Оксана шагнула к нему поближе, взяла за локоть и подсунула под него свою руку. Матвей не сопротивлялся.

– Эх, Матвейка! – выдохнула она, отчего её плечи и грудь заметно опустились. – Какой же ты счастливый!

– Считаешь?

– Конечно, ты же живёшь в Америке! – её пальцы крепче стиснули его предплечье. – Да ты даже не понимаешь, как тебе повезло!

Матвей ничего не ответил. Если бы Оксана прошла хоть через четверть того, через что прошёл он, она бы даже не заикнулась о везении.

– Ни за что не поверю, что тут лучше, чем в Штатах! – сказала она. – Даже в то, что тут так же, не поверю. Это ты специально говоришь, чтобы мы не завидовали. Чтоб не сглазили!

Матвей усмехнулся.

– Глупости всё это.

Недавно прошёл дождь. Плоские лужи ещё блестели на асфальте, подобно разложенным на дороге стёклам. Деревянные скамейки стояли сырыми, и казалось, если присесть на них, вода начнёт сочиться из дощечек, как из сжатой губки.

– Где ты живёшь сейчас? – спросил Матвей. – Ты же раньше жила…

Он пытался припомнить и не мог.

– С родителями на Фрунзенской, – подсказала она. – Это пока училась. Потом вышла замуж и переехала к мужу в Сокольники. А теперь вот развожусь и снимаю квартиру в этом районе.

Она вздохнула и плотно сжала губы. Матвей понимал, что от него ждут каких-то слов утешения, но сказал лишь:

– Ладно тебе, может, ещё обойдётся.

– Нет, не обойдётся, – ответила Оксана. – Да я и не хочу, чтобы обходилось. Пусть катится.

Она выглядела беспечной, а может, такой и была. Оксана не из тех, кто вскрывает себе вены, когда их бросают, а Матвей не из тех, кто любит копаться в чужих проблемах.

– Тебе виднее, – сказал он. – Найдёшь другого.

Оксана сделала большой вдох и подняла лицо к небу, с которого городские огни согнали все звёзды.

– Чем другой окажется лучше этого? – сказала она. – Да и знаешь, если у вас с Аликой всё оказалось ложью, как тут вообще можно поверить в счастливый конец?

Матвей молчал. Он не был откровенен с Оксаной, когда они лежали в одной постели, с чего бы сейчас ему оголять перед ней душу?

– А ведь это было так похоже на то, о чём песни поют, фильмы снимают, – добавила она. – Я даже думала, что ты на ней женишься.

Матвея передёрнуло, как от пощёчины.

Он не смотрел на Оксану, но чувствовал, что она улыбается. Торжествует.

Она его не простила и не простит, пока как следует не изваляет в грязи то, что когда-то было для него всем.

– Ты так изменился, когда стал с ней встречаться, – продолжала Оксана, выговаривая слова негромко, но жёстко, словно втаптывая их каблуками в асфальт. – Мне ты не стеснялся изменять, а тут даже смотреть на других девушек перестал. Сделался вдруг добрым, внимательным. За голову взялся, учиться начал. Конечно! Ей ведь дурачок не нужен был.

– С тобой мы не встречались, – сказал Матвей. – Развлекались, пока не находили кого-нибудь получше. Так что слово «измена» сюда не подходит.

Оксана снова шумно вдохнула, готовясь нанести следующий удар.

– Одно время мне страшно хотелось с ней подружиться, – сказала она. – Но ты не давал нам даже поговорить. Никого близко к свой драгоценной Алике не подпускал, когда приводил её на наши пирушки. А потом вовсе перестал приходить. Как ты её оберегал ото всех, – Оксана усмехнулась. – Не сильно тебе это помогло. Уехать не успел, она – фьють! – исчезла.

Матвей остановился. Остановилась и Оксана.

– Маменька моя наплела?

– Рассказала, – поправила она. – Наши мамы дружат, забыл? В бассейн вместе ходят, на йогу. Иногда я составляю им компанию.

– Что она ещё рассказала?

Оксана слегка качнулась на каблуках и не спеша пошла дальше.

– Много всего. Например, что ты всё время работаешь и почти не отдыхаешь. Что девушку себе не нашёл. Что совсем не думаешь заводить семью и ничем не интересуешься, кроме своих пациентов.

Матвей сплюнул на высвеченный красноватыми пятнами фонарей тротуар. Нашла мама с кем его обсудить!

Оксана вновь остановилась и повернулась к нему. Взгляд холодный, змеиный.

– А скажи мне, сероглазый, по старой дружбе, уж не за своей ли Аликой ты вернулся?

Мимо них, хлюпнув шинами по мокрому асфальту, проехала машина. Матвею показалось, что она пронеслась прямо по его телу.

– Я приехал в отпуск.

Оксана ядовито улыбнулась.

– Врёшь ведь! Что я не видела, как ты в лице поменялся, когда узнал, что Алика замуж вышла? Да если бы тебя расстреливали, ты бы так не побелел. До сих пор вон вздрагиваешь, когда я об этом говорю.

– Холодно, вот и вздрагиваю.

– Ну-ну.

Оксана зашагала дальше.

– Кстати, откуда ты узнала про неё? – спросил Матвей.

– Случайно получилось. Столкнулись в больнице, где работаю. Я и узнала её не сразу. Что-то знакомое в глазах мелькнуло, потом взгляд этот её насквозь, как будто тебе через глаза смотрят на затылок. Волосы рыжие… И я как-то вдруг вспомнила тебя. Странно даже – сначала тебя вспомнила, а потом уже Алику узнала.

– Она у вас лечится?

– Нет. У нас обследуется мать её мужа. Обычно сын сам мамочку привозил, а тут Алика с ней приехала. Причём главврач лично следит за тем, как проходит обследование этой пациентки.

– Она какая-то шишка? Чиновница?

– Нет, у неё просто много денег. Она директор консалтинговой компании. Бухгалтерия, аудит, налогообложение – чем-то таким её контора занимается. А муж у неё очень хороший адвокат. И очень дорогой. Главный наш такими связями не разбрасывается – понятное дело – и всячески перед ними расстилается. Сам же эту аудиторшу в больницу притащил на полное обследование. Надеется, что ему в случае чего окажут услугу по старой памяти. Сынок их тоже юрист, – добавила Оксана. – Тоже преуспевает и, наверное, когда-нибудь дорастёт до папы. Видел бы ты его машину!

– Значит, у Алики всё хорошо? – спросил Матвей, больше ни на что не надеясь.

– Да у неё всё прекрасно! С таким мужем разве может быть плохо? Очень обаятельный. И о жене думает больше, чем о матери, которая подозревает у себя три миллиона болячек. Я не знала, что такие мужчины ещё остались. Другие и кольца обручальные снимают, а тут прямо семьянин-семьянин. Внешне на тебя похож. Такой же худой, темноволосый и очень представительный – костюмчики, рубашечки. Любит эта лисица такой типаж! Только ростом пониже будет. Ты-то вон… какой у тебя рост, кстати? Метр-девяносто пять? Шесть?

Матвей не отвечал и не смотрел, куда вела его Оксана. Пусть хоть прямиком в ад – всё равно.

Он никогда не подходил Алике. Чёрт знает, каким образом человеку даётся талант, но она точно была одарена свыше. Казалось, Алика смотрит на вещи под другим углом и видит то, что для остальных незаметно. За что бы ни взялась – всё превращала в искусство. Богом в темечко поцелована.

А Матвей что? Ну врач. Ну хирург. Но ведь кроме своей работы, он ни в чём не разбирается, ничего не умеет.

– Только вот выглядит она странно, – сказала вдруг Оксана. – Бледная, вся какая-то тонкая. Нет, она и раньше была худышкой, а тут прямо до прозрачности. Может, диетами себя изводит?

– Вряд ли, – ответил Матвей. – Алика ни дня своей жизни не сидела на диете.

Он слабо усмехнулся. Она бы и двух дней не продержалась без сладкого. В верхнем ящике стола у неё всегда пряталась шоколадка или упаковка мармеладных мишек. Алика говорила, что слишком много думает, а для мозга полезна глюкоза.

Оксана безразлично повела плечами.

– Я особо не лезла. Но главный тоже это заметил, предложил ей воды и спросил, не хочет ли она сдать анализы.

– Думаешь, она может быть беременна? – спросил Матвей, схватив Оксану за запястье.

Оксана остановилась, посмотрела на него, приподняв одну бровь. Матвей тут же разжал пальцы.

– Я ничего не думаю, – сказала она. – Главный ей предложил, не я. Хотя, если тебе интересно, такое возможно. Почему нет?

Матвей с трудом втянул в себя воздух. Он вернётся в Штаты первым же рейсом. Благо даже чемодан не успел разобрать.