– Это драгоценные камни? – спросил Медведь свою спутницу и удивился тому, как необычно звучал его голос в этом тягучем плотном воздухе. Его загадочная проводница в знак согласия склонила голову и безмолвно повела дальше, туда, куда шла под небольшим уклоном дорога, вымощенная квадратными плитами.

Вдалеке показались какие-то ярко светящиеся полусферы: подойдя поближе, Медведь догадался, что это было нечто наподобие теплиц, но только подсвеченных изнури. В пещере отсутствовал естественный источник света, и живительную энергию, столь необходимую для растений, получали иначе. Ирве подвела охотника к одной из полусфер и протянула ему затемненные очки – и вовремя: яркое сияние стало нестерпимым для глаз. Медведь с любопытством заглянул в теплицу и удивился царившему внутри растительному разнообразию: пространство заполняли многочисленные овощи и фрукты огромных размеров. Впрочем, осмотр пышной зелени не был главной целью визита, поэтому Ирве поманила охотника дальше.

Вскоре по сторонам появились небольшие дома со странным покровом: в одних крыши были как будто разобраны, а другие венчались чем-то, похожим на плоскую тарелку. Окна были без стекол, либо плотно закрыты ставнями, либо распахнуты настежь. Показались и люди: невысокие бледнолицые мужчины и женщины, дети с серьезными лицами. Все они проходили мимо, словно не замечая Медведя и его спутницу.

Ирве остановилась и широким жестом обвела пространство вокруг.

– Как тебе нравится моя родина, добрый человек? – и, не дождавшись ответа, пошла дальше.

Наконец они подошли еще к одному строению, совсем не похожему на те, что встречались им ранее. «Возможно, огромный амбар для зерна», – решил про себя Медведь. Строение было цилиндрической формы, с гладкими глухими стенами, отполированными до блеска, довольно внушительных размеров. Верх его терялся в золотистых облаках… Вход охраняли двое часовых в черной форме. Медведь вспомнил, что похожая одежда была на давешних незваных гостях. Ирве беспрепятственно подошла вплотную к воинам, они словно не заметили ее. «Это все сон, – сказал себе Медведь с удивлением. – Я просто сплю». Женщина тем временем прошептала какие-то слова, приложив ладонь к двери, Та медленно приоткрылась, и Ирве пригласила отшельника внутрь.

Они сразу же наткнулись на винтовую лестницу, уходящую высоко вверх, насколько мог рассмотреть Медведь. Ирве поднялась на один пролет и плавным жестом указала по обе стороны ступеней. И тут охотник понял, что они находятся в сокровищнице. На сколько хватало глаз, всюду лежали драгоценные камни, золотые и серебряные изделия: всевозможные кольца, браслеты, серьги, диадемы, тиары, ожерелья, височные кольца, обручи, наручи, столовая утварь, шкатулки, подносы, зеркала, статуэтки, часы разных видов, механические птицы и звери, клетки для них, троны и кресла, повозки и кареты. Несметное богатство и осознание его баснословной стоимости пригвоздили Медведя к месту. Он стоял, разинув рот, не в состоянии вымолвить ни слова. Ирве печально посмотрела на охотника и легко потянула его за рукав, приглашая вниз, к выходу. Отшельник механически подчинился, но горы драгоценностей долго стояли у него перед глазами, и он никак не мог избавиться от этой картинки.

Они вышли из сокровищницы, и Ирве заклинанием закрыла дверь. Тут только Медведь стряхнул с себя наваждение и заметил, что лиса и ворона рядом нет.

– Мы встретим их позже, – с легкой грустью произнесла женщина, заметив, что охотник оглядывается по сторонам. – Совсем скоро конец, – обреченно добавила она и последовала дальше.

Квадратные плиты все вели и вели их вглубь пещеры. Вновь показались дома со странными крышами, яркие теплицы, работники с кирками в руках. Казалось, нет конца и края этой гигантской пещере, как вдруг Медведь почувствовал, будто что-то на него капнуло. Он посмотрел вверх, но золотистый клубящийся туман над ними никак не напоминал дождевые тучи. Капнуло между тем еще раз, затем еще и еще; мутный желоб слева наполнился до краев – тонкий ручеек, весело мчавшийся по его дну, превратился в бурный поток. По стенам тоже побежали струйки воды. Странный дождь усилился. Ирве все вела и вела Медведя вперед. Факелы заливало водой, и один за другим они гасли; мягкий свет, струившийся из-под потолка, постепенно тускнел. Охотник посмотрел вниз – они шли уже по щиколотку в воде, и она все прибывала. В нарастающем полумраке Медведь увидел медноволосого юношу с острым лицом, шагающего рядом с согбенным седым стариком: молодой человек бережно поддерживал его под руку, а старик остановился, зайдясь в приступе глухого кашля. Ирве все шла: волосы ее, насколько мог рассмотреть в темноте охотник, стали полностью мокрыми, платье во многих местах порвалось, а босые ноги неуверенно брели по колено в воде.

– Что это, женщина? – встревоженно спросил Медведь.

– Это конец, – тоскливо ответила та. Вдруг мощный поток воды сбил их с ног и понес на бешеной скорости в кромешный мрак. Охотник греб изо всех сил, чтобы удержаться на поверхности, но течение было слишком быстрым; то здесь, то там образовывались водовороты, стремящиеся затащить его на самое дно; уже не было видно ни медноволосого юношу, ни старика, пропала и Ирве. Медведь все греб и греб, пока силы окончательно не оставили его, а потом погрузился в холодную темную воду с головой…

Он очнулся от наваждения в собственной землянке. Женщина по-прежнему стояла перед ним на коленях, печально глядя темными глазами, лис дремал у входа, а ворон сидел на окне.

– Что это было, проклятая ты ведьма?! – взревел Медведь хриплым голосом, словно вода все еще стояла в его горле.

– Ты велел рассказать, как смогу, – ответила Ирве. – Я и рассказала.

Глубокой ночью в рабочем кабинете светлейшего канцлера Кая Ристера все еще горел свет. В камине уютно потрескивало пламя, свечи, расставленные таким образом, чтобы в первую очередь осветить стол, заваленный бумагами и книгами, уже порядком оплыли, но сам хозяин кабинета не собирался его покидать.

Его светлейшество мучила застарелая боль в спине. Искалеченный позвоночник, с юных лет сделавший своего обладателя горбуном, в последние годы превратил жизнь канцлера в непреходящий кошмар. Травяные отвары приносили небольшое облегчение, но совсем ненадолго, в остальное же время Ристер смиренно сосуществовал с жуткой болью, уже не надеясь на то, что она когда-либо оставит его.

Сегодня, помимо физических мук, канцлеру изрядно досаждали и душевные терзания. Дела в королевстве шли плохо, и он отчаялся отыскать какой-нибудь выход. Казна была пуста, найти новые источники ее пополнения не удавалось. Плодородный юг, ранее обеспечивавший население зерном, никак не мог оправиться после Большой воды. Люди с неохотой возвращались на затопленные земли, засеивать пашни было нечем. Королевские амбары пустовали, страну сотрясали голодные бунты.

Торговый путь, ради которого была принесена чудовищная жертва и на который возлагались огромные надежды, этих надежд не оправдал, по крайней мере не компенсировал затраченных средств. На нем не было ни гостиниц, ни рынков, ни мастерских, и купцы открывшемуся речному пути к Серому морю предпочитали прежний, через Республику.

С севера начали приходить тревожные вести о неизвестной болезни, которая выкашивала деревню за деревней. Люди разбегались, на лесозаготовках работать было некому.

Но самое плохое заключалось в другом: король Феермант медленно, но верно выживал из ума.

Ничем другим Ристер не мог объяснить то, с каким упорством король отвергал все предложения канцлера хоть как-то улучшить положение дел в королевстве. Он отказался брать заем в Банке Терхов, чтобы закупить пшеницу для сева, не поддержал идею послать карантинные войска к источнику эпидемии на севере, не стал предоставлять казенным землепользователям перерыв в арендной плате на год, отклонил проект по снижению налогов на торговлю шерстью.

Все время короля занимали лишь бесконечные разъезды по вассальным поместьям, которые заканчивались каждый раз одним и тем же: лживые заверения в вечной преданности прекращались сразу же, как только за Феермантом и его свитой захлопывались ворота.