— Сейчас, господин ректор, — доложил Турн, сноровисто соединяя провода. — Вот и всё. А связь уж вы сами.

— Иди, — отмахнулся Сорби.

Покои наполнило привычное гудение. Да, тут они пока отстают от Внешних, а если честно, то во многом отстают почти во всём. Впрочем, чего думать о бесполезном? Внешние это Внешние, а Мир это Мир, и вместе им не сойтись.

Экран монитора осветился, появилось приглашение ввести логин и пароль. Да, уж в чём Внешние обогнали Мир, так это в краткости. Даже в тех инструкциях для расчислителя, которые пишет Морлис, то и дело появляются зубодробительные сообщения, например… Сорби задумался и мысленно махнул рукой. Вспоминать не хотелось, он отравлен краткостью. Интерфейс куда лучше, чем «Комплекс средств для обмена сведениями», а «грызун» звучит приятнее, чем «Ручное кнопочное устройство сопряжения координат». Чиновники требуют в документах писать именно так, головоломно. Он борется, но пока без особого успеха. Кстати, у Внешних «грызун» называется особенным словом, только в Мире нет такого зверя, поэтому просто «грызун».

Господин ректор размышлял, а руки делали, набивали на доске нужные знаки. Разрешающе тренькнул звонок, и перед ректором раскрылись директории Хранилища. Путь до Морси займёт полдня, это время можно посвятить работе. Хорошо! Ни секретаря, ни помощников, ни надоедливых посетителей! Целая декада часов спокойствия, здесь некому его отвлекать.

Только если охрана…

Охрана!

Ректор откинулся на спинку дивана. Память послушно перенесла его в рабочий кабинет тирана.

— Зачем мне эти люди, Лард? Я еду к родным, отдыхать и общаться. Они будут только мешать.

— Я не могу отпустить тебя без охраны, — твёрдо сказал Лард Тридцать Седьмой. — И не спорь.

— Но почему?! — закричал Сорби, вскакивая с кресла. — В прошлый раз мы прекрасно обошлись без посторонних, а ведь там были дети. Там были мои жёны, которые тоже кое-что знают!

Тиран не обратил внимания на прыжки приятеля. Это звучало странно, но они в самом деле сошлись: потомственный аристократ, успешный правитель с молодых лет, и обычный расчислитель, правда, весьма талантливый и многообещающий. Трудно сказать, что стало причиной. То ли смелость Сорби на давней встрече, то ли что ещё, но Лард приблизил его. Правителям и аристократам тоже требуется простое общение, требуется человек, с которым можно просто поговорить, не выбирая слов, не ожидая удара из-за угла, не просчитывая дальних последствий. Таким человеком для тирана стал Сорби Гуан.

— Во-первых, — произнёс Лард, — ты не можешь знать достоверно, была охрана или нет.

— Но я не видел…

— Вот именно, — усмехнулся Лард. — Ты не видел. Но охрана была, в поезде вместе с вами ехал мой человек.

— Один человек? — удивился Сорби. — Нас было семеро.

— Нужно больше? — поднял левуюбровь правитель. — Кто вы все были? Молодые расчислители. Посвящены вы были в секреты или нет, неизвестно. Никто и не знал, что Тирания обладает какими-то секретами. Расчислителей много по всему Миру, и вы ничем не отличались от прочих. Но мои люди…

— Ты сказал, человек, — напомнил Сорби.

— В поезде — человек, в Морси к нему добавились люди, — пожал плечами Лард. — Так вот, мои люди присматривали за вами, и присматривали неплохо.

— Наверное, — сказал Сорби. — Откуда мне знать.

— Вот именно, — сказал Лард. — И во-вторых. Нынче ты — ректор расчислительного училища. Мало того, ты мой приближённый! Это знают все, и уж конечно, это знают враги Лардии. Так что будешь под охраной. Я сказал.

— Тритон! — выругался Сорби. — Проще не ехать.

— Ну и оставайся, — покладисто произнёс Лард. — Мне меньше хлопот.

— Ну, уж нет! — воскликнул Сорби. — Я поеду, и пусть твои люди, — он постарался добавить язвительности в эти два слова, — постараются.

— Они постараются, — серьёзно сказал Тиран. — Это не только в твоих интересах.

Сорби Гуан не нашёлся с ответом.

…Обидно, когда твою свободу ограничивают, но Лард был, конечно, прав. Сорби усмехнулся. Лард очень умён, недалёкие люди не становятся тиранами Лардии и не принимают это имя. В Лардии не существовало формальной династии. Каждого нового тирана выбирали на собрании знатнейших и умнейших. Раньше в совет входил покойный Гаспиа, до него эту тяжесть нёс на своих плечах великий Гур Угон. Теперь пришла очередь Сорби Гуана. Так что охрана необходима. Ничего, он давно привык закрывать глаза на близость посторонних.

Зато, если требуется что-то поднять или перенести, под рукой всегда молодые здоровые парни.

Что у нас случилось за время, что он отсутствовал? Ректор открыл первое сообщение, пробежал его глазами. Это… ладно, это мелочи, Морлис справится. А тут? Господин Гуан задумался, потом ударил по кнопкам. Привычно заскрипела доска.

— Господин ректор…

Сорби недоумённо поднял взгляд на Туа.

— Что случилось?

— Прибыли, господин ректор, — ответил охранник. — Морси.

— Какое?.. — Ректор помотал головой. — Тритон! Забыл про всё на свете!

Он споро закрыл сеанс связи и встал. Спину ломило. Мягкий диван вагона — не лучшая замена жёсткому, но удобному креслу, которое стояло в его собственном кабинете. Однако, он увлёкся!

Вагон стоял на месте. За окном был знакомый вокзал, ходили люди, а вдалеке, у касс дальнего пути Сорби заметил две фигурки. На сердце потеплело, в горле стал ком. Пришли. Папа держится молодцом, а мама постарела, стала такая маленькая и седая…

— Забирайте, — распорядился Сорби, подхватил баул с вещами и вышел в распахнутую дверь покоев. Краем глаза увидел двух шагнувших за ним охранников. Они не лезли вперёд, вежливо держались позади, и Сорби Гуан был им благодарен. Родители охрану заметят, но пусть это произойдёт не сразу.

К утру на Морсинку лёг туман, скрыл обрывистый берег, заросли тростника у воды, съел, заглушил голос механического завода на том берегу. Остались Сорби с отцом, запах дыма, доски мостка и тихий плеск рыбы. Папа, закутавшись в плед, сидел на старом рыбацком ящике и через костёр наблюдал за сыном.

Сорби наслаждался. Рекой, пластами тумана, засеявшего куртку мириадами капелек воды, старой удочкой, которой он пользовался ещё в юности, запахом наживки. Руки и глаза помнили! Сорби выбирал слизней, сажал их на крюки, быстро, будто и не прошли с последней его рыбалки двадцать лет.

— Э-эх, пошла!

Грузило кануло в серо-белёсую мглу, коротко булькнуло. Напрягся и успокоился сторожок. Сорби осторожно прополоскал руки, вытер их о штаны и сел рядом с отцом.

— Помнишь, ты был маленький, и мы ходили сюда вдвоём? — сказал отец.

— Конечно, папа, — ответил Сорби.

— Ты поэтому привёл меня сюда?

— Это лучшее место на реке, — сказал Сорби. — Именно потому, что ты маленьким водил меня сюда.

— Спасибо, сынок.

Отец накрыл его руку своей. Ладонь его была твёрдой, шершавой. Раньше, в детстве, Сорби любил взять отцову ладонь и гладить, гладить жёлтые многолетние мозоли. «Щекотно?» — спрашивал он. — «Нет», — отвечал папа. Щекотно? Нет…

Папа служил учителем, вдалбливал историю в юные головы. В те, которые были готовы хоть что-то знать о древних и не очень временах. Всё свободное время родители проводили на крошечном огородике в пригороде, и руки отца были руками рабочего человека.

— Твоя машина… — нерешительно произнёс отец.

— Да, папа?

— Мы действительно сможем разговаривать через неё?

— Ну, не то чтобы разговаривать, — улыбнулся Сорби. — Переписываться. Я научу и тебя и маму.

— Научишь, — вздохнул отец. — Когда-то мы учили тебя, а теперь ты учишь нас… Жизнь изменилась.

— Изменилась, — согласился Сорби.

— Сильно и быстро изменилась, — продолжил отец. Он снова вздохнул, потом повернулся и пристально посмотрел на сына. — Ты помнишь, я преподавал историю?

— Конечно, папа, — сказал Сорби. — Но ты к чему?..

Отец сжал его руку, заставив замолчать.