– И какое?

– Элеонора… В честь моей прабабки, переехавшей сюда из Италии.

– Здорово! Будем звать ее крошка Элен.

Если бы только егерь знал, каким пророческим окажется его последнее заявление, то в жизни не употребил бы это уменьшительно-ласкательное прозвище по отношению к своей дочери. Уже на пятом году жизни у нее проявилась удивительная странность, заключающаяся в слишком медленном росте, а посему родители сочли нужным срочно послать за доктором, который наверняка мог прописать какие-нибудь пилюли, чтобы избавить несчастного ребенка от страшного недуга. Однако доктор лишь развел руками и угрюмо нахмурил брови.

– Карлик? – переспросил егерь, вжав голову в плечи.

– Я бы так не сказал. Скорее, просто маленький человек, иначе у вашей малышки была бы непропорционально большая голова с типичными для карликов чертами лица.

– Хорошо, – всхлипнула мать, бережно прикоснувшись ладонью к кучерявой головке. – А с носом как быть? Почему на нем бородавка? Мы ведь в доме ни одной живности не держим, и следовательно ей неоткуда взяться.

– Не волнуйтесь, мэм. Бородавкой тут и близко не пахнет.

– Тогда что это?

– Обычное родимое пятно.

– Такое большое?

– Да, такое большое. Родимые пятна всякие бывают. Иногда – аж на всю щеку. Так что вам еще крупно повезло.

Выпроводив доктора за дверь, мать с отцом жалостливо взглянули на дочку, пытающуюся собрать деревянную пирамидку, доставшуюся ей по наследству от старших братьев, и разошлись по своим делам: первая – отправилась хлопотать по хозяйству, а второй – поскакал на гнедой кобыле в поместье Коллума Таббса, где должен был принять участие в охоте, организованной по случаю прибытия из столицы знатных титулованных особ, горящих желанием раскошелиться на развитие здешней инфраструктуры, недосчитывающейся колоссального объема выручки по причине отсутствия игорных домов. Ведь одними борделями, которые постепенно переходили во владение эсквайра, сыт не будешь, и тех, кто приезжает в Слатфилд порезвиться с продажными девками, обязательно следует подсадить на азартные игры. Тогда деньги можно будет грести лопатой, что лишний раз даст повод задуматься о женитьбе.

Последующие десять лет прошли для семьи егеря в полнейшем унынии и печали, поскольку видеть, во что превращается твое ненаглядное чадо, является невыносимой мукой. Но, как говорится, нет худа без добра, и если Бог что-то забирает у человека, то непременно дает ему что-то взамен. То же случилось с несчастной Элеонорой, оказавшейся, в отличие от своих братьев, обладательницей поистине зоркого глаза. Пригласив однажды дочку прогуляться с ним по лесу, отец решил ради смеха позволить ей пальнуть из пистолета по воронам. Какого же было его удивление, когда она с первого раза и без всякой подготовки вышибла пернатой твари мозги.

– Вот уж не думал, что ты у меня уродилась охотницей, – произнес озадаченный егерь, пытаясь найти средь опавшей листвы оторванную птичью голову.

– А можно мне еще пострелять? – начала упрашивать отца Элеонора, одновременно выбирая новую мишень.

– Конечно, можно.

– А мушкет укороченный купишь?

– Сегодня же попрошу Горлицу выписать из Лондона детскую модель с кремневым замком. Пусть у тебя хоть в этом будет перед остальными сверстниками преимущество.

– Спасибо, папуль!

С тех пор и до самой смерти, егерь взял за правило обходить охотничьи угодья эсквайра в сопровождении дочери, чтобы та имела возможность оттачивать меткость, наряду с умением быстро перезаряжать оружие, без которого охотнику сложно выжить в диких местах, облюбованных хищными животными. Жаль, что это продлилось недолго. Не прошло и пяти лет, как обоих родителей скосила чума, после чего жизнь Элеоноры кардинальным образом изменилась, приведя ее вначале к алтарю, а затем превратив почти на целое десятилетие в покорную жену, готовую исполнить любой каприз мужа по первому его зову, чем он с превеликим удовольствием пользовался, порой вынуждая делать ужаснейшие вещи, выходящие далеко за рамки супружеских обязанностей и больше смахивающие на отношения между господином и рабыней.

Теперь несколько слов о том, что предшествовало появлению данной напасти, свалившейся на убитую горем сироту как снег на голову. При столь существенном телесном изъяне едва ли у женщины появятся шансы сыскать себе вторую половинку. И действительно, кому охота возиться с крошечным созданием, когда вокруг полным-полно высоченных дылд, пусть и не с такими милыми мордашками? Да при таком подходе к выбору спутницы любого мужчину поднимут на смех, сочтя его за умалишенного, растратившего остатки мозгов в ходе беспробудного пьянства, или за извращенца, решившего бросить вызов церкви. Понимая все это, как никто другой, отец загодя позаботился о приданом дочери, купив ей на половину своих сбережений маленькую таверну.

– А вы, дорогие мои сыновья, – произнес он в конце оглашения завещания, – должны быть рады тому, что вам останется, так как каждый может запросто обзавестись женой.

– Ясно, отец, – в один голос ответили братья, даже не думая возражать родителю, ведь тот поступал исключительно по велению совести.

– Ну и славно. Иного ответа я от вас не ждал. Спасибо за сочувствие и поддержку.

И вот, спустя месяц после похорон, к Элеоноре выстроилась целая очередь из претендентов на руку и сердце, нисколько не гнушающихся ее малого роста, и о которых отец с матерью при жизни не могли мечтать. Однако братья оказались хитрее пройдох, решивших поживиться на дармовщинку, вследствие чего выдвинули ряд жестких требований, сводящихся к тому, что будущий муж их сестры обязан как минимум обладать тем же достатком, иначе в его намерениях присутствует корысть.

Учитывая здешнюю несостоятельность мужского населения, перебивающегося (в отличие от женщин) редкими заработками на пристани, когда какому-нибудь капитану требовалось что-то загрузить в трюм судна, очередь стала быстро редеть, пока вообще не сошла на нет; и в результате, по истечении года тщательного отсеивания у дома покойного егеря продолжал околачиваться всего лишь один ухажер – взбалмошный тип по имени Монти Флек, чья мать являлась хозяйкой преуспевающего борделя, расположенного в самом центре Слатфилда.

До конца не ясно, что именно двигало Монти в тот момент, да только других вариантов больше не оставалось, поэтому братья ответили ему своим согласием, поспешив сыграть пышную свадьбу буквально через неделю после сватовства – на случай, вдруг он передумает и даст задний ход.

Первый год супружеской жизни Элеонора провела в нескончаемых хлопотах, пытаясь наладить работу таверны, а также обустроить новое жилище, находящееся на втором этаже. Причем муж палец о палец не ударил, чтобы ей хоть как-то помочь, ведя разгульный образ жизни в компании с тремя закадычными дружками: Малоуном, Невиллом и Персом, которые страсть как обожали бурное веселье, частенько заканчивающееся потасовкой где-то на окраине городка или в еще более отдаленном месте, куда сварливая женушка, вооруженная скалкой, с трудом могла попасть для организации всем четырем грандиозной взбучки. Возможно, так продолжалось бы долго, но в один прекрасный момент эсквайр Коллум Таббс всеми правдами и неправдами выманил у семьи Монти стабильный источник дохода, тем самым вынудив его взяться за ум и обратить взор на полагающееся ему приданое.

– Ладно, твоя взяла, – сказал однажды Элеоноре муж, вернувшись под утро с очередной попойки. – Теперь не вылезу отсюда до скончания века. А ты должна мне за это подарить сына. Хочу, наконец, обзавестись наследником.

– Договорились, дорогой. Будет тебе сын.

– Отлично! – Монти уже собрался было подняться по лестнице в спальню, как вдруг остановился и скривил лицо. – Только не вздумай производить на свет недомерка вроде себя, с меня и одного карлика достаточно.

– Я не карлик! – возмутилась жена, уставшая выслушивать насмешки от окружающих по поводу своего низкого роста.

– Тогда кто ты, если не он?

– Просто маленький человек.