- Хочешь продолжить? – прямо спросил тогда Ингвар, не выпуская ее из объятий.

- Хочу, - неожиданно просевшим и враз охрипшим голосом ответила женщина.

И тогда Бармин несильно, но вполне осмысленно нажал ей на плечи. Секунду или две она не двигалась, но затем начала медленно опускаться вниз, не разрывая, однако, зрительного контакта. Игорь Викентиевич теоретически понимал, разумеется, отчего, когда речь идет о женщине, взгляд снизу-вверх так возбуждает мужчин, но реально, - а не в теории или фантазии, - по-настоящему испытал это чувство впервые. Моментом слабости можно было считать лишь голос ревности, напомнивший Бармину, что такие умения сразу вдруг не усваиваются и на пустом месте не возникают. Для них нужна практика. Однако наваждение, и в самом деле, длилось всего лишь одно краткое мгновение, поскольку женщине, которая сейчас опустилась перед ним на колени, было тридцать шесть лет, а невинность, если верить одной случайной обмолвке Ульрики Катерины, она потеряла в пятнадцать. И было бы странно предполагать, что любовник, от которого она родила свою Сиф, был ее единственным мужчиной за все эти двадцать лет активной половой жизни. А то, что она была активной, и к гадалке не ходи! Мастерство не пропьешь! Но, разумеется, ни о чем подобном Ингвар в тот момент не думал. Он был заворожен взглядом женщины, а его возбуждение нарастало так стремительно, что еще немного и хозяйство Ингвара перестало бы помещаться в штанах. Однако Ульрика успела их расстегнуть прежде, чем брюки начали лопаться по швам. И да, она оказалась по-настоящему опытной женщиной, потому что во всем, что она делала, отличная техника сочеталась с ясно выраженным желанием доставить Бармину максимальное удовольствие. Впрочем, не только ему, но, как вскоре выяснилось, и себе любимой тоже.

Вообще-то, Бармин всегда интуитивно полагал фелляцию[2] чисто мужским спортом, считая, что минет по определению не может доставлять женщине то же наслаждение, какое испытывает от этого мужчина. Впрочем, одна из его пациенток заметила как-то, объясняя свои непростые отношения с супругом, что ее удовольствие от орального секса сродни животному восторгу от того, что «он внутри меня». То, что называется "так бы и съела!" Это все к тому, что или вопреки мнению мужчин, женщины все-таки способны испытывать оргазм даже тогда, когда берут, а не дают, или, что вероятнее, герцогиня Сконе завелась сейчас по-настоящему, то есть, не по-детски, и желала поглотить Ингвара целиком, как того слона - всего, начиная с хобота.

Впрочем, на самом деле, не суть важно, что лежало в основе ее «воодушевления». По факту, сосала она виртуозно и доставила Бармину море удовольствия, не оставив при этом неприятного чувства, что он ее попросту использовал. А такое у него в прошлом иногда случалось именно во время минетов. С одной стороны, Игорю Викентиевичу был приятен сам факт мужского доминирования, - один взгляд снизу-вверх чего стоит, - но с другой стороны, секс без взаимного удовлетворения всегда имел для него оттенок разочарования. Поэтому в прошлой своей жизни он никогда не спрашивал у своих партнерш, имитируют ли они во время секса оргазм. Стонут, и слава богу, а то стыдно как-то получать удовольствие за чужой счет. Возможно, это была его личная слабость, как мужчины, а Бармин стремился изживать свои прежние слабости в этой новой жизни. Однако, так или иначе, но внезапная импровизация, на которую он сподвигнул свою первую жену, не просто ему понравилась, она доставила ему удовлетворение в полном смысле этого слова.

- Вот даже не знаю, что сделать сначала, - сказал он вслух, взяв Ульрику за плечи и поднимая ее с колен, - штаны застегнуть или тебя с пола поднять?

- Решение принято в мою пользу, - улыбнулась кронпринцесса и медленно с неподражаемым изяществом облизала губы. Глаза ее при этом сияли именно так, как и должно быть после хорошего секса.

«Счастливая натура? – спросил себя Ингвар. – Возможно, мне просто повезло!»

- Это точно, - ответно улыбнулся Бармин, поправляя и застегивая брюки. – В твою пользу, ибо ты вне конкуренции.

- Значит, мир? - Заглянула она ему в глаза.

- Я позвал тебя именно затем, чтобы прекратить конфликт, - не стал скрывать Ингвар.

- И минет был запланирован, как акт примирения на твоих условиях? – уточнила Ульрика, балансируя между удовлетворением и разочарованием.

- Чистая импровизация, - откровенно признался Бармин. – Само как-то вышло, и я тебе, Рикке, благодарен не только за то, что это был лучший минет в моей жизни, но и за то, что подыграла.

- Значит, понравилось… – усмехнулась женщина, по-видимому, вполне удовлетворенная его ответом. Усмешка получилась до крайности соблазнительная, но на сегодня им было уже достаточно.

- А разве могло не понравиться? – «удивился» Ингвар. – Ты великолепна, Рикке… когда не делаешь глупостей.

- У нас все может быть хорошо? – не констатация факта, а вопрос. При том очень важный вопрос.

- С чего бы стало иначе? – Вопросом на вопрос ответил Бармин. – Ты красивая женщина, Рикке. Вполне в моем вкусе. И секс с тобой, я думаю, не скоро превратится для меня в рутину. Для тебя, надеюсь, тоже. Между нами нет любви, это факт, но ничто не мешает нам для начала просто подружиться. Как считаешь, можем мы стать искренними друзьями?

- Если закрыть глаза, можно подумать, что ты старше меня, - словно бы, невпопад ответила Ульрика.

- Жить с закрытыми глазами довольно затруднительно, - покачал головой Бармин. –Но ты не ответила на мой вопрос.

- Да, нет, Ингвар, ответила.

- То есть, ты готова признать меня старшим, - сформулировал Бармин то, что, по его мнению, должно было быть произнесено вслух, - я правильно тебя понял?

- Да, Ингвар, - сейчас она уже не улыбалась, а смотрела на него с самым серьезным выражением лица, - ты главный, и это не обсуждается. Я, собственно, за тем к тебе и шла, чтобы помириться. Обрадовалась, если честно, когда ты меня позвал. Даже подарок с собой захватила. Все никак не получалось тебе ее отдать, а тут такой удобный случай.

- Кого ее? – не понял Бармин.

- Варвара сказала, что у тебя все еще нет ни одной наложницы, - объяснила женщина, говоря о пласаже[3], как о чем-то само собой разумеющемся, естественном а, значит, не безобразном. – Вот я и хотела тебе подарить первую наложницу. Но в Гетеборге все было как-то не с руки, и здесь сегодня тоже. Только приземлились, а ты уже убежал по делам.

О том, что Бармин убежал не один, а с Варварой, кронпринцесса благоразумно промолчала, зачем снова нарываться на неприятности, если сама сказала, что пришла мириться?

- Красивая? – поинтересовался Ингвар, просто чтобы не молчать. На самом деле, он все еще переваривал слова своей первой жены.

Наложницы являлись в империи явлением настолько обыденным, что даже обсуждать, вроде бы, нечего. Есть законные жены, которых может быть больше одной, - до семи у язычников и максимум до трех у представителей авраамических религий, - и есть наложницы, часть из которых являются скорее содержанками и конкубинами, тогда как другая часть – настоящие наложницы-рабыни. При этом общественная мораль и закон воспринимают институт наложниц, как должное. Аристократ не имеет возможности жениться на крестьянке или мещанке, - во всяком случае, не может сделать этого без скандала и утраты статуса, - но зато может иметь такую женщину в качестве своей конкубины или, другими словами, легальной любовницы. Совсем по-другому обстоит дело с холопками или купленными, - легально или нет, - рабынями. Эти женщины могут быть только наложницами в самом простом, первоначальном смысле этого слова. Все это Бармин успел узнать за то время, что прошло с его появления в этом мире и в этом теле, но сказать, что он свыкся с идеей эдакого изощренного пласажа, было бы явным преувеличением.

- Красивая? – спросил он супругу, пожелавшую преподнести ему такой странный свадебный подарок.

- На мой взгляд красивая, - пожала плечами Ульрика. – Надеюсь, тебе тоже понравится. Позвать?