– Тебе вообще не стыдно с матерью пререкаться?

Матвей глубоко вдохнул и глубоко выдохнул.

– Я не пререкался.

Мама фыркнула.

– Ты бы лучше вместо того, чтобы пить и так с матерью разговаривать, девушку себе нашёл.

Матвей с силой хлопнул по крану – его чудом не сорвало, – и повернулся к ней, стряхивая с рук воду.

– Ты опять?

– Опять! – сказала мама и кивнула так, что, если бы перед ней было стекло, она пробила бы его лбом. – Найди – себе – девушку! И желательно такую, чтобы отучила тебя дурью маяться.

– Это какую же такую? – спросил Матвей. – Как Оксана, что ли?

Мама нахмурила брови и призадумалась, став вдруг спокойнее. Её настроение изменилось, как движение машины, водитель которой, хорошенько разогнался и поздно заметил знак ограничения скорости.

– Вряд ли, – ответила она.

– Да? А зачем тогда ты её позвала?

– Она несколько раз спрашивала, когда ты приедешь. Я подумала, пусть придёт, развлечет тебя, пока ты в Москве.

– Как заботливо с твоей стороны. А может, мне на ней заодно и жениться, пока я в Москве?

Мама махнула рукой.

– Вы ни за что не уживётесь, – сказала она так, словно этот разговор мог быть серьёзным.

– Да? А что так?

– Оксане нужен мужчина, очень в неё влюблённый или очень глупый. Ты не подходишь ни под одно, ни под другое.

– Какое счастье, что хоть где-то наши мнения сошлись! – сказал Матвей и тут же, сменив тактику с обороны на наступление, добавил: – Ты ведь знала, что Алика вышла замуж?

Мама отвернулась.

– Так знала?

– Знала.

– А почему мне не сказала?

Мама пожала плечами.

– Зачем?

– Я бы тоже знал.

Сидел бы спокойно в Штатах и не строил идиотских планов, по степени несбыточности равных наводнению на Марсе.

– Теперь знаешь. И что изменилось? Стал счастливее?

Из прихожей послышалось проворачивание ключа в дверном замке. Отец вернулся домой.

Мама шагнула к Матвею и, торопясь, зашептала:

– Я уже говорила и ещё раз скажу: живи своей жизнью. Алика ваш разрыв пережила, семью построила, а ты всё ждёшь непонятно чего.

– Я строю карьеру, – так же тихо и быстро ответил Матвей. – Не вы ли с отцом с детства твердили мне, как это важно?

– Вижу я, как ты карьеру строишь! Теперь понятно, почему до тебя вечно невозможно дозвониться.

– Ну конечно! Не оттого, что я работаю без выходных, а оттого, что пьяный сплю под операционным столом.

– Дурак! – сказала мама и ушла в прихожую встречать отца.

Солнце вернулось в столицу, как тётушка, забывшая в гостях зонт. Было тепло даже в расстёгнутом пальто.

В этот раз Матвей ждал Алику недолго. Она вышла из стеклянных дверей, которые ловили и отбрасывали последние яркие солнечные лучи, нашла глазами Матвея и кивнула ему, не улыбнувшись даже из вежливости.

– Куда пойдём? – спросил он, когда Алика остановилась в двух шагах от него. – Есть тут поблизости кафе, где можно спокойно поговорить?

Или лучше ресторан? Какие, интересно, у неё теперь предпочтения?

– У меня не так много времени, – ответила она. – Рабочий день ещё не кончился. Можем пройтись по скверу. Тут недалеко.

– Веди.

Алика держалась на расстоянии. На узкой дороге – с одной стороны нарезанные полосы автомобильного шоссе, с другой пыльные строительные леса, – если надо кого-то пропустить, предпочитала шагнуть подальше вперёд и задеть прохожего, лишь бы не подходить ближе к Матвею.

Матвей делал вид, что не замечает этого. Кто знает, может, верная жена должна со всеми мужчинами, кроме мужа, соблюдать дистанцию?

– О чём ты хотел поговорить? – спросила Алика, когда дорога стала шире, и они могли спокойно идти в метре друг от друга.

Матвей исподволь поглядывал на то, как солнце подсвечивает её волосы, как кладёт свои лучи ей на лицо, заставляя немного щуриться, и прятал улыбку в будто бы посторонних движениях губ. Он забыл, что собирался сказать, стоило глазам цвета майской зелени настойчиво взглянуть на него, подгоняя разговор.

– Хотел узнать, как ты? – ответил он. – Как Пашка? Лена… я слышал, что произошло. Прими мои соболезнования.

Сказал – и тут же пожалел. Получилось холодно, пусто, как если бы они были чужими людьми. Ему бы сказать что-то душевное, что отразило бы его истинную скорбь, а не брякнуть дурацкую затасканную фразу.

Алика приняла его слова с сухой формальной благодарностью. Ещё бы! Вот если бы он мог обнять её, уверить, что она по-прежнему может рассчитывать на любую помощь, что это и его горе…

Матвей продолжал идти вперёд, глядя себе под ноги.

– Я узнал, только как приехал в Москву, – сказал он. – Не могу поверить.

– Да, – ответила Алика. – Я не верю до сих пор.

– Когда это произошло?

– Четыре года назад. В марте.

– Четыре года! Это же почти сразу после моего отъезда…

Алика молча кивнула.

– Где её похоронили? – произнёс Матвей охрипшим голосом.

– Там же, где маму с папой.

Матвей вспомнил парк с прудом возле Новодевичьего монастыря. В ясную погоду вода поразительно точно отражает деревья, растущие по краю земляного бережка, и бело-красную монастырскую стену со всеми её окошечками и бойницами. Для самого Матвея этот парк прочно связался с забавным, немного неловким, но самым счастливым воспоминанием в его жизни. Для Алики же небольшой полукруглый мостик, перекинутый через пруд, олицетворял пристанище, откуда ветер унёс и развеял прах её родных. Матвей узнал об этом не сразу, но, как узнал, стал приходить в Новодевичий парк с цветами.

Алика сейчас выглядела спокойной, однако Матвей чувствовал, что это лишь видимость спокойствия. Внутри неё туго скрученная железная пружина, которая рванёт, стоит напряжению между ними ещё немного возрасти.

– Что случилось с Леной? – спросил Матвей.

– Сердце, – ответила Алика. – Внезапно стало плохо на работе. «Скорая» к ней даже не успела.

Матвей по взращённому в себе врачебному инстинкту задумался над диагнозом. Ишемическая болезнь сердца? Загрудинные боли, ощущение нехватки воздуха – чаще после физической нагрузки. Это так легко списать на подступающую старость, никто не воспринимает симптомы всерьёз. И вдруг закупорился сосуд в сердце, закрылась коронарная артерия. Инфаркт.

– Тебе Вероника Николаевна сказала про Лену? – спросила Алика, оторвав его от догадок.

Лена!

Это ведь о её сердце он задумался так холодно-профессионально. Это её случай показался ему таким примитивным и простым. Лена, всегда встречающая его с улыбкой. Лена, готовившая по субботам изумительный Цветаевский пирог с яблоками. Лена, полюбившая его, как сына за то, что он любил её названную дочь.

Матвей очнулся.

– Нет, – сказал он, кашлянув. – Я приходил к вам домой. Точнее, туда, где вы раньше жили.

Алика замедлила шаг.

– А что, Вероника Николаевна тебе ничего не рассказала? – спросила она, как-то подозрительно на него посмотрев.

– Нет. А разве она знала? Я думал, вы не общались с тех пор, как мы…

– Да, но откуда ты тогда узнал про моё замужество?

Алика удивилась, Матвей растерялся.

– Оксана сказала. Вы же встретились с ней в больнице.

– Ах, Оксана! – Алика выдохнула и даже слабо улыбнулась. – Да, было дело, – и добавила, посмотрев на него по-другому, словно разочаровавшись: – А ты уже и её успел навестить?

– Она сама меня навестила, – сказал Матвей, чувствуя, что упускает какую-то важную нить.

На мгновение глаза Алики зажмурились, а тугой пучок волос дёрнулся вслед за резким стряхивающим движением головы.

– Меня не касается.

Внутри него точно кит ударил хвостом. Матвей хотел сказать, что у них с Оксаной ничего не было, но понимал, как глупо будут выглядеть его оправдания.

– Чем занимается твой муж? – спросил он.

– Никита юрист. Помогает решать споры между компаниями. Невыполненные обязательства, истёкшие сроки, лазейки в договорах. Всякая такая ерунда.