И когда я возвращаю от него взгляд — тебя уже нет.

Разуваюсь, но не нахожу нигде тапочек, припоминаю, что ты тоже босиком.

Это хорошо, ненавижу тапочки.

Коридор обставлен минималистично: отштукатуренные белые стены, большое зеркало, дверь то ли в шкаф, то ли в кладовку, высокие потолки с отреставрированной, родной этому месту лепниной.

Прохожу дальше по большому коридору, в котором можно парковать если не машину, то парочку велосипедов точно.

Слева и справа двери в комнаты, я насчитал три, и слева, в конце коридора, вход на кухню.

Кухня огромная, с большим окном и широким подоконником. Вместо привычного стола — барная стойка, но довольно-таки большая, с высокими стульями, над ней висят цилиндрические бетонные светильники. Здесь все тоже светлое, но интерьер уже не такой минималистичный, видимо, здесь ты проводишь много времени.

Сажусь на высокий барный стул лицом к тебе.

— Откуда у тебя мой номер и адрес? — вспоминаю свой недавний вопрос самому себе.

— Ты в карточке написал, когда палец сломал, — не поворачиваясь ко мне, отвечаешь. — Скоро готово будет, налей пока вино, бокалы слева над раковиной.

Встаю и иду искать бокалы.

— У тебя бокалы для белого вина, а вино красное, — говорю первое, что приходит в голову, когда открываю шкаф с посудой.

— Ты что, сомелье? Просто налей в красивое.

Открываю бутылку и наливаю в красивое. Поглядывая на тебя, потому что ты самое красивое на этой кухне, в этом доме, на этой планете.

Забираю бокалы с вином с собой на стол.

— Помочь ещё чем-то? — хотя помогать я не хочу, хочу просто смотреть на тебя.

— Нет, все готово, ты, кстати, голодный?

— Ну да, я давно обедал. Макс заказал нам ведро окрошки, — и внезапно рассказываю то, о чем не хотел и стеснялся говорить. — Он, кстати, решил, что ко мне вчера девушка приходила.

— Он не знает, что ты гей? — поворачиваешься ко мне с серьёзным и слегка удивленным выражением лица.

— Да я как-то сам до недавнего времени не знал, — закусываю губу и жмурюсь, как если бы съел что-то кислое, подглядывая одним глазком.

Ты задумчиво и изучающе разглядываешь меня. Дольше, чем следовало бы. Так долго, как будто пытаешься решить, что со мной делать.

Это плохо? Это что-то меняет?

— У вас близкие отношения? — по своей привычке скачешь с темы на тему.

— Да, думаю да, и он пока единственный, кому бы я хотел рассказать.

— Тогда расскажи, трудно, когда никто из близких не знает.

— Ты так знающе об этом говоришь, — скрещиваю руки на груди в защитном жесте и задаю один из самых тревожащих меня вопросов. — Со мной… у тебя до этого уже были отношения с, ну, парнями?

— Да, — спокойно отвечаешь.

— И ты это не скрывал ни от кого?

— Скажем так, я, конечно, не кричал об этом направо и налево, но и не скрывал, когда спрашивали напрямую.

— И сейчас не будешь?

— Не буду, — улыбаешься так тепло.

Не знаю, какой ответ я вообще хотел услышать и какой принял бы лучше всего.

Когда я начинаю погружаться в свои мысли, ты накладываешь две тарелки фантастически пахнущей пасты и несёшь их ко мне за стойку.

Еда исчезает во мне за несколько минут, потому что, во-первых, я правда голоден, во-вторых, ты восхитительно готовишь.

Смотришь, хитро прищурившись на то, как я быстро ем. Сам ты ешь очень неторопливо.

— Очень вкусно, спасибо! — не скрываю своего восхищения.

— Похвастаешься дипломными успехами? — тема снова меняется, обещаю себе к этому привыкнуть.

— Похвастаюсь, кстати, — беру бокал и делаю глоток. — Думаю, через пару дней уже отдам все в печать. С типографией тоже договорился и с рабочими заказами. Я фартовый на такие вещи.

— Фартовый? — поднимаешь брови и смеёшься. — Это как?

— Ну, мне невероятно везёт с учебой. Например, я могу выучить один вопрос из шестидесяти билетов, и мне попадётся именно он, — начинаю увлечённо рассказывать. — А как-то я выучил один вопрос, зная, что в билете их будет два. И мне попался именно тот билет, где выученный вопрос, его я, естественно, хорошо рассказал, и думаю, ну вот хорошо, «три» будет. А экзаменатор мне говорит: «отлично, второй можете не рассказывать, а то Вы так волнуетесь, но я вижу, что Вы в теме разбираетесь». А я, во-первых, не разбираюсь, а во-вторых, не волнуюсь, это у меня всегда такое тревожное состояние.

Пока я рассказываю, ты уже доедаешь, и я не замолкаю, потому что дико нервничаю. Потому что я живу в тревожном состоянии.

— А ещё меня один раз на работу в церковь пригласили во время экзамена, — смеюсь, вспомнив этот случай, и постукиваю пальцами по бокалу.

— Это как?

— Ой это прям топ история. У нас была дисциплина «основы религии», — твои брови взмывают вверх на этой фразе, — ага, прикинь. И я ее успешно прогуливал, потому что, во-первых, тогда все прогуливал, а во-вторых, ну камон, основы религии. И вот значит пошёл я ее сдавать, дотянув до последнего, а оказалось, что перетянул, потому что препод уволился. А ситуация-то патовая — это был какой-то экспериментальный курс, и другого педагога, чтобы принять, нет, а оценка в диплом идёт. Ну в общем сказали мне в деканате идти в церковь сдавать экзамен. Мужик этот в епархии работал, в маркетинге, если можно это так назвать. Видимо, в училище преподавать пошёл тоже в рамках какой-то такой программы. Ну в общем, пошёл я в епархию сдавать экзамен. А это было мое второе в жизни столкновение с церковью вообще. Первое было, когда к нам на мою первую работу батюшка пришёл бизнес благословлять, но это другая история. Так вот, прихожу я к нему, успешно сдаю, и он мне говорит, а ты, мол, чем занимаешься. А я на фрилансе с первого курса, полиграфию делаю и версткой занимаюсь. Ну он узнал и говорит, а пошли к нам работать, церковную газету верстать. Я че-т отказался тогда, а потом жалел, потому что, наверно, платили бы больше, а ебли меньше.

Внимательно слушаешь мой рассказ, улыбаясь, и смотришь мне прямо в глаза. От этого взгляда у меня всегда земля уходит из-под ног.

Забираешь наши пустые тарелки, когда я заканчиваю рассказ, и уносишь их к раковине.

Возвращаешься ко мне с бутылкой вина и снова наполняешь бокалы.

— Ну, в общем я не волнуюсь относительно диплома, — резюмирую весь свой монолог.

— Я б тоже не волновался, Саш, — касаешься моей руки на бокале, — иллюстрации у тебя крутые. Организация и дисциплина только шаткие.

— Ой ладно, доля абсурда необходима в ответственных мероприятиях.

Так уютно сидеть здесь с тобой. Все заботы отходят на второй план, хотя, по правде говоря, забот особенно-то и нет. Я успел запрыгнуть в последний вагон с дипломом и работой.

— Проведёшь мне экскурсию? — прошу с улыбкой, очень хочу узнать о тебе больше.

— С удовольствием, пойдём, — берёшь свой бокал и встаёшь первым.

— Здесь ванная, очень большая, кстати, — показываешь на первую к кухне дверь.

Заглядываю внутрь и действительно, ванная комната размером с кухню.

— Ого, зачем такая вообще, тут же квадратов пятнадцать? — ванная, размером чуть меньше моей комнаты, вызывает во мне смешанные чувства.

— В сталинках не скупились на метры, это, кстати, тебе виднее зачем, ты к архитектуре ближе, чем я, — невзначай кладёшь ладонь мне на спину, и я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. — Но вообще я думаю, что это из-за углового подъезда.

— Ближе, но не настолько. У меня архитектура была поверхностно один семестр, мы там убогую остановку чертили.

— Увлекательно, — улыбаешься и показываешь на следующую комнату. — Здесь у меня пока склад.

Мы проходим от кухни в противоположную сторону к двери в небольшую комнату, в которой одна на другой стоят нераспакованные коробоки.

Ты что, недавно переехал? А до этого где жил? С девушкой? Или у неё?

— А здесь что? Показываю на дверь между ванной и той комнатой, которая стала складном.

— Кладовка, — стоишь сзади меня почти вплотную, ладонь снова у меня на спине.