Привет, — отвечает Гарри хриплым голосом. Он помнит крики, рев, вой. Он морщится, кожа кажется натянутой. Он смотрит на себя и понимает, что полностью голый и забрызган кровью. Его тело усеяно наполовину зажившими ранами, красными и злыми на коже. — Е-обаный, — шепчет Гарри.

— И правда, — говорит Драко, и его губы кривятся. — Возможно, мне нужно поблагодарить Дэвиса за то, что он правильно выбрал время.

Гарри фрагментами помнит потребность, которая двигала им — заставляла волка в нем двигаться. Необходимость поймать Драко, укусить его и повязать.

— Извини, — говорит он, отводя взгляд, и принимает сидячее положение.

Драко пожимает плечами, не вставая.

— В целом, прошлая ночь могла быть намного хуже во многих отношениях. Думаю, мы оба справились с этим довольно хорошо.

Гарри не хочет, чтобы его успокаивали. Все, о чем он может думать, это мягкое, бесконечно уязвимое тело Драко под ним.

— Я мог убить тебя, — заявляет он категорически. — То, что ты сделал, было глупо и рискованно.

Глаза Драко сужаются.

— Это был просчитанный риск, — возражает он. — И он окупился именно так, как я и думал.

— Я мог изнасиловать тебя, — говорит Гарри, и его голос срывается на предпоследнем слове. Его тошнит от того, как близко он подошел к этому.

— Я бы успел оглушить тебя, Гарри, — говорит Драко, серьезно глядя на него. — Я бы не позволил твоему волку сделать это с кем-либо из нас. Не без разговора об этом сначала.

Гарри не может сейчас комментировать это замечание.

— Мне нужно в душ, — бормочет он и встает.

Он игнорирует свою наготу и, спотыкаясь, выходит из комнаты, направляясь вниз в старую ванную. Он включает воду настолько горячую, насколько может выдержать, и встает под струю, позволяя ей омывать лицо до тех пор, пока он почти не может дышать сквозь завесу воды. Вода жалит, когда проходится по порезам и укусам, покрывающим его тело.

Он смотрит вниз и видит грязно-коричневую воду, стекающую с его тела в канализацию. Он весь в крови. Своей и Дэвиса. Он пытается почувствовать какое-то сожаление из-за смерти Дэвиса, но может думать только об образах детей, которых тот показывал Драко, и его ярость в туннелях.

Он может думать только о том, как близко Дэвис был к тому, чтобы сделать с Драко что-нибудь.

Он не может думать о Драко, поэтому думает о детях, смывая со своего тела следы насилия. Они не спасли тех, кого перевезли накануне. Прямо сейчас там оказался еще один ребенок, плачущий по дому. Он чувствует, как ужас пронизывает его насквозь.

Все, что им нужно, — это найти три новых запаха. Дэвис мертв. Теперь он им не нужен. Если у Драко нет другого плана, их дела хуже, чем в самом начале.

Он стоит под водой, чувствуя, как ее жар обжигает кожу, до тех пор, пока больше не может этого выносить. Он выключает воду, достает из шкафа заплесневелое полотенце и грубо вытирается им, не обращая внимания на то, как оно дерет заживающие раны. Некоторые мелкие царапины уже исчезли, но рана на плече все еще глубокая, а в месте соединения с шеей видны следы зубов. Еще есть порезы по всей груди — как будто ножи устроили танцы на его ребрах.