– Ругательствам вы тоже научились от матери?

– Мама ни разу не слышала, чтобы я выругалась. Она была самым добрым, самым деликатным человеком из всех, кого я знала, и я ни за что не унизила бы ее подобным образом. А вы – дело другое.

– Так я и понимаю. Жаль, что вас не научили контролировать вашу речь.

Девон сделала реверанс и сказала с ядовитой любезностью:

– Как, сэр? Вы не ожидали от меня ничего подобного?

– Напротив, именно этого я и ожидал.

Они стояли очень близко друг к другу. Отвечая на ее издевку, Себастьян наклонился и придвинулся еще ближе. Улыбки Девон как не бывало. Что, если он сейчас поцелует ее? Фу, что за нелепая мысль! Но пульс у Девон зачастил до невозможности. Тем не менее она не отстранилась – такого удовольствия она ему не доставит! Запрокинув голову, она вдруг заметила, что его взгляд скользнул по ее шее и устремился к выступающей за пределы корсажа верхней части ее грудей, вернее, к ямке между ними.

– Прекратите глазеть на мою грудь!

– С чего вы взяли, что она меня интересует? Девон взорвалась:

– Это очевидно! Хватит пялиться! Взгляды их встретились.

– Послушайте, Девон, будем откровенными друг с другом. Я посетил «Воронье гнездо». Я видел хозяйку, кажется, ее зовут Бриджет. Да, точно Бриджет.

Девон ощутила, как у нее вспыхнули щеки. Ее охватил горячий стыд, который сменился гневом, растущим с каждой секундой. Себастьян ходил в пивную, чтобы проверить истинность ее рассказа…

– Бриджет не выразила ни малейшего неудовольствия, когда какой-то мужчина запустил одну руку ей за корсаж, а другую – под юбку.

– Бриджет не шлюха, – ровным голосом произнесла Девон.

Себастьян скривил губы:

– Если вы и в самом деле так думаете, то ваши представления о нравственности явно искажены.

Девон открыла рот, чтобы дать Себастьяну достойный отпор, но тот опередил ее:

– Бриджет, бесспорно, шлюха. Хотел бы я узнать, как обстоит дело с вами.

Девон влепила ему пощечину со всей силой, на какую была способна.

Его явное потрясение послужило ей наградой.

– Но ведь это вполне логичный вывод, – произнес он в свое оправдание.

– А вы треклятый вор!

– Как, мы опять возвращаемся все к тому же?

– Вы, – дрожащим голосом продолжала она, – вы лицемер, вот вы кто такой! И я знаю, что это слово значит! Вы смеетесь надо мной, а сами бесстыдно глазеете на мою грудь. Я видела, как вы на нее таращились, когда думали, что я этого не замечаю. Вы думаете обо мне самое плохое, разве я не права? – бушевала Девон. – Да как вы смеете осуждать Бриджет или меня, вы, в вашем огромном доме со всей этой роскошью?! – Тут она ткнула пальцем в его широкую грудь. – Уверена, что вы не прожили вашу жизнь в полной непорочности. Уверена, что в вашей постели побывала не одна женщина!

Себастьян поначалу был ошеломлен ее натиском, потом парировал:

– Но ведь я мужчина.

Как будто это все объясняло. Как будто могло объяснить хоть что-то. И при этом Себастьян говорит таким тоном, холодно подумала Девон, будто у него есть право обладания любой женщиной.

Впрочем, тот факт, что от него исходит обаяние напряженной мужской силы, отрицать невозможно. Девон сама ощутила это с первого взгляда, с первой их встречи. Ее тогда словно жаром обдало. Нет ничего невероятного в том, что и многие другие женщины находят его широкие плечи, узкие бедра и черные блестящие волосы неотразимо привлекательными.

Реальность неопровержима. Вечерний костюм не скрывал, а подчеркивал достоинства его великолепного сложения. Девон окинула быстрым взглядом его фигуру – сверху донизу.

Себастьян выпятил подбородок:

– Нечего глазеть на…

Он запнулся, и Девон закончила за него:

– На вашу ширинку?

– Не будьте такой вульгарной, – почти угрожающе процедил он.

Она возразила с подчеркнутой любезностью:

– Если бы я хотела быть вульгарной, то сказала бы…

– Достаточно, Девон! – перебил Себастьян.

Девон с невозмутимым видом посмотрела ему в лицо, все еще грозно насупленное:

– Вы сказали, что вы мужчина. Я подумала, что стоит в этом удостовериться.

В иное время Девон не посмела бы говорить так нагло и дерзко, она сочла бы это унизительным для себя. Но не теперь. Себастьян только что дал ей понять, как он к ней относится и кем считает. Так пусть получит свою порцию!

Он распрямил плечи, но не ответил. Что ж, вернемся к тому, с чего начали. И Девон произнесла ледяным тоном:

– Итак, когда мы уяснили, что вы не вели целомудренный образ жизни, будьте добры сказать, случалось ли вам делить постель с женщиной, которой вы за это платили?

Себастьян продолжал молча смотреть на нее с высоты своего роста, и вид у него был донельзя высокомерный.

– Случалось ли такое, милорд?

– У меня не было необходимости платить женщине за то, что она спит со мной. Но если бы такое положение возникло…

Теперь уже Девон перебила его:

– Позвольте мне высказать мое суждение, милорд. Смею предположить, что у вас, людей голубой крови, все это происходит иначе. – Она не дала ему возможности возразить. – Признаю, что я любопытна. Есть ли у вас любовница, милорд? Оплачиваете ли вы ее жилье, платья и…

– Это не ваше дело, – строго проговорил Себастьян. – И вы нахалка, Девон.

Она удовлетворенно фыркнула, не собираясь отвечать на эту грубость. Главное, она попала в точку!

– Вам не приходилось мучительно размышлять на тему о том, где взять денег на еду, Себастьян. Вы не провели ни одной ночи, дрожа от холода. Так не смейте осуждать меня. Не смейте осуждать Бриджет, Да, она принимает мужчин в задней комнате пивной. Да, она берет за это деньги, иначе ей не на что было бы кормить братьев и сестер.

Все это Девон произнесла, глядя Себастьяну прямо в глаза. Потом подобрала юбки и направилась к двери. Но прежде чем уйти, повернулась к нему и бросила:

– К вашему сведению, я непременно заберу мое ожерелье перед тем, как покину ваш дом.

Когда Себастьян вошел к себе в спальню и увидел, что Девон шарит в ящиках его бюро, хоть, возможно, и не в буквальном смысле слова, он пришел в ярость. Разозлился черт знает как и на нее, и, главное, на себя. Он проявил неуместную доверчивость, вообразив, что вначале ошибался в ней. Ее присутствие в его спальне свидетельствовало об обратном.

Он многократно назвал себя полным дураком за то, что попался на удочку, что был ослеплен ее соблазнительной чувственностью и… ее очарованием, да-да, очарованием, незачем бояться этого слова!

Она порывиста. Импульсивна. Она его провоцировала. Раздражала. Она вовсе не была застенчивой или пугливой. Наполовину леди, наполовину дикая кошка – и совершенно непредсказуема!

Ему следовало бы отшлепать ее, а он только и думал о том, чтобы прижать ее к себе, обнять и целовать до тех пор, пока она не сможет выговорить больше ни слова. Он застал ее в своей спальне, когда она рылась в его вещах, но даже в те минуты хотел одного: прижаться губами к ее соблазнительным губам и целовать так, чтобы оба они сходили с ума от взаимного желания. Хотел запустить руки ей под платье, ощутить под пальцами нежную кожу, обнажить ее груди и провести языком вокруг восхитительно розовых сосков…

Но что-то не похоже, чтобы он сегодня, так сказать, имел у нее успех.

– Черт, черт побери! – громко выругался Себастьян и рассеянно провел пальцами по щеке. Было еще больно до нее дотронуться. Ему почти не верилось, что она влепила ему такую затрещину. Себастьяна никогда в жизни не били по лицу. Да он никогда и не давал к тому повода.

Ему припомнились слова, которые она бросила ему напоследок. Неужели Девон приходилось голодать? Страдать от холода? Тяжело думать об этом. Да, до встречи с ней он никогда не задавался мыслями о тех, кому живется далеко не так, как ему. Ведь не все бедняки воры и грабители, подонки общества вроде Фредди и Гарри. Нет сомнения, что многие из них похожи на мать Девон, Амелию Сент-Джеймс, женщину, брошенную на произвол судьбы с ребенком на руках.