«Его вздутые вены на руках, накаченные мышцы делают его таким сексуальным…»

«Милана! Не позволяй себе думать об этом!»

Я спускаюсь по лестнице и у меня выскакивает:

– Ух ты… романтично.

Джексон, пронзая меня зеленым взглядом, отзывается:

– Я знал, что ты заценишь это… – Я подхожу ближе к нему. Он словно ощупывает мое тело, заставляя сердце стучать, как обезумевшее. – Вау…

Он расплывается в улыбке, прислоняя большой палец к своим губам, отчего мои щеки вспыхивают румянцем.

– Ты прекрасна в этом одеянии.

Вернее, как турист, остановившийся на ночь в гостинице. Но и в этом можно найти положительную сторону. Этот махровый белый халат приятно прилегает к телу, создавая ощущение мягкости.

Я с чувством волнения смеюсь:

– Спасибо, Джексон.

С его губ срывается соблазнительный короткий вздох. Он пристально смотрит на меня, как на статую в музее, и я разряжаю со сделанным спокойствием нашу романтично-напряженную обстановку вопросом:

– Ну что, будем готовить?

– Пиццу «Маргариту»? – предлагает, закусив нижнюю губу, Джексон, застывший на месте. В его глазах горит огонь, прожигающий меня насквозь.

– Нашу любимую, – робко улыбаюсь я, утопая в призывном взгляде его зеленых глаз.

– Разумеется. – Он отмирает, становясь рядом со мной, возле столешницы. – Смотри, вот тут, – показывает он рукой, с еще большей вздутой веной, которая, кажется, что непременно лопнет, – ингредиенты для теста, а для начинки, м-м… секунду. – Он отходит к холодильнику, стоящему возле входа в дом, и приносит пакет с продуктами. Из-за его прозрачности я вижу в нем овощи и разнообразные молочные продукты. – Я заказывал всё это утром, поэтому гарантирую их качество! – Я не перестаю наслаждаться звуками его низкого голоса.

– Ты спланировал ещё утром, что мы будем готовить пиццу? – прямо спрашиваю я, разводя тесто, которое по собственному рецепту получается при выпечке невероятно вкусным.

Джексон раскладывает содержимое пакета, отвечая:

– А почему бы и нет?! Я и вовсе не ложил…

– Не ложился? – смотря только на тесто, удивленно спрашиваю я.

– Ну как… – мнется он, явно не подумав до этого о сказанном, – не мог уснуть до пяти утра.

«Почему он не мог уснуть?..»

Я догадываюсь. Но… Вечно это «но».

– Как и я, бессонница, – неуверенно бормочу я и чуть громче добавляю: – И как ни странно, сейчас я хорошо себя чувствую.

– Как думаешь, какая причина нашей бессонницы? – Он пробегает пальцами по моей руке, лежащей на коврике, на котором я замешиваю тесто. Из-под ресниц видно, как он игриво улыбается. Я несколько раз моргаю, продолжая заниматься тестом и намеренно тянусь за мукой, устраняя мучительные прикосновения руки Джексона.

– Э… Ну так, очень много информации за день… – говорю я первое, что приходит мне в голову, – переизбыток чувств.

– Чувств? – оживленно выскакивает из него. Мой искренний ответ заставил его мгновенно вспыхнуть.

Я теряю или уже потеряла контроль над собой?

«Милана, теперь от дополнительных вопросов тебе не уйти, как на экзамене, брякнешь что-нибудь, не совсем подходящее по твоему вопросу, и затем начинается самый настоящий допрос от преподавателя…»

Собираясь с остатками здравого смысла, я все же произношу:

– Да, я думала о…

– О ком? – тут же вставляет Джексон, и я чувствую, как он внимательно смотрит мне в спину. Он играет со мной словами.

– О модельном, встречах, показах, – волнуюсь я, ускоряясь в движениях для создания эластичного теста.

– Да? – короткий смешок касается его губ.

– Да, а что в этом такого смешного?

– Нет-нет, ничего… – продолжает хохотать он. Я густо краснею. Надо же было так ляпнуть. – Совсем ничего, – с сарказмом дополняет.

– Джексон, ты издеваешься сейчас или как?! – неуверенно пытаюсь злиться я.

– Я? – Джексон закатывается в дурацком смехе. – Если только каплю.

– Большую каплю! – поправляю я, криво улыбаясь.

– Вы только посмотрите, малышка, начала злиться.

Я делаю резкий поворот головой в сторону Джексона и сдерживаюсь, дабы не засмеяться.

«Каждый из нас прекрасно осознает, почему мы не могли спокойно уснуть в ту ночь. Мы пребывали в мыслях друг о друге…»

– Джексон, давай распределим обязанности. Ты будешь резать овощи, – указывая пальцем, улыбаясь, говорю я, – а я буду заведовать всем остальным.

Джексон подвигается ко мне ближе, наклоняется, запихивая в моё обоняние пары «морского бриза с ноткой мандарина» и говорит шепотом, исполненным страстным желанием, в мое ухо:

– Хочешь показать свою независимость? Не находишь удовлетворения быть в моем подчинении?

Сердце пускается вскачь. При звуках этого сочного баритона, я не дышу и не моргаю. Его манящий голос заколдовывает каждую клетку моего тела, принуждая думать о запретном. Но ведь запретный плод, так сладок, не так ли?

– Да, – протягиваю так тихо я, словно мышка, скрывая свой истинный ответ.

Только одному человеку я хотела бы подчинить свой разум и тело. И этим человеком является он, Джексон Моррис.

Воздух между нами сильнее сгущается, наполняясь ощущением напряженности.

– Уверена? – трогая губами мочку моего уха, он произносит соблазняющими нотками своего мужского голоса.

– Как никогда и ни в чем в своей жизни, – отрезаю я, хватая ртом воздух, и отхожу на пару шагов, ополаскивая руки холодной водой, чтобы не позволить тесту прилипать к рукам при накладывании его на сковороду.

Я делаю всё, чтобы не давать ему поводов и не позволять ему сводить меня с колеи от его жаждущих продолжения прикосновений.

– А я вот нет. – Он с минуту безучастно смотрит на меня.

– Джексон, я хочу кушать! – уверенно проговариваю я, не отвлекаясь на привлекательность мыслей, действий, изливающихся от него. – Давай ускорим процесс приготовления пищи.

– Хочешь кушать или?.. – нежно, будто пропев, сообщает Джексон, повторно заигрывая. Почему в каждом его слове я слышу намек? Или я неверно толкую его мысли?

– Да! – слегка повышаю голос, а затем опускаю невольно взгляд к низу его живота и сглатывая, сообщаю: – Джексон, твои мысли сейчас…

Джексон не дает завершить мне мысль:

– Мои думы лишь об одном в эти минуты… – признается с жалостью он. – Ты права… Но всё, я уже сосредоточен на приготовлении нашей изумительной пиццы со свежими томатами!

Так лучше. Спокойнее. Или. Черт. Я уже не знаю, чего я хочу.

Сменяется игравшая песня на «Rise» Jonas Blue feat. Jack & Jack.

Джексон создает невидимую дистанцию между нами и молча нарезает помидоры, параллельно наблюдая за моим выражением лица. Вероятно, он имеет предположение, что мне якобы не нравятся его намеки, зачастую слишком «прямые» намеки. Он ошибается, если так думает. Но нам нельзя. Никак. Совершенно. Даже эти поцелуи. Целых два. Это просто поцелуи. Дружеские.

Мы так завуалировано говорим друг с другом, сопротивляясь своим настоящим чувствам. Мы убиваем их. Мы ведем себя так друг с другом, словно для наших чувств существует ещё одна жизнь.

– Овощи готовы! – доносит он, как будто исполнил приказ. Его настроение изменилось не в лучшую сторону. Но мне так нравился тот Джексон, который шутил и смеялся, сообщая скрытые в словах комплименты, подчас с ноткой скабрезности.

– Джексон Моррис, Вы гениальный повар! – торжественно произношу я. Джексон дергается от громкости моих слов. Я сошла с ума. Это точно. – Такие талантливые повара требуются в местной пекарне в моем квартале.

Шутить над Джексоном – моё второе кредо, идущее после писательства.

– Обхотаться можно, – серьёзно отвечает Джексон, даже не улыбаясь. Он обижен на то, что я обрываю все его действия и не даю ему свободно выражать то, что он чувствует?

Нужно его взбодрить. Пора вспомнить наше детство и подколоть Джексона. Это мне никто не запретит. Да и постыдного здесь нет.

Подсыпав ещё немного муки себе на руку, я медленно разворачиваюсь к нему, он в это время ищет приправы к пицце.