Мне действительно не нравился этот парень.

Я схватил мусорное ведро и вытащил его на середину кухни, а затем присел на корточки, чтобы начать собирать раскиданные повсюду ошметки пищи.

Как только я потянулся за яйцом, окно над раковиной разлетелось вдребезги. Я не был дураком. Я кинулся на пол, пополз к шкафу и вжался в него.

— Шейд! — закричал я во всю глотку. Мне было все равно, кто меня услышит. Кто-то выстрелил в окно моей кухни.

Кто-то, черт возьми, стрелял в меня!

Такие события не происходили с младшими бухгалтерами, которые носили очки, владели кошками и пользовались своими читательскими билетами. Никогда. Нас игнорировали на вечеринках и бросали на свиданиях. В обществе нам не перемывали кости.

В нас не стреляли.

Никогда.

Я поднял глаза, когда услышал топот ног. Шейд скользнул в поле моего зрения как раз в тот момент, когда разбилось еще одно окно, на этот раз над обеденным столом. Что-то врезалось в него, отбросив его обратно в гостиную. Когда он приземлился, даже пол задрожал.

— Шейд! — я оттолкнулся от шкафа и пополз по линолеуму так быстро, как только позволяли мои руки и колени.

— Нет! — крикнул Шейд, прижимая одну руку к растущему красному пятну на плече, а другую подняв, чтобы остановить меня. — Не подходи, Боб.

Я пополз обратно к шкафу, но не сводил глаз с Шейда. У меня перехватило горло, когда я увидел, как он поднял руку и посмотрел на рану в плече. Мужчина поморщился и отвернулся, как будто в этом ничего особенного.

Ничего особенного!

— Кто-то стреляет в нас, Шейд.

— Я знаю, Боб. Просто лежи. Стоун отправился на поиски того, кто это сделал.

— Зачем Стоуну это делать? — я никак не мог разобраться. — Я думал, он хочет моей смерти.

— Пара важнее контракта, Боб.

Пара?

— А? — я удивленно поднял брови.

— Ты моя пара, Боб, пара пантеры-оборотня. В моем мире это кое-что значит.

— Значит, Стоун не станет меня убивать?

Мне нужны подробности.

— Да, Боб. Это значит, что Стоун не станет тебя убивать.

Ну что ж, благодарение Господу за это.

— Итак, что значит «пара»?

На лице Шейда появилось мрачное выражение, которое заставило меня по-настоящему порадоваться, что этот человек злится не на меня.

— Это значит, что я убью любого, кто тронет хоть волос на твоей голове.

Понятно.

Я проглотил комок в горле и взглянул на кровоточащую рану на плече Шейда.

— Насколько все плохо?

Шейд поднял руку и снова посмотрел.

— Все не так уж плохо, Боб. Я быстро исцелюсь.

В него вообще не должны были стрелять. Если бы он не был здесь со мной, этого бы никогда не случилось. Я потер лицо руками, когда на глаза навернулись слезы.

Это все моя вина.

— Тебе лучше уйти, — я шептал, потому что на самом деле не хотел, чтобы Шейд уходил. У меня чуть сердце не разбилось при одной мысли об этом. Я не был уверен, когда этот человек стал так важен для меня, но думаю, что это случилось как раз в то время, когда я проснулся в его объятиях сегодня утром.

Господи, неужели это было только сегодня утром? Казалось, это было сто лет назад.

— Этого не случится, детка.

— Шейд.

— Пара означает навсегда, Боб.

— Навсегда? — эхом отозвался я.

Навсегда — это очень долго.

Улыбка Шейда заставила мои эмоции взлететь.

— Навсегда, детка.

Я потянулся к одному из кухонных ящиков и, вытащив стопку полотенец, бросил их в сторону Шейда. Затем я открыл нижний ящик рядом с раковиной. Мои родители всегда держали ящик для мелочей, когда я рос. Эту привычку я перенял, когда уезжал из дома. Теперь я был рад, что сделал это.

Я вытащил клейкую ленту и бросил ее Шейду.

— Подлатай себя, пока не обагрил кровью всю мою вечность.

Шейд усмехнулся, схватив кучу вещей, которые я бросил в него, и занялся раной.

— Думаю, мы поняли, кто носит штаны в этих отношениях.

Вообще-то я бы предпочел, чтобы ни один из нас не носил штанов, но не думаю, что сейчас подходящее время упоминать об этом. По правде говоря, я не знал, что и сказать. Что сказать убийце, который обещал убить любого, кто причинит тебе вред?

«У меня есть несколько адресов, которые я могу тебе дать?»

На самом деле я не был настолько злым, чтобы сделать это, но я определенно мог помечтать. Миссис Штаудемайер будет в самом верху этого списка, прямо под тем, кто хочет моей смерти.

— А ты не можешь просто перекинуться и исцелиться?

Это был резонный вопрос. Я слышал, что оборотни могут делать все, что угодно. Разумно было думать, что они могут измениться и исцелить себя. Те, что в кино, могли.

— Я исцеляюсь быстрее, чем человек, — ответил Шейд, — но даже я не могу мгновенно исцелить огнестрельную рану, Боб.

Я был разочарован.

— Ты можешь бегать быстрее и все такое?

Это имело бы смысл, если бы они могли. Какой смысл быть оборотнем, если они не были быстрее и сильнее человека?

— Да. Я могу бегать быстрее, лучше улавливаю запахи, вижу дальше, в том числе в темноте. Еще я сильнее обычного человека и обладаю большей выносливостью к боли и физическим нагрузкам.

Я знаю, что мои глаза выпучились. Я чувствовал, как они расширяются.

— Есть что-нибудь, чего ты не можешь делать?

Шейд поморщился, глядя на рану в плече.

— Уворачиваться.

Я вздрогнул, пораженный тем, что на мгновение забыл, что кто-то стреляет в нас.

— Я умру?

В данных обстоятельствах это резонный вопрос.

— Нет! — Шейд зарычал, тоже довольно громко. — Ты не умрешь!

А было похоже.

Я застыл, услышав, как что-то стукнулось в дверь. Опасаясь, что тот, кто стрелял в нас, может ворваться, я схватил молоток из ящика с хламом. На секунду я замер, обдумывая, не остаться ли мне там, где я есть. Шейд ранен. Даже оборотень не сможет защитить себя, если он ранен.

Я вскочил и подбежал к Шейду, держа в руке молоток, чтобы ударить того, кто войдет. Вероятно, я мог лишиться головы, но должен постараться защитить Шейда.

— Хмм… Боб?

Я оторвал взгляд от входной двери и оглянулся на Шейда.

— Что ты делаешь?

Я думал, что это довольно очевидно, но…

— Ты ранен.

— Ага.

— А как ты будешь защищаться, если ты ранен?

Да.

Я почувствовал, как мои щеки вспыхнули, когда взгляд Шейда упал на молоток в моей руке. Когда он снова посмотрел на меня, я пожал плечами.

— У меня нет пистолета.

Для меня это имело смысл.

— Ты вообще умеешь стрелять? — спросил Шейд.

Я не закатил глаза.

Нет.

Правда.

— Да, — ответил я, словно разговаривал с маленьким ребенком. — Мой отец состоит в оружейном клубе. Когда я повзрослел, он каждую субботу брал меня с собой на стрельбище для отца и сына. Я стреляю с семи лет.

Темные брови Шейда взметнулись вверх.

— Но у тебя нет оружия?

— Конечно, у меня есть пистолет. Вообще-то у меня есть два пистолета и винтовка. Я просто держу их в доме моих родителей в оружейном сейфе. — Было бы глупо держать оружие в районе, где я жил. Однажды меня уже ограбили. Я не хотел, чтобы кто-нибудь схватил мой пистолет и застрелил меня из него. — Я заработал золотую ленту в юниорском чемпионате по стрельбе по тарелочкам, когда мне было двенадцать.

Вот так-то.

Шейд ухмыльнулся.

— Я хотел бы взглянуть на эту ленту.

Я уставился на него на мгновение, не уверенный, шутит ли Шейд со мной или нет. Понаблюдав за ним несколько секунд, я решил, что он говорит искренне.

— Я храню ее в доме моих родителей.

Все мысли о чемпионских ленточках и оружии вылетели у меня из головы, когда входная дверь квартиры распахнулась. Не совсем, потому что мужчина, который вошел, держал одно из них в руке. Да, это было ружье, но суть та же самая.

Я поднял молот повыше.

— Ого! — парень с пистолетом отступил назад, наткнувшись на Стоуна, который шел прямо за ним. Стоун подтолкнул его вперед, прежде чем шагнуть в дверной проем и закрыть за собой дверь.