Алика едва заметно, очень нежно улыбнулась.

– Не требуй от себя всего сразу. К смерти надо привыкнуть.

– Мой отец не испугался, когда впервые увидел труп, – возразил Матвей.

– Да что ты сравниваешь! – Алика прихлопнула ладонями по серо-белой столешнице. – Твой отец маньяк. Уж прости! Он за болезнями не видит людей. Даже когда рассказывает что-то, говорит: «Сегодня я видел опухоль», как будто она существует где-то вне пациента. А ты другой. Ты сопереживаешь. В следующий раз будет легче. Когда тебе в морг? Завтра?

– Шутишь? – усмехнулся Матвей. – Я туда больше не вернусь.

Алика вновь двинулась к нему навстречу.

– Матвей…

– Не вернусь, и не думай меня уговаривать! После того, как сбежал у всех на глазах! – Матвей вздрогнул, словно до него вновь донёсся навязчивый запах формалина. – Патологоанатом меня на смех поднимет перед всей группой и будет прав. Хуже девчонок. Те хоть и стояли зелёные, но выдержали.

– Матвей, ты не о том думаешь. Чёрт с этим патологоанатом! – крикнула Алика так, что теперь Матвей посмотрел по сторонам. – Ты через месяц распрощаешься с ним навсегда. Чёрт с твоими одногруппниками! Недели не пройдёт, кто-нибудь другой выкинет глупость, и про тебя забудут. А вот ты, – её палец острым ноготком почти коснулся его рубашки, – будешь помнить это всю оставшуюся жизнь. Ты сам для себя останешься трусом. И что бы ты ни делал потом: боролся бы со вселенским злом, спасал котят на деревьях, детей из огня – этот случай вечно будет тебя топить. Единственный способ всего этого избежать – взять себя в руки и пойти в морг снова, сейчас, пока эта история не окостенела и из неё ещё можно лепить, как из глины.

Матвей чувствовал, что она права, но всё равно не хотел это признавать.

– Ну как я пойду туда после…

– Вот так возьмёшь – и пойдёшь! – оборвала Алика. – Я бы пошла с тобой, но вряд ли меня пустят.

Матвей взглянул неё недоверчиво.

– Серьёзно?

– Cent pour-cent3, – сказала Алика и посмотрела на белую кружку посередине стола. – Мне давно принесли чай? Я только сейчас заметила.

– Тогда же, когда и мне кофе, – ответил Матвей, привыкший к её бытовой рассеянности. – Ты бы правда пошла со мной в морг? Не испугалась бы?

– Конечно бы испугалась, говорю же – все боятся смерти. Но если бы так я могла тебе помочь, то да, пошла бы, – она сделала глоток из своей чашки. – Можно попробовать накинуть на меня белый халат и выдать за одну из студенток, если твои одногруппники нас не выдадут.

Матвей на секунду представил Алику рядом собой в секционной, когда мертвецы начинают кружиться перед глазами, а сам он ищет руками, за что ухватиться, потому что вот-вот потеряет сознание.

– Нет, лучше я один.

Плечи Алики подпрыгнули. Сложно было понять, это её огорчило или обрадовало.

– Но я всё равно поеду завтра с тобой, – сказала она. – Подожду где-нибудь неподалёку.

– А тебе разве не надо в институт?

– Надо, но мне простят прогул. Я же была такой умницей на выездном семинаре. Отдувалась за весь институт, пока остальные терялись и зал с колоннами рассматривали.

– Семинар, точно! – Матвей хлопнул себя по лбу. – Прости меня! Я олень, даже не спросил, как ты съездила.

– Ничего-ничего, тебе не до этого, – Алика не выпускала из рук свою чашку. – Здесь на удивление неплохой чай. Запомни место, если я вдруг забуду. А семинар, как семинар. Море, вино, молодые студенты, в общем, всё, как ты и говорил.

Матвей улыбнулся, похоже, впервые с её отъезда.

– Который час? – вдруг спохватилась Алика. – Лена с Пашкой нас, наверное, ищут. Без телефона жизнь останавливается.

Стыд обжёг Матвея, точно перед ним внезапно разгорелся костёр.

– Телефон! Чёрт, я совсем забыл…

– Да, непривычно, – сказала Алика, которая, к счастью, не знала, какой сюрприз Матвей ей так и не подготовил. – До сих пор не понимаю, как он выскользнул у меня из рук. Позвони, пожалуйста, Лене, скажи, что мы едем.

Когда они вышли из кафе, Матвей, успокоенный и счастливый, притянул Алику к себе и поцеловал.

– Это нужно было сделать ещё на перроне, – сказал он. – О чём я только думал?

Потом обнял её одной рукой за плечи, и они пошли к метро. Алика говорила про наступившее на черноморском побережье лето, а Матвей думал, что больше никуда её не отпустит.

Матвей приехал домой уже затемно. Родители в такое время обычно спали. Тихо открыл дверь и вошёл, положил ключи на полку и, снимая пальто, заметил, что мама наблюдает за ним, стоя в коридоре.

– Где ты был?

– Гулял, – Матвей повесил пальто в шкаф. – К вечеру появилось настроение побродить по Москве. Я так давно тут не был, что соскучился даже по метро. Решил не брать такси.

Он присел на диванчик и стал разуваться.

– Один? – спросила мама.

– Да. А с кем бы я гулял?

– Мало ли.

Матвей убрал туфли в обувницу и направился в ванную, но мама остановила его, оглядела, подёргивая носом.

– Ты что – пил?

– Выпил немного. А что?

– А не кажется ли тебе, что ты слишком часто понемногу выпиваешь? – мама приняла угрожающую позу. – Нечего закатывать глаза! Я серьёзно с тобой разговариваю. Что за повод?

Матвей улыбнулся, надеясь всё обратить в шутку.

– А что, обязательно нужен повод?

– А ты уже и без повода хлещешь, – сказала мама и покачала головой с видом сыщика, наконец-то раскусившего негодяя.

Его веселья мать явно не разделяла. Матвей посмотрел в её хмурое лицо, стараясь отыскать признаки если не понимания, то хотя бы возможности переговоров.

– Я не так много выпил, чтобы разводить из-за этого скандал.

– Думаешь, я не заметила, что из шкафа пропала бутылка виски? – мама воинственно вздёрнула подбородок. – Что за дела, Матвей? Раньше для тебя два бокала вина было много, а теперь ты пьёшь уже третий день подряд!

– Мам, я в отпуске. Мне не надо ни на работу, ни за руль. Что ты взъелась-то?

– Значит, если тебе не надо ни за руль, ни на работу, ты просто берёшь и напиваешься?

– Вот только не нужно из меня пьяницу делать.

– А это не я, это ты, мой дорогой, из себя делаешь пьяницу! Я смотрю, ты в Америке не только врачеванию выучился.

– Мне почти тридцать лет! – не выдержал Матвей. – Я что, разрешение спрашивать должен, если выпить захочу?

– Должен! – крикнула мама. – Раз сам себя не контролируешь.

– Ай! – Матвей махнул рукой. – Бред!

Спорить с матерью бесполезно. Отец никогда этим не занимался.

Матвей осторожно подвинул маму и пошёл в ванную, но она, мастерски обойдя его на повороте, встала в дверном проёме.

– Нечего руками размахивать! У меня один сын, и я не позволю ему спиться!

– Я не спиваюсь. Дашь руки помыть? Я с улицы пришёл.

Мама неохотно отшагнула в сторону, но, пропустив его, снова заслонила проход.

– Откуда такая тяга к бутылке? – не унималась она.

Матвей повернул кран, подставил под журчащую воду замёрзшие ладони. В первую секунду тёплая вода показалась обжигающей.

– Нет у меня никакой тяги.

Он раскатал в жёстких негнущихся пальцах кусок мыла, пахнущего чем-то сладким.

– Все так говорят. А потом…

– Мам! Перестань, правда, – Матвей посмотрел в зеркало и встретился с мамой взглядами. – Не надо мне читать лекции о вреде алкоголя. Вряд ли ты расскажешь что-то, чего я не знаю. Отец дома?

– Нет его!

Матвей надеялся, что теперь мама уйдёт, но она продолжала стоять у него за спиной. Густая мыльная пена копилась возле крошечных дырочек сливного отверстия. От тёплой воды пальцы покраснели, стали послушнее, будто раскололась сковывающая их ледяная скорлупа.

Мама нетерпеливо выдохнула.

– Ты можешь мыть руки бесконечно.

– Трёхкратно и в шесть приёмов, – сказал Матвей. – Всё, как учили.

Мама выдержала возмущённую паузу, а потом спросила не столько обиженно, сколько раздражённо: