— Я чувствую себя полнейшим идиотом! Лоренс попросила меня заглянуть к вам вот по какой причине. Она мне сказала, что у вас уже долго работает какой-то молодой человек… и что он даже поселился у вас.

— Да, все так и есть, но…

— Моя жена напридумывала себе бог знает что. Имея мужа-жандарма, волей-неволей начинаешь видеть во всем плохую сторону. Каждый день сталкиваешься с таким количеством ужасов.

Мадам Вассер покачала головой:

— Вы правы. Мы с Франсуа почти не слушаем новости. Возможно, мы стали немного эгоистами, но в конце концов это начало угнетающе действовать на нас.

После всего, что они пережили, было бы удивительно, если бы они вели себя по-другому.

Марк поправил воротник рубашки.

— Мне только хотелось удостовериться, что с вами все хорошо и что этот молодой человек не создает вам проблем.

Удивление на лице мадам Вассер сменилось явным раздражением.

— Проблемы? Нет, Людовик прекрасно ладил с нами. Его общество нам было даже приятно. Во всяком случае, он здесь больше не живет.

Марк даже не попытался скрыть удивление:

— Он переехал?

Разумеется, непроизвольно она повернула голову к концу дома, буквально утонувшему в клумбах гортензий, и Марк догадался, что именно там и жил молодой человек.

— На прошлой неделе работы были закончены, и он уехал. — Против всех ожиданий, она рассмеялась. — Не знаю, как все это поняла ваша жена, но не было даже и речи, чтобы Людовик поселился у нас. Мы тогда предложили ему комнату, чтобы он не терял время на дорогу.

Марк почувствовал ужасное смущение. Вот до чего его довела «безупречная» интуиция Лоренс.

— Теперь я вижу, что зря потревожил вас.

— Зато нам представился случай познакомиться.

— Это верно.

Лейтенант оглянулся кругом и, чтобы немного передохнуть, окинул взглядом дом и окрестности.

— И, надеюсь, этот вопрос не покажется вам неделикатным: как вы встретились с этим… Людовиком?

Почему-то, когда он произносил это имя, в его голосе непроизвольно прозвучала нотка презрения. Мадам Вассер ответила, не выказав ни малейших колебаний:

— Нам его порекомендовали друзья, которые воспользовались его услугами. Его работа нас очень устроила. К тому же мы хотели обустроить часть дома и поручили это ему.

Марк еле заметно покачал головой.

— Не могли бы вы мне сообщить его фамилию?

На этот раз ее лицо моментально приняло отчужденное выражение.

— Его фамилию? Я даже не уверена, что запомнила ее, Марк — вы позволите мне называть вас Марк?

— Конечно.

— А что, разве Людовика разыскивают? У полиции есть в чем его упрекнуть?

Он через силу заставил себя улыбнуться, чтобы смягчить эту неловкую ситуацию.

— Нет, что вы… Извините, я, наверно, смешон со всеми этими вопросами. Все это меня не касается, но… Иногда здесь шатаются всякие посторонние. В последнее время в районе участились кражи и грабежи на фермах, поэтому все необычное, даже незначительное обстоятельство сразу вызывает беспокойство. Обычная профессиональная деформация.

Лицо его собеседницы заметно смягчилось.

— Ну, раз этот молодой человек уехал и все прошло хорошо, так, значит, никаких проблем нет.

Ничего не отвечая, мадам Вассер неподвижно стояла перед ним. Может быть, она ждала, когда он наконец уберется? Марк колебался. Он уже потерял достаточно времени, и в то же время что-то во всей этой истории интриговало его и удерживало здесь. У него не было причин сомневаться в словах этой женщины, но он думал о Лоренс, о ее скверном предчувствии и о настойчивости, с которой она уговаривала его приехать сюда.

Неожиданно Марку вспомнились женщины, которых избивают в семье и которые, несмотря на удары и унижения, продолжают прощать своих супругов и отказываются подавать жалобу. Из страха, что тот им отомстит…

Потому что хотят убедиться, что следующего раза не будет. В этой схеме находили в том числе и злоупотребление слабостью. Вот так некоторые пользуются уязвимостью других людей и держат их под своим контролем.

Интересно, правда ли этот тип навострил лыжи? Вдруг он все еще живет под этой крышей? А что, если он каким-то образом воздействует на Вассеров и те вынуждены его покрывать?

У этой женщины был приветливый вид, но во время всего разговора Марк не мог забыть о первом впечатлении, которое она произвела. Мадам Вассер вела себя беспокойно, держалась настороже, а вид полицейской машины вызвал у нее панику.

— Я вот о чем… мы с отцом начали приводить в порядок старый семейный дом.

Марку не было необходимости лгать. К тому же и предлог он нашел не особенно убедительный.

— Если вас это не затруднит, могу я взглянуть на ваши работы? Это могло бы дать мне какие-нибудь идеи.

Прищурившись, она в упор сурово взглянула на него. Марк заметил легкое сомнение и плохо скрытую настороженность. Затем напряжение исчезло.

— Нет, отчего же. Если хотите, я сама вам все покажу.

Кричать не было никакой возможности.

Брайан не мог даже пошевелить языком, не рискуя отрезать его себе. Намордник мешал ему проглотить смешанную с кровью слюну, которая скапливалась в горле и лишь усиливала рвотные позывы. Железяка во рту вызывала ужасные ощущения.

Неоновые лампы выключены. Темнота вокруг него была практически абсолютной.

Несмотря на то что перед этим он ясно услышал, как машина останавливается перед домом, с тех пор как мадам Вассер вышла из погреба, до его ушей не долетало почти никаких звуков. Обычный стук закрывающейся двери. Затем тихий неразборчивый разговор, который мог существовать только в его воображении.

Чья это машина? Соседа, что тут думать. Если так, у него совсем мало времени: Ле Бри — это имя тут же всплыло в его памяти, — навещая Вассеров, не имел привычки долго засиживаться у них.

Как можно скорее избавиться от этого намордника…

Из-за боли в правом плече он не мог двигать рукой. Опустив голову, Брайан ощупал рукой, прикованной наручниками к стене, заднюю часть головы, но так и не понял, как устроена эта уздечка. Она застегивалась не на обычный ремешок, как он надеялся вначале. Похоже, здесь целая система заклепок… две соединенные металлические пластинки, концы которых входят друг в друга.

Брайан постарался вспомнить, что объяснял ему Вассер. Ведьму… женщину, которая слишком много говорила, хотели опустить до уровня животного… Как, собственно, сейчас поступают и с ним. Держат в клетке как зверя.

Он с трудом встал. Из-за травмированной лодыжки стоять ему пришлось на одной ноге. Он слишком далеко от решетки, чтобы начать по ней барабанить. И поскольку он прикован к стене, у него нет никакой возможности дать знать о своем присутствии.

Перехватив правой рукой цепочку, чтобы кольцо меньше давило на запястье, он стукнул другим кольцом о кронштейн. Короткие мощные удары отдались болью в правом плече. Лицо Брайана сморщилось.

Ударяясь, кольцо издавало пронзительное звяканье. При каждой попытке вделанный в стену кусок железа вибрировал, но оставался на своем месте.

Стоять на одной ноге было крайне утомительно, и Брайан не мог действовать с той силой, с какой хотел бы. Если бы он только смог опереться на стену и навалиться всем своим весом на этот чертов кронштейн, то выдрать его из стены было бы детской забавой.

Снова и снова он дергал цепочку, чувствуя, как по лицу стекают крупные капли пота. От его собственного тела исходил острый неприятный запах. Сколько же дней он не был в душе? Казалась, грязь кусками отваливается с его тела, источая омерзительное зловоние. Лоб пылал, силы стремительно покидали его тело.

Продолжай… Не останавливайся…

Брайан продолжал бороться с охватывающей его усталостью. Жизнь на стройках сделала его черствым, но теперь что-то в нем сопротивлялось.

Он был болен, находился в полусознательном состоянии; несколько недавно принятых таблеток ничего не изменили. Мадам Вассер меньше всего беспокоилась о его ноге. Может быть, потому, что такое состояние лишает его всякой возможности бежать. Даже оставь она сейчас решетку открытой, вряд ли у него хватило бы сил подняться по лестнице.