Блэйк хотела ответить, что Вейл не могла бы поступить иначе. При любом раскладе. Изменила её Кэйсси или она всегда была такой где-то глубоко в душе — неважно. Оценят или нет — тоже. Не ради награды и признания это делается. Человек, который бы мог наплевать, забыть, соврать, промолчать в последний момент или сразу, скорее всего, не стал бы изначально ничего затевать и пытаться спасти дочь. И дело не только в том, что Кэйсси винила себя во всём, что происходило сейчас в Альбаррасине. Они все о себе частенько последнее время думали хуже, чем оно было на самом деле.

— Ты не смолчала не потому, что мои сородичи заслуживают спасения настолько, что мы должны положить свои жизни в борьбе за это. Кэйсси слишком важно помочь им, а тебе слишком сложно её обмануть снова. Независимо от того, что ты думала обо всех нас раньше.

— Я вообще-то не склонна винить прошлое. Что было, как, почему… На все свои причины. И это только кажется, что будь у нас возможность вернуться, мы поступили бы по-другому. На самом деле сделали бы всё точно так же, повторили бы все ошибки. Так же бы заблуждались. Исправлять что-то если и возможно, то в настоящем, чтобы будущее стало другим. Я всегда в это верила, всегда так жила, а теперь… Я боюсь будущего. Меня пугает, что ожидает нас всех. Всё слишком непредсказуемо. И это, — она растерянно покачала головой, — совсем не так, как все мои даже самые смелые исследования и опыты. Не только потому, что не могу гарантировать успешный исход, а потому что понятия не имею, как это отразится на нас, на Лериде, на остальных Вселенных. Ведь последствия будут, обязательно.

— Тысячелетия назад мой народ перевернул с ног на голову всю энергетику миров. Теперь мы пытаемся вернуться к тому, как оно было до. Может, стоит заставить всех до единого альба обратиться в расина, не дать возникнуть альбаррасинам, чья энергия в своё время и нарушила баланс. Но мы ведь не станем и не сможем этого сделать, — Блэйк помолчала. Потом улыбнулась. — Мы бы совершенно точно поступили бы так же! Я имею в виду, если бы нам дали возможность изменить уже свершившееся. Знаешь, нашу вечную жизнь можно сравнить с путешествием во времени — бесконечные возможности переиграть свою судьбу, стать кем угодно, где угодно, достичь чего угодно. Не выйдет там, найти другой мир, даже — точно такой же. Ты бы знала, сколько во Вселенных похожих миров! Практически идентичных! Попробовать всё сначала. А через несколько лет понять, что совершаешь те же ошибки. Снова, и снова, и снова. Исправляешь одно, вылезает другое. Как будто поступить правильно, учесть всё, сделать по-настоящему идеально — невозможно в принципе. И выхода нет. Я, наверное, будь у меня разум хотя бы на половину такой же, как у Ренны, смогла бы только из чистой статистики тысяч своих жизней просчитать, как всё будет дальше, как отразится, что произойдёт с нами. Но и точное знание подводных камней не поможет. Ренна уже однажды просчитывала похожие варианты, — Блэйк покачала головой. Возвращается мысленно к одному и тому же! Будто наказание, навязчивая идея, страх, что всё может повториться. Но эта партия — последняя. — Мы не имеем права проиграть и в этот раз.

Вейл ответила не сразу. Молчала несколько секунд, словно обдумывала то, что услышала. Потом открыла рот, явно собираясь что-то спросить, но в последний момент передумала. Нахмурилась.

— Не знаю, в чём для тебя заключается победа, но в этот раз вы умрёте и гораздо быстрее, чем может показаться. Смертная жизнь мимолетна и быстротечна. В ней полно сюрпризов, далеко не всегда приятных.

— Значит, так и будет? Правда? — растерянно рассмеялась Блэйк. — За последние месяцы я столько раз почти умерла, а так до конца и не верю.

— Такого больше не случится. Можешь не сомневаться. Главный вопрос, сколько каждый из вас проживёт дальше. И он пока — открытый.

— И останется открытым, — кивнула Блэйк. — Совсем как люди.

— Не настолько безнадёжно, — Вейл поднялась с песка. — Попробую всё-таки уговорить найти Ренну и уговорить её не тянуть.

Блэйк смотрела ей вслед, даже когда Вейл скрылась из виду.

Она плохо выразилась. Не о той победе думала, не о том проигрыше говорила. Сколько лет впереди — неважно по сравнению с тем, что может случиться с Леридой. Они не могут проиграть, не могут допустить смерти ещё одного мира. Хотя, возможно, единственный способ победить — если все до одного альба, расины и альбаррасины — исчезнут. И только тогда остальные миры вздохнут свободно. Смогут совершать свои собственные ошибки, а не переживать последствия чужих.

Впрочем, исчезать прямо завтра не хотелось. Жизнь, какой бы короткой и непредсказуемой в дальнейшем ни была, оставалась предпочтительнее смерти. Только бы не идти по ней в одиночку.

В тот день она больше ни с кем не разговаривала. До самой ночи просидела на пляже, иногда слышала чьи-то шаги за спиной, но никто так и не приблизился, не заговорил. Был ли среди них Флэй — не знала, она больше не оборачивалась. Что-то вспоминала, что-то обещала себе забыть, мечтала, представляла, ругала себя за всё это, и если бы кто спросил — о чём думала, не смогла бы внятно ответить. Обо всём и ни о чём.

День расцвёл, достиг пика, пошёл на убыль, небо снова постепенно темнело, потом солнце скрылось, уступило место луне. Огромной, фиолетовой. Знакомой. За тридцать тысяч лет Лерида изменилась. От яркого, красочного мира сохранились гигантский город и замок. Но луна все эти годы оставалась прежней и словно обещала своим заблудшим детям: только вернитесь и вы увидите, всё станет хорошо. Правильно. Вы никогда не должны были отсюда уходить.

Здесь, на песке, почему-то не болела голова, не тошнило, не ломили кости, как было утром, в замке. При этом Блэйк казалось, что она физически чувствует: из неё вытекает энергия Альбаррасина, так же медленно, как ночь сменяет день. Капля за каплей уходит в песок. Навсегда.

Потом, когда тёмно-фиолетовое небо вновь начало светлеть, неожиданно громко сказала:

— Это мой дом. Я — дома. Впервые за столько лет. Ты разве не хочешь остаться здесь со мной?

— Хочу, — ответил за спиной Флэй.

Блэйк не вздрогнула, хотя и не слышала, как он подошёл. Он умел ступать почти бесшумно, особенно, если босиком. А может, просто перенёсся, использовав тающие силы.

Блэйк не улыбнулась. Не оглянулась.

— Тогда почему ты здесь?

— Искал тебя, — он сел позади, близко. — Я не видел тебя с утра.

Блэйк могла бы отклониться сантиметров на пятнадцать, не больше, и прижаться к нему. Не стала, хотя хотелось. Не меньше, чем накинуться на него с кулаками.

— Раньше нам случалось не видеться годами, — буркнула она.

— А ещё раньше — не расставаться и на день.

Она шумно выдохнула, тряхнула головой. Процедила с неожиданной для себя злостью:

— Ты прекрасно понял, что я не это имела в виду. — Блэйк не видела, но знала: он сейчас с улыбкой кивнул. Может, почувствовала это движение, легкое колебание ветра, может, всё ещё проще — как же хорошо она его знала! Он мог ничего не говорить, не отвечать, не делать… Она всё поняла бы и так. Но как же надоело понимать! Как же хотелось услышать. — Как там Ренна?

— Вейл убедила её. Уж не знаю, какими словами, но убедила.

Надо было спросить — успели ли они побеседовать. Заговорили ли вообще друг с другом. Но она лишь бросила:

— А тебя — нет?

— Меня не надо убеждать.

— Не надо?.. Флэй, чего не надо — так это всего этого! — Блэйк всё-таки сорвалась. Внезапно. Ярость, обида, боль, страх, отчаяние, всё смешалось. Нахлынуло, захватило, подбросило с песка. Она вскочила, сжала пальцы в кулаки. — Перестань! Перестань! Перестань!!! — схватилась за голову. Будто это могло помочь выбить из себя истерику. — Или объясни, или уходи! Куда-нибудь… Я не могу больше. Я пойму. Приму. Любой ответ!.. Постараюсь. Я не буду…

— Лэй! — Он тоже поднялся, протянул к ней руки, почти дотронулся, но Блэйк оттолкнула его. — Лэй…