Литмир - Электронная Библиотека

Выйдя через высокие двери, громоздкие, отделанные золотом, высотой в два этажа, но легко открывающиеся, мы очутились посреди сотен ярких огней вывесок и гула автомобилей. Перед нами шумела широкая дорога, запруженная тысячами автомобилей, которые не двигались с места. Высокие дома из стекла и бетона надменно взирали на копошение букашек внизу, зеленого плюща не было, как не было и электромобилей, в воздухе стоял густой выхлоп тысяч двигателей, показавшийся знакомым, даже родным в этикеточно красивом чужом мире.

– Куда идти? – спросила я, вертя головой.

– Надо бы поесть, – предложил Нурлан, улыбаясь и поигрывая чётками.

– Ну не-е-ет! – возмутилась я, вспомнив рекламный ролик в метро, меня снова затошнило.

– Ничего, это пройдёт, – сказал Хмурый, – найдём что-нибудь годное.

– Найдём, – подтвердил папа.

– Хорошо, – я задумалась, внезапная мысль пронзила меня насквозь, я поняла, что надо скорее уходить отсюда. Мне показалось, а, может, и не показалось, что люди на улице постепенно окружают нас, чаще останавливаясь, возвращаясь обратно, сдавливая кольцо, как охотники загоняют зверя, так я себе это представляла, мне всегда было жалко волков и лис, которых с постоянным упорством травили в рассказах, которыми нас мучили в школе. – Уходим!

Нурлан подмигнул мне, кивнув на брешь в окружении, это была узкая улица в два ряда между бизнес-центрами, напичканными в плоть улицы, как пичкает повар кусок свинины чесноком. Я тоже видела её и хотела идти туда. С одной стороны нас защищали стены домов, но это могла быть и ловушка, если улица окажется тупиковой или некуда будет свернуть. Мои сомнения рассеял Хмурый, он решительно пошёл туда, оттолкнув с дороги осмелевшего человека, решившего встать у него на пути. Это был высокий и толстый молодой человек, наверное, молодой, лица его я не смогла разглядеть за густой бородой, глаза прятались за нависшими выпирающими бровями и толстыми щеками, а нос больше походил на пятачок. Парень испугался и забился в толпу, жалобно заскулив, как побитая собака, кольцо загонщиков дрогнуло и отступило подальше от нас, – они испугались, не поняли, куда мы идём, и открыли всю левую сторону, можно было уходить на три дороги, как в сказке – налево пойдёшь, коня потеряешь, направо пойдёшь – горе узнаешь, а прямо пойдёшь – жизнь потеряешь. Мы идём прямо, они нас боятся, как гиены, способные напасть стаей и на раненое животное, умеющие ждать, жестокие и жадные в своём ожидании, нетерпеливые и трусливые.

Под ногами вспыхивала разноцветная плитка, искрясь и вздрагивая, впитывая в себя лучи прохладного солнца, выплёскивая пучки разноцветных брызг. Мы были как Элли и её друзья, искали дорогу в Изумрудный город, не хватало Тотошки. Будто бы угадав мои мысли, плитка на тротуаре стала жёлтой, золотой, как и здания бизнес-центров, напоминавших дорогие очки в золотой оправе с мелкими камешками бриллиантов. Я весело поглядела на моих спутников и шепнула свою мысль папе.

– Похоже, согласился он. – Но разница в том, что мы уже в Изумрудном городе, и нам стоит отсюда убраться.

От его слов плитка изменила цвет, стала тёмно-красной, бордовой, переливаясь неприятным градиентом, стекла на зданиях тоже покраснели, отчего стало казаться, что они склонялись к нам, ещё немного и треснут толстые стёкла, разрушатся бетонные опоры, и всё это обрушится на нас. Стало страшно, захотелось скорее уйти с этой улицы. Сотни глаз следили за нами, смотря сквозь зеркальные окна, объединяясь в один большой, разорванный пульсирующими сосудами и кровоподтёками глаз, торчавший из каждого здания. Картина была настолько реалистичной, живой и пугающей, что я со злости ударила в красный глаз, склонившийся над моей головой, как раз достаточно, чтобы моя кувалда достигла цели. Улица вздрогнула, заохала, и все глаза в один миг зажмурились, а из зданий потекли потоки мутной воды, плитка посерела, потоки воды устремились на проезжую часть, поднимая высокие волны, но не залезая на тротуар, обдавая нас крупными холодными брызгами.

Мы побежали, до конца улицы оставалось несколько сот метров. Бежать по скользкой от воды дороге было тяжело, сапоги скользили, приходилось часто замедляться, ловить равновесие, падать в эту грязь не хотелось. Пробегая мимо последнего переулка, я краем глаза увидела, как вдалеке вздыбилась земля, куски асфальта летели в стороны, словно под действием взрывной волны, но удара не было, слабый треск доносился до нас. Мы остановились, смотря, как земля разрывается, и из неё вылезает мерзкое существо с огромной зубастой пастью. Это был тот самый червь, что пожирал вагоны поезда, и он был очень далеко, чтобы заметить нас, вращал безобразной головой, как слепец. Из-за домов вышли «космонавты» со щитами и перекрыли переулок. Они смотрели на нас, предупреждая, не двигаясь к нам, не угрожая, потом, как по команде, развернулись, и двинулись к червю.

– Кто это? – с удивлением спросила я.

– Балансир, – ответил Хмурый. – Они нам не друзья.

– Но и не враги? – робко спросила я.

– Пока не перейдём их границы, не стоит испытывать их, проиграем.

Я кивнула, что поняла, совершенно не хотелось задевать этих космонавтов. Я вспомнила, как они окружали ту станцию, где я нашла сапоги и кувалду, если бы я попыталась вырваться оттуда, они бы атаковали, точно бы атаковали.

Не став ждать столкновения червя и «космонавтов», мы добежали до конца улицы, опасно перейдя дорогу, автомобили пытались задавить нас, но действовали неумело, и их можно было обмануть. Три автомобиля врезалось в столбы, водителей выкинуло через лобовые стёкла. Мы прошли в парк и спрятались за деревьями, наблюдая за дорогой. Хмурый показал пальцем на приближающийся чёрный фургон. Машина подъехала к месту аварии, из неё вышло два человека в коричневых комбинезонах. Рослые парни в масках подхватили тела водителей и побросали их в кузов.

– Они их на фабрику? – шепотом спросила я, живо представив мясорубку, и содрогнулась.

– На сортировку, может сначала на плантацию, – ответил Хмурый.

– На плантацию? – удивилась я. – Это что ещё такое?

– Смотри сама, – Хмурый показал на ближайший к нам рекламный щит.

Определив наше внимание, щит засверкал, включая анимированную рекламу. Лозунг гласил: «Попробуй марсианского червя на вкус!». Стилизованный под весёлого мультяшного персонажа по планете ходил весёлый мерзкий червяк, в котором я без труда узнала то чудовище, что только что вырвалось из-под земли. Мультфильм радостно демонстрировал длинные линии реакторов, я хорошо запомнила папины рассказы, такие большие ёмкости называются реакторами, в которых не то варилось, не то копошилось что-то. В каждый реактор подбрасывали серого фарша, заливали зелёной жижей, иногда подбрасывали коричневого желе. Всё варилось-кипело-росло-набухало-двигалось-измельчалось-раскладывалось-упаковывалось-жарилось-парилось-варилось-тушилось-запекалось-заворачивалось-съедалось. Люди-взрослые-дети-животные-птицы-рыбы-деревья-звёзды-луна-солнце-планеты-чёрные дыры-галактики-все-хотели-съесть-это-съесть-это-съесть-это-съесть-это…

Меня наконец вырвало, и стало гораздо легче.

Глава 11. Аллея правды

Парк шелестел золотой листвой, настоящей, без кричащего пафоса золота, тихой, тёплой. Вспыхивали сафьяновые ветви, обнимая жёлтую листву, кое-где ещё проглядывала зелёная листва, гордая, выстоявшая в первые холода, обречённая, непокорная. Иду по узкой, засыпанной жёлтой и красной листвой аллее, деревья склоняются под резкими порывами ветра, ветви легонько касаются моей головы, от этих прикосновений весело и радостно, иду и улыбаюсь, подмигивая папе и Нурлану, Хмурый идёт впереди, ушёл на разведку и его давно не видно. Люблю осень, когда уже прошло бабье лето, но не наступили холода и не залил противный дождь, я родилась в это время. Люблю, когда ветер прохладный, нехолодный, но и нетёплый, когда можно смело смотреть на солнце, чувствуя слабое тепло на лице, когда облака большие, темнеющие, но ещё не свинцовые и злые, когда лежит ещё зелёная трава, пригибаясь под тяжестью прошедшего дождя, а в воздухе летают жёлтые и красные листья с зелёными островками, ещё живые, сочные, но уже увядающие, с доброй улыбкой стариков в последний раз смотря на засыпающий мир. Все мои друзья любят только лето, уехать на море и прожить там до упора, пока не начнётся учебный год, а мне там скучно. Мне больше нравится холодное лето, когда мало насекомых, можно немного покупаться в реке, гулять сколько влезет, не задыхаясь от жары. Не люблю весну, особенно март и апрель, конец октября и холодный ноябрь кажутся мне честнее, чем эти два весенних месяца, насмешливых, играющих с людьми, раскрывая объятия, согревая жарким солнцем, тут же забираясь ледяной рукой под куртки, хватая за сердце и смеясь, выливая тонны воды на голову, перемешанной с ледяными осколками. Март и апрель как люди, лживые и подлые, даже февраль не такой гадкий.

24
{"b":"791471","o":1}