— Безопасность превыше всего!

Эзархад повел бровью — дал демоницам понять, что они могут приступить к выполнению приказа.

Сабракса и Гимана поднялись с колен, развернулись и неторопливо пошли к зиявшему в скале входу в Берлогу Кетраксис. Эзархад разглядывал стены ущелья и поверхность скал и пытался определить, где могла таиться опасность и что еще придумали его коварные враги. Несомненно, здесь были расставлены ловушки, но что они собой представляли? Магия или механика? Что ожидало тех, кто в них попал: смерть на месте или просто затруднения в продвижении к гробнице? Не притаились ли в засаде воины, стрелки или лютые звери, задача которых — атаковать всех, кто осмелится приблизиться к Берлоге Кетраксис?

Участь Сабраксы и Гиманы все прояснит. Демоницы погибнут ради высшей цели, недоступной их пониманию, но Эзархад попытается не забыть их имена.

Сабракса и Гимана уже подошли совсем близко к входу, и пока ничего страшного с ними не случилось. Казалось странным, что там не было ни дверей, ни решеток. Узкий проход между высокими скалами уводил в кромешную тьму в глубине горы, где не наблюдалось никакого движения. Вся долина была довольно безжизненным местом: никакой растительности, даже жухлой осоки или мха, никаких водоемов — только завалы из отколовшихся глыб и щебня да серые каменные стены, которые тысячелетиями полировали безжалостные ледяные ветра и дожди.

И все-таки Берлогу Кетраксис кто-то охранял. Должен был охранять!

Гимана опередила Сабраксу и добралась до ступеней, ведущих к портику у входа. Бледные ноги демоницы ступили на одну из трех ступеней, ведущих на обширную площадку у входа.

Ничего!

Вторая ступенька! Третья!

По-прежнему ничего!

Сабракса перемахнула все три ступени разом и вскочила на площадку перед портиком. Теперь, когда Гимана удостоверилась в том, что никаких ловушек на лестнице нет, Сабракса желала быть первой!

Однако стоило ей коснуться площадки, как что-то изменилось.

Рядом с обрамлявшими вход колоннами высились кривые каменные столбы. По сути, это были торчащие из утеса глыбы высотой в два человеческих роста — словно утес сам протягивал вперед каменные заготовки, желая, чтобы их обтесали и придали форму.

Как только ступни Сабраксы коснулись отполированного мрамора площадки перед входом, эти каменные столбы ожили и со страшным скрежетом зашагали прямо к двум злополучным демоницам.

Столпившиеся за спиной у Эзархада воины зашумели от удивления и испуга, а одна из демониц крикнула Сабраксе и Гимане, чтобы те быстрее отступили. Эзархад не стал оборачиваться, чтобы выяснить, кто кричал, — нужно было неотрывно смотреть вперед и подмечать, что, как и почему там творилось.

Оба каменных великана имели такие угловатые, несуразные формы и пропорции, что почти ничем не напоминали человекоподобных существ. Они со страшным грохотом шагали к нарушителям спокойствия, вытянув вперед корявые конечности, и вот уже огромные ладони нависли над демоницами.

Сабракса схватилась за висевший на поясе зазубренный меч и согнулась в боевой стойке. Гимана же тем временем повернулась и проворно соскочила со ступенек туда, где стояли Эзархад и его отряд.

Ближайший к Гимане каменный великан нащупал где-то у себя на плече увесистый серый булыжник и запустил его так, как мальчишки швыряют камушки по спокойной глади пруда. Булыжник попал в украшенный гребнем череп улепетывавшей Гиманы и расколол его. Хлынуло что-то черно-фиолетовое, и демоница рухнула ничком на землю.

Сабракса тем временем бросилась на ближайшего к ней каменного великана и стала лупить его мечом, хотя большого урона нанести не могла. Сталь лишь высекала снопы искр и оставляла на толстенной коже небольшие щербины.

Каменный великан, сбивший Гиману булыжником, спустился со ступенек и подошел к своей жертве, лежавшей на земле. Демоница еще дергалась. Расколотого черепа было недостаточно, чтобы убить ее. «Ах, какое невезение!» — подумал наблюдавший за происходящим Эзархад. Он понимал, что сейчас Гиману ждала наиболее зверская и страшная расправа, по сравнению с которой удар камнем по голове был просто образчиком милосердия.

Сабракса завизжала — второй каменный великан схватил ее за беловолосую голову. Впрочем, визг нарушал царившую в долине девственную тишину совсем недолго, потому что могучие ладони почти сразу раздавили череп демоницы, как вареное яйцо. Сабракса затихла и обмякла.

Тем временем другой каменный великан дошел до еле живой Гиманы и поднял обеими руками ее тело над своей уродливой безликой головой. Демоница была почти без сознания и только что-то неразборчиво, умоляюще промычала. Чудовище сжало ее крепче и разорвало пополам, на каменную грудь брызнула кровь и вывалились внутренности жертвы.

На площадке перед портиком другое чудовище завершило расправу над Сабраксой, измолотив ее тело в кровавое месиво. От демоницы осталось размазанное по мрамору пятно. Каменный великан, не обращая внимания на запачкавшие его мозги и кровь, повернулся и прошествовал туда, где и стоял раньше — к скале. Его ужасный напарник, тоже весь в крови, последовал его примеру.

Добравшись на место, великаны развернулись и встали там на страже. Они не слились с утесом, не попытались притвориться каменными столбами — то есть больше не прятались. Волшебным образом пробудившись от прикосновения ног демоницы к каменной площадке перед входом, они стояли теперь на виду и ждали новых гостей.

Эти каменные привратники были неуязвимы для большинства обычных видов оружия и, наверное, для магии.

Эзархад стоял в раздумье. Вокруг него в узком ущелье царила тишина — только ветер завывал, да слышалось испуганное перешептывание за спиной.

— Горговаар! — позвал Эзархад.

Раздались шаги, шорох одежд и позвякивание цепочек. Еще через мгновение рядом с Эзархадом возник его главный инженер и алхимик в длинной развевающейся робе. Страшное искривленное лицо Горговаара утопало в недрах капюшона.

— Слушаю, мой повелитель! — прохрипел Горговаар.

— Что скажешь? — невозмутимо спросил Эзархад, показывая на каменных великанов. — Их вообще можно уничтожить?

Горговаар хвастливо скривился и сказал.

— Я могу стереть в порошок все, что сделано из камня. Стоит повелителю приказать, и я немедленно расчищу ему дорогу.

— Вот это разговор, — просиял Эзархад. — Вперед, мой славный слуга! За эту победу тебя ожидает великая награда!

Алхимик направился к входу в гробницу, на полпути остановился, встал на колени и начал что-то перебирать и прикидывать. Эзархад и уцелевшие воины завороженно смотрели в спину сгорбленного алхимика, который с головой погрузился в свои загадочные опыты. Он то и дело доставал из многочисленных карманов робы и кошелей на поясе и груди какие-то флаконы и склянки, расставлял их перед собой, брал снова, производил с ними некие манипуляции, а затем прятал туда, откуда они появились. Все это тянулось нестерпимо долго. Наконец Горговаар поднялся на ноги и простер руки в стороны — в каждой ладони было по запечатанной воском склянке размером с младенческий череп. С этим-то загадочным оружием алхимик медленно, но верно двинулся к входу.

Воины за спиной у Эзархада стали шептаться и переговариваться — прикидывали, куда смельчак успеет дойти, прежде чем ожившие каменные великаны бросятся на него и раздавят, как козявку. Ведь именно такая участь постигла двух демониц!

Эзархад и сам хотел бы это знать, но верил в своего изобретателя — хотя тот и был смертным, но уже много лет поклонялся Слаанешу. Из-за противоестественных наклонностей и желаний тело Горговаара утратило почти все человеческое. Его устремления были глубже и извращенней, чем у импульсивных демониц — тех интересовали только нехитрые чувственные наслаждения и любая возможность побуйствовать. Горговаара снедала та же самая неутолимая, жгучая одержимость, что и Эзархада, — стремление к знаниям! Особенно если они касались темных, опасных вещей, которые мог использовать склонный к жестокости ум. Горговаар — как и Эзархад — обожал добывать новые знания, а если удавалось умертвить прежнего носителя и сделаться единственным в мире хранителем каких-либо знаний, это было для него верхом блаженства.