Его зовут Нариэль.

Арагорн только сейчас вспомнил это имя. Келебримбор представил его ещё в Лориене. Нариэль с самого начала был в эрегионской делегации. Но Арагорн тогда не запомнил. Ещё день назад он не мог предположить, что имя это с первого звука станет для него роковым.

Арагорн смотрел, как его лучезарный эльда, его Анар, стоял так близко к этому альфе и смотрел на него взглядом, в котором умещался целый океан нежности. Как только Нариэль обращался к собеседнику, на губах Анара тут же расцветала самая ласковая из всех возможных улыбок, и облик омеги лучисто сиял любовью и счастьем. Человек не мог видеть истинную связь, соединяющую эльфийские сердца. Но даже ему было с одного взгляда ясно: эти двое эльдар связаны давно, крепко и неразрывно.

Казалось, что в этот чёрный день не могло случиться ничего хуже. Но случилось. Анар вдруг поднял руку и на глазах у всего зала ласково отвёл тёмную прядку, выбившуюся из плетения волос альфы, а затем погладил его щеку. Нариэль осторожно поднял тонкую ладонь советника и поцелуем, полным уважения, свящённого трепета и полнейшей преданности прикоснулся к кольцу на руке Анара. Золотой перстень с большим рубином пылал волшебным огнём в блеске свечей и смотрелся слишком массивным на его пальцах. Такое украшение было похоже на символ власти. Но Анар не был королем. Значит оно обручальное.

Арагорн взглянул на руку Нариэля. У того, конечно, тоже было кольцо, очень похожее на перстень Анара, только вместо рубина во вставке красовался ярчайший звездчатый сапфир. Не осталось сомнения. Они обручены.

Омега окончательно растоптал душу Арагорна в прах, когда под конец приёма они с Нариэлем ушли из зала вместе.

Сердце короля Гондора заливали тягучие волны раскалённой ярости и удушливой зависти. Эльф был молод, по виду, почти ровесник Эльдариона. Но Арагорн вспомнил, что Нариэль был в составе практически всех эрегионских делегаций, кажется, он управлял оборонным производством. Это была высокая должность, значит эльф приближён к королю, наверняка ещё и высокого древнего рода. Какое вообще имел право он, Арагорн, со всех сторон посторонний и чуждый этим красивым существам, вторгаться в храм этой святой истинной любви?

Но светловолосый омега занял все мысли человека. Сотню лет назад он вкусил этот яд измены и страсти. И сегодня желал только одного — вновь испить эту чашу, вновь познать его. Одержимость победила разум короля. Вместо того, чтобы проведать Эльдариона или хотя бы отправиться тихо в покои, Арагорн, позабыв о супруге, о сыне, о своём королевстве пошёл на зов пудровых нот. Он без труда отыскал двери покоев Анара. В темноте сводчатой галереи, мужчина припал к резным створкам, он рыдал, источая пламя души горючими слезами, он скребся ногтями о дверное полотно, расцарапывая их и растирая кровавые следы по светлому дереву. Он шептал почти беззвучно:

«Прости… прости меня! Ты так прекрасен! Умоляю, впусти, дай мне припасть к ногам твоим, позволь целовать их, и выреветь твое прощение!»

***Эльдарион не рассматривал колец на пальцах Анара и Нариэля. Зато он приметил кольцо на руке Келебримбора: блистающий прекрасный мифриловый перстень с большим бриллиантом. Конечно, скорее всего это украшение было символом королевской власти. Но все мысли юного омеги были заняты крушением его надежд, и он решил, что оно обручальное. Это стало ещё одним ударом.

Принц ушёл с праздника рано и сразу же лёг в постель. Осталось только закрыть глаза и провалиться в сон. Когда он вновь откроет очи, то наступит утро, которое увезёт его домой, в Гондор, к любимому Арвену, привычным занятиям и учителям. И, быть может, Эльдарион когда-нибудь сможет забыть страну мастеров и прекрасного владыку, что нечаянно, и не ведая того, разбил сердце принца. Но, закрыв глаза, несчастный эльф видел не белые стены родного Минас-Тирита, а Келебримбора, склонившегося над небесно-прекрасным Анаром.

В итоге эти горькие картины так измотали раненое сердце, что Эльдарион и правда погрузился в тяжёлый сон. Но ненадолго. Он проснулся от чьего-то взгляда. В дверях на пороге застыла тень. Принц приподнялся и сел на ложе. В свете фонаря, что тускло горел в руках пришельца, он разглядел лицо. Но Келебримбор тут же погасил волшебное свечение. Владыка Эрегиона приблизился к юному эльфу и скользнул в постель, уложив его обратно на простыни.

Эльдариону все происходящее казалось чудесным сновидением. Разве могло быть такое наяву, чтобы суровый и таинственный древний эльф пришел к нему ночью, чтобы целовать его губы и плечи. Принц задыхался от нахлынувших впечатлений сбывающейся мечты. Позабыв о прекрасном Анаре и своей ревности, он приоткрыл губы и сам углубил поцелуи, обвив руками сильные плечи короля.

Келебримбор, не переставая оглаживать шёлковое тело перед собой, одной рукой распахнул свои одежды, приподнял край длинной туники Эльдариона и коснулся руками бёдер и живота. Его руки поднялись выше, поглаживая соски, превратившиеся в плотные комочки желания. Принц Гондора оказался между небом и землёю. Их тела были так близки. Он чувствовал кожей биение сердца обожаемого до слез альфы.

Но наваждение истаяло. Юный эльф почувствовал себя неуютно, когда нолдо чуть отстранился. После горячих объятий кожу до дрожи пощипывала ночная прохлада. А когда Келебримбор раздвинул коленями ноги принца, тот и вовсе смутился такой распахнутой открытости. В своих счастливых мечтах он представлял совместное с владыкой Эрегиона любование звёздами у фонтана и робкие поцелуи, белый храм валар в Минас-Тирите, увитый цветами к венчанию, и ораву малышей, но ни разу не думал о такой составляющей жизни омег.

— Пожалуйста, прошу, я ещё не могу, я не готов, — тихонько сказал Эльдарион, страшась, что возлюбленный совсем уйдёт — не дай Эру, он уйдёт к Анару! — и одновременно пугаясь тому, что произойдёт, если любимый король останется.

— Ну что ты, не бойся малыш, я так ждал этой минуты! Я дам тебе то, чего ты желаешь, и не причиню тебе боли, только удовольствие. Ты совсем влажный, — бесстыдно шептал нолдо безумные слова.

Эльдарион шокировано понял, что это правда, почувствовал влагу между ног. Дни зачатия наступили раньше срока в провоцирующей близости от возлюбленного. Старший эльф не позволил ему смутиться, он был опытен и умел. Его руки чутко отыскивали самые нежные и жаждущие прикосновений места. Его ласки и поцелуи заставляли омегу забывать обо всем в водоворотах эйфории. Теперь не только от всепоглощающего аромата серебра, но и от жажды бо́льшего его невинное тело изгибалось в горячих руках.

Принц уже не чувствовал стеснения, когда Келебримбор спустился к его коленям, и поглаживая бедра прикоснулся губами к его твёрдому естеству, и даже не заметил, как пальцы нолдо скользнули в его нутро. А через несколько точно выверенных движений, у Эльдариона словно вся душа перевернулась. Он излился, но желание и твёрдость не оставили его тело. Послушный порочным инстинктам принц приподнял бедра и в нетерпении прижался к любовнику.

Келебримбор же вдруг снова отстранился и мягким движением рук показал, что Эльдариону нужно перевернуться. Омега лёг на живот и часто задышал в подушку, ожидая с трепетом первого, такого желанного, но и страшного для девственного существа, проникновения.

Король подхватил его уверенно под живот и приподнял на четвереньки. Эльдарион замер, словно маленький испуганный зверёк в когтях хищника. Ему стало неловко представать в такой позиции перед до невозможности обожаемым и совершенным в строгости и серьёзности Келебримбором. Эльдарион казался сам себе похожим на падших продажных омег, которых берут для удовлетворения похоти. Он ни разу не видал такого, но именно сейчас подумал, что, стало быть, больше всего его положение на это и похоже. Омега уже не боялся происходящего, но румянец стыда заливал его щеки. Он чувствовал жар разгоряченной кожи и блуждающие руки нолдо, но не видел его лица, что тоже смущало. Принц весь сжался, пряча лицо в своих густых прядках, а на глаза даже выступили стыдливые слезинки.