– Пойдёшь с нами в ресторан? Мы собираемся в Китайский квартал, – Морин Томпсон отпустила последнюю покупательницу и обернулась. Веснушчатое лицо под огненной чёлкой расплылось в улыбке.
– Не могу, – Лина оттёрла плечом влажный лоб.
– Да, брось, ты никогда не можешь! Что мешает? Впереди уикэнд!
– Я работаю. Бахман разрешил дополнительные часы. К тому же в понедельник сложный тест. Буду готовиться.
– Ну-у, зря! Мы оттуда сразу на концерт. У Гэрри появился лишний билет. Неужто не хочешь пойти?
– Нет, Мо. Желаю хорошо повеселиться.
– Гэрри раскиснет, – вздохнула Морин. – Отвалил за билет подружки четыре сотни, а она его продинамила! Собрала шмотки и укатила с каким-то бейсболистом в Ванкувер. Хоть бы за день, а то за три часа до концерта! Гэрри сломлен, отдаёт билет за полцены.
– Четыре сотни?! – ахнула Лина, собирая под прилавком мусор. – Позовите Джейн из сервиса.
– Джейн? Да эта дылда слушает попсу! Рок, видите ли, ей шумный! Гэрри уже предлагал, – заметила Морин и с грохотом закрыла ящики под кассой: – Не хочется, брать кого зря. На тебя последняя надежда!
Протирая губкой ножки стеллажей, Лина вздохнула:
– Спасибо, Морин, но меня это не интересует.
– Святой Патрик! Мир катится в пропасть! Не могу поверить, что уговариваю за полцены оторваться на концерте Strangers!
– ...чей концерт?
– Лин, ты чудная! С Каррантуила плюхнулась? Весь интернет забит рекламой, улицы в афишах! Все только и говорят о концерте Strangers в Медисон арене! Гэрри как угорелый занимал деньги едва выбросили в продажу первые билеты, у тебя просил, помнишь? Нас месяц лихорадит, а ты не знала?!
– Я езжу на метро, – севшим голосом отозвалась Лина.
– Ага, и в своих вечных наушниках ничего не слышишь. Смотри повышение пропустишь!
– У Гэрри есть билет?
– Святой Бренан, говорить с тобой хуже, чем с Бахманом! Толкую двадцать минут! Так ты идёшь?
– Да, Мо, иду.
– Ну и супер! – она собрала со стола пачку банкнот и вышла в подсобку.
Лина вынырнула из-под прилавка, опустилась на стул. Уставилась в пустой полутёмный зал, судорожно соображая, где взять денег. Частый пульс боролся с логикой цифр. Она стиснула пальцами край стола и вскинула голову.
Скоро День Благодарения! Попросит у Бахмана оплату вперёд!
Выйдя из метро в ледяной вечер, Лина с Морин двинулись вверх по Мотт-стрит. Разноцветные китайские вывески хрупкие и мелкие, сваленные в кучу дома, словно разно-парные цветные носки, прилепились друг к другу от холода.
На каждом углу расцветал огнями сувенирный магазин или ресторан. Но хозяева не торопились расчищать подходы. Посетители проваливались по щиколотку в снег, толкались в дверях, создавая заторы. Непогода гнала людей в тепло ближайших баров.
Выбирая утоптанные дорожки, Лина забегала вперёд. От нетерпения горели подошвы. Она считала минуты, пока дотащится неповоротливая Морин. Отвлекаясь на яркие витрины, та аккуратно переставляла ноги, боясь поскользнуться на высоких каблуках. Едва сдерживаясь, Лина дожидалась в конце улицы. Она начинала замерзать.
Притопывая на месте, подняла голову, узнала узкие окна с фиолетовыми ставнями. Она была в этом ресторане. Случайно зашла, привлечённая обилием европейцев за уличными столиками под красным шатром и впервые отведала контонскую кухню. Теперь столики и шатёр исчезли, но небольшая вывеска призывно вспыхивала иероглифами, зазывая в тепло.
В животе заурчало. Лина прошла мимо, жалея, что нужно брести по такой погоде дальше.
– Мо, ну как в такой обуви ты собралась на рок-концерт?! Ты же каблуки поломаешь! – в который раз изумилась, синея от холода под вывеской "Ху Тонг Пицца".
– Зато не намочила ноги в отличие от тебя, – огрызнулась Морин, осторожно спускаясь по тускло освещённым ступеням полуподвального ресторана.
Под низким потолком тянулись тёмные балки, чуть раскачивались красные бумажные фонари. Белёсый туман висел над столами с табличками о запрете курения.
– Надо выпить! – заявила Морин, перекрикивая музыку. – А! Вот они!
Компания в углу барной стойки потеснилась. Отогретые розовые лица дышали возбуждением. Морин заказала бармену текилу. Одним махом опрокинула в себя содержимое рюмки. Остальные последовали её примеру. Лина взяла пиво и подняла тяжёлый бокал, чокаясь со всеми.
Она вполуха слушала низкого итальянца в кожанке с заклёпками. Обхватив ледяной бокал с шапкой сливочной пены, держала в поле зрения часы за спинами гремящих стаканами официантов. Парень придвинулся, едва не забираясь к ней на стул и разглагольствовал, как пьют русские. От него пахло сигаретами и потом. Лина не выдержала и дёрнула подругу за локоть:
– Пойдёмте уже! Мы опоздаем!
– Опоздаем? Ты чего? Ещё уйма времени!
– Но мы не успеем занять очередь!
– Очередь? – Морин расхохоталась, обняла плечи, выдыхая в лицо пары алкоголя: – Дурочка, моя! Это Нью-Йорк! Здесь просто! Никто не занимают очередь за сутки! Мы ещё успеем опрокинуть по рюмочке и выкурить косячок!
Лина попыталась расслабиться, но не могла прекратить гипнотизировать часы. Видела только стрелки.
Порыв ветра сбил с вывески снег, отправил в лицо и за шиворот, едва компания поднялась из метро. На поверхности царил праздник: танцевала и подмигивала неоновая реклама, загорались бегущие строки, шустро сползали с фасадов зданий под ноги. В размытом свете горящих экранов на фоне афиш кружили снежинки, как рой незрячих светляков, ослеплённых улыбками Strangers.
Смеясь искусственным тонким смехом и горланя песни, ребята влились в людской поток, устремились по переходу зебры к огромному спортивному комплексу "Мэдисон арена".
Перехватило дух, колени подогнулись, Лину завертел бурлящий поток. Она едва разглядела на стенах фойе афиши с прошлых легендарных концертов и спортивных состязаний, как вдавило в турникеты и выбросило в светлый коридор.
Стадион до отказа заполнился живым гомонящим теплом. Окантовывая площадку перед сценой, ряды красных сидений взбегали вверх под полуоткрытый купол, сияющий прожекторами.
Придя в себя, Лина удивлённо оглянула боковой танц-пол позади второй фан-зоны. Неудобные и дешёвые места едва ли стоили сотню...
Она поймала косой взгляд Гэрри и презрительно сощурилась. В прокуренной пиццерии Лина отдала ему двести пятьдесят долларов: "для своих". Она отвернулась от него и от соучастницы "развода" Морин Томпсон, запретив себе размышлять о мелочах.
Лина зябко обхватила плечи, унимая нервный озноб как перед экзаменом. Поднялась на носочки и вытянула шею, всматриваясь в огромную сцену. Боковые и верхние экраны транслировали группу разогрева. Молодые ребята исполняли шумный панк-рок. Вокалист с зелёными волосами сильно открывал рот, едва не заглатывая микрофон, и сильно тряс головой.
Переполненный стадион рокотал и гудел, слабо реагируя на музыкантов – опытный гурман не разменивался на закуску, приберегая желудок для основного блюда. Взмокший певец кричал песню за песней, туго раскачивая зал. Лина так и не поняла, исполнили рокеры подготовленный репертуар или просто отчаялись и собрали инструменты. Они исчезли в вялых аплодисментах.
Резким хлопком на сцену упало чёрное покрывало со знаком Strangers.
Разговоры оборвались…
В состоянии полусна Лина блуждала в лабиринте алхимических символов. Она сплела неугомонные пальцы и вздрогнула. Стадион погрузился в липкий мрак. Сжалась пружина напряжения. Тягостные мгновения отсчитывали удары сердца. Дыхание сдавило. Над головой проступило усеянное звёздами небо, цепляясь за очертания потухших прожекторов.
Все случилось одновременно.
Искры полоснули ночь. Тысячи скальпелей с треском разорвали пространство. Лучи сфокусировались в точку, задрожали и хаотично рассыпались, исполняя заданные инженерами фантастические образы. Чёрное полотно грохнулось вниз. Обнажилась залитая светом сцена. Сотни вспышек отразились в мириадах зеркальных пластин огромного экрана. Сверху обрушился звук. Прожектора ударили в небо и выхватили четыре скользящие точки. Раскатистый голос подхватил триумфальную ноту гимна, зажёг в венах фитиль адреналина и взорвал живую материю единым кличем:
