Окружающие меня вещи, казалось, тоже изменились. Хотя, скорее, это с моим зрением произошли какие-то изменения. Никогда ещё цвета, их тысячи оттенков и сам свет не выглядели столь яркими, чёткими и контрастными. Даже рассматривая что-то с очень близкого расстояния, самые мелкие детали перед моими глазами не расплывались, а проступали увеличенной фактурой, словно я разглядывала их под лупой или микроскопом.

То же самое касалось запахов и звуков. Мой слух, вкусовые рецепторы и обоняние обострились в разы. И это было настолько необычно и абсолютно ново для меня, что приходилось буквально заново привыкать к собственному телу и ко всем открывшимся в нём способностям.

— А гулять?.. Мне ведь можно выходить из самого дома, например в этот же сад? — я задала свой очередной вопрос Имани, когда уже во всю «наигралась» со своими новыми «талантами», пока ещё не имея никакого представления, что же я на самом деле могла с ними делать и к чему их применять.

Я как раз сидела за обеденным столиком перед панорамным окном и доедала десерт, наблюдая, как за чуть затемнённым экраном порхают пёстрые бабочки над кустами садовых цветов и пышными кистями глициний.

— Не только можно, но и нужно. Прогулки на свежем воздухе вам разрешены ежедневные, по два и более раз в сутки.

— И я могу пойти погулять прямо сейчас? Сразу же после завтрака?

— Конечно, можете. — Имани сдержанно улыбнулась, точь-в-точь, как воспитательница в ответ на наивный вопрос несмышленого ученика. — Вас никто не собирается здесь насильно к чему-то привязывать, как и лишать свободы передвижения. А запреты на вход в ту или иную зону дома едва ли чем-то отличаются от человеческих запретов и правил в любом другом общественном месте. Вам же в интернате тоже запрещалось посещать без разрешения многие помещения и некоторую часть внешних территорий? Не говоря уже про самовольный выход за пределы самого пансиона.

Тут уж да, спорить было не с чем. Но, с другой стороны, я ведь попала сюда не по собственному желанию и инициативе. Хотя мысль о том, что мне разрешалось выходить в сад и куда-то ещё, уже вовсю сверлила мне мозг назойливым желанием воспользоваться данной привилегией прямо сейчас.

— А что здесь ещё мне можно делать и куда ходить? Здесь есть библиотека и… другие комнаты отдыха? — я чуть было не сказала игровые комнаты, вовремя спохватившись и вспомнив, что я уже давно не в интернате.

— Разумеется, здесь много чего есть, включая те помещения и уровни, куда вам разрешается заходить и что-то там делать по собственному усмотрению. Я обязательно вам их все покажу и расскажу, как и чем вы можете там пользоваться.

— А кроме вас здесь живёт кто-то другой, похожий, например, на меня? Есть тут другие девушки и… — не знаю, как я решилась на этот нелёгкий вопрос, но задать его всё-таки была обязана. — Как часто господин Велдор и Адий будут со мной… встречаться? И… где они будут это делать? В той же самой комнате, что и этой ночью или где-то ещё?

— На счёт частоты ваших с ними встреч… Скорей всего, в первое время они будут достаточно частыми, по крайней мере, не реже одного раза за сутки. Как я уже говорила, Высшие в этом плане очень отличаются от людей, а после долгого воздержания, едва ли станут снова изводить себя очередным выжиданием. Что касается других девушек… Тут вам беспокоиться не о чем. Если бы здесь держали ещё кого-то, кроме вас, навряд ли бы вы об этом как-то узнали и уж тем более смогли с кем-то случайно столкнуться или пересечься.

— То есть… если бы здесь жил кто-то ещё мне подобный, вы бы никогда об этом мне не рассказали, да?

— Подобные обсуждения не в моей компетенции. Если хотите получить ответы на какие-то свои конкретные вопросы, думаю, лучше их задавать тем, кто действительно способен на них ответить, так сказать, из первых уст.

Что ж, во всяком случае, всё предельно честно и рассчитывать на что-то другое было бы крайне глупо. Но даже то, что я успела узнать за последние полчаса, тоже по-своему являлось не менее содержательной для меня информацией.

— Так когда я уже могу выйти прогуляться по саду? Сейчас уже можно, да?

— Несомненно. Но лучше будет, если вы смените ночную комбинацию и халат на что-то более подходящее для прогулок на свежем воздухе.

Не успела я поинтересоваться, где же мне взять данную смену одежды, как Имани подошла к одной из самых длинных в комнате стен, провела пальцами по её поверхности в определённом месте и… сплошная, глухая панель вдруг начала выдвигаться вперёд и становиться прозрачной. После чего принялась мелодично складываться, будто огромный веер, открывая взору свои подсвеченные изнутри недра с несколькими рядами вешалок, увешанными впечатляющим количеством женских платьев, костюмов и прочими элементами верхней одежды.

У меня невольно отвисла челюсть (и как бы не стыдно в этом признаваться) загорелись от восхищения глаза. Особенно после того, как Имани опять что-то нажала с края гардероба-тайника, и почти все вешалки, как по команде, перешли в движение, сменяясь на другие или расходясь в стороны, чтобы открыть проход в глубины чудо-шкафа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— На улице сегодня достаточно тепло. Думаю, вам подойдёт что-то лёгкое и незамысловатое.

На улице не просто оказалось достаточно тепло. Видимо, из-за окружающего всё имение высокого забора (а может ещё и каких-то иных защитных невидимых конструкций), на местную территорию не проникали извне порывистые ветра и не охлаждали созданный здесь почти что парниковый эффект. По крайней мере, по ощущениям казалось, что сейчас не конец вечно изменчивого на погоду мая, а как минимум середина июля и где-нибудь в умеренно жарких тропиках.

В любом случае, очутиться на свежем воздухе после долгих суток вынужденного заточения было подобно глотку мнимой свободы с ощущением открытия в себе не менее мнимых возможностей. Конечно, поначалу мне было очень непривычно и от вида самого сада (слишком ухоженного и идеального, с изобилием всевозможных экзотических цветов и всё ещё цветущих садовых деревьев), и от того факта, что здесь, кроме меня и Имани больше никого не было. Хотя по привычке я почему-то всё ждала увидеть хоть кого-нибудь ещё, как это всегда случалось при выходах на прогулку в небольшой парк на территории нашего интерната.

— А чем вообще Иные здесь занимаются? Или это тоже является той частью информации, которой нам знать не позволено?

— Меня-то уж точно в такие вещи не посвящали. Но, мне кажется, они делают то же, что и все, кто занимается экспансией чужих территорий. Устанавливают свои правила и законы, внедряют свою систему «ценностей» и, соответственно, берут под свой жёсткий контроль всё, чем-то когда-то управляли до них люди. От всех существующих средств производства, до политического влияния не мировой арене. В том числе наше образование и культуру воспитания. А вот как именно они это делают и чем занимаются в остальное свободное время, этого, да, таким, как мы, простым смертным знать не положено. Но, если судить по моим личным наблюдениям, ничего человеческого (касаемо некоторых пристрастий и нестандартных праздных увлечений) им не чуждо. Высшие достаточно активны в своём собственном социуме и часто контактируют друг с другом на особых вечерах или в тех общественных заведениях, куда допускаются лишь представители их доминирующей расы. И если кто-то из людей туда и попадает, то только после тщательного отбора с последующей глубокой обработкой памяти и даже тела. Честно признаюсь, лично я не особо рвусь в закрытую от всех нас тайную жизнь Иных. В этом плане я с ними согласна на все сто. Люди должны жить отдельно от Высших. Мы никогда не станем для них равными, ни в физическом понимании, ни в каком-либо ином.

— С одной стороны это действительно безмерно радует, а вот с другой… Люди никогда не отличались прозрачной честностью в своих открытых высказываниях. Оно и не удивительно, поскольку их мнение, как и погода весной на их планете — меняется слишком быстро, часто и без предупреждения.