Поезд, тем временем, успел миновать залив, и снова шёл через протоки, пересекая островки. Здесь берега были повсеместно забраны в камень, места у причальных стенок занимали большие и, на взгляд Сорби, даже огромные трёх- и четырёхпалубные суда. Такие в их речке не поместятся, нечего и думать! Кроме пассажирских кораблей хватало грузовозов и обычных барж. С них на берег непрерывным потоком поступали тюки, ящики, бочки или просто песок или гравий. Впереди уже угадывался силуэт скалы, на склонах и террасах которой и возник изначально Группий-Норс, город Умелых. Обиталище тех, кто сбежал от группия, как написано в хрониках, что бы это не означало.

Внезапно заходящее солнце, светившее почти в глаза, умерило свою яркость. Поезд въехал под ажурные своды из стекла и металла, стал постепенно тормозить и скоро остановился.

Приехали…

Зашуршало, зашипело, потом ожил громкоговоритель над входной дверью.

— Господа путешественники! — раздался голос старшего по поезду. — Наш поезд прибыл в город Умелых, тирания Лардия. Надеюсь, вам понравилась наша работа. Благодарим, что выбрали нас и доброго пути! — он прокашлялся. — Госпожа Лойна Дормати! — вас ожидают на перроне у входа в главный корпус вокзала, чтобы отвезти в гостевой дом. Рады услужить вновь! Господин Сорби Гуан! Прошу вас оставаться в своих покоях вплоть до особого сообщения.

Громкоговоритель со щелчком выключился.

— Что, почему оставаться? — в удивлении проговорил Сорби, будто старший мог его услышать. — Что случилось-то?

Он выглянул в окно. Оказывается, в Группий-Норс ехало довольно много людей. Путешественники выходили из вагонов, увешанные сумками и баулами. К ним подбегали носильщики с тележками, предлагая свои услуги. Некоторые соглашались, но большая часть шла пешком. Вагон качнулся; на перрон выбралась Лойна. Настороженно посмотрела по сторонам, задержала взгляд на окнах покоев номер два, потом нерешительно присоединилась к остальным путешественникам.

Надо выйти, попрощаться! Сорби выскочил наружу, но Лойна уже затерялась в толпе.

Сорби вернулся в вагон. Наверное, старший знал, что делал. Осталось дождаться этого «особого сообщения».

К счастью, долго скучать не пришлось. Загремели сцепки, и поезд — нет, один его вагон! — тронулся. Поплыли назад опоры, поддерживающие прозрачную крышу, здание вокзала отдалилось. Поезд остановился и снова двинулся назад, теперь уже мимо вокзала. Поверху тянулись, не пересекаясь, ряды струн Стального пути, на них покачивались вагоны, обычные, но встречались и такие, как его передвижной дворец. Поезд маневрировал, дёргался, подавал то вперёд, то назад, и Сорби скоро запутался, куда он едут.

Очередная остановка оказалась последней. Постучав, в покои заглянул старший.

— Я не понимаю! — вскочил Сорби. — Объясните, что происходит, почтенный!

— О, не беспокойтесь, господин Гуан, — устало улыбнулся старший. — Вы же приняты на отделение расчислителей?

— Да, верно, — ответил Сорби.

— Значит, я не ошибся, — сказал старший поезда. — Для господ расчислителей действуют особые условия. Эту ночь вы проведёте в своих покоях, а завтра уже за вами приедут и отвезут в училище.

— Но почему? — не понял Сорби.

— Увольте, не спрашивайте, — произнёс старший. — Э-э-э… Вы не против, если я присяду?

— Конечно, почтенный!

Сорби схватил мешок, освободил место на диване.

— Благодарю вас, господин Гуан, — кивнул старший, устраиваясь на скрипучей коже. Видно было, что он устал.

— Может быть, — нерешительно начал Сорби, — вы хотите перекусить?

— Спасибо, но это запрещено, — отрицательно покачал головой старший. — Вы не думайте, я минутку посижу, а то ноги ноют. Весь день, знаете, заботы и хлопоты.

— Выпейте хотя бы воды?

— Это можно, — сказал старший, — благодарю.

— Так что, всё-таки?..

— Распоряжение господина Фрока Гаспиа, — ответил, возводя глаза к потолку, старший. — Все, прибывшие на отделение расчислителей, ночуют в вагонах. Зачем ему это, увольте, не знаю.

— И много нас тут? — спросил Сорби.

— Сейчас семеро, — ответил старший. — Ваши вагоны висят рядышком. Возможно, ночью прибудут ещё двое. Номер третий, как вы заметили, — он махнул рукой в сторону двери в коридор, — так никто и не занял. Тоже для ваших место держали.

— Неужели, кто-то отказался?! — не поверил Сорби.

— Заболел? — предположил старший. — Не знаю, господин Гуан. Можете потом у ректора спросить, а я, с вашего позволения, пойду. Спасибо за воду.

Он поднялся и вышел за дверь. Нельзя сказать, что его слова что-то объяснили, но Сорби немного успокоился. Это не ошибка, это распоряжения самого ректора. Как там старший сказал? «Можете у ректора спросить?» Спросить у ректора, у самого Фрока Гаспиа… У человека, чьими книгами Сорби зачитывался, кого мечтал увидеть хотя бы издали. И теперь он познакомится с ним вблизи, возможно, ректор даже скажет ему несколько слов! От предвкушения закружилась голова. Сорби погнал прочь неуместные мысли. Кто он, и кто ректор Гаспиа? Великий расчислитель, наверняка, занят, и учить новичков будут его помощники. Ладно, завтра всё станет ясно.

Накинув куртку, Сорби выбрался из вагона. Солнце садилось, заливая крыши вагонов красным и оранжевым. Пахло нагретым металлом, маслом и пылью, а также цветущими белоголовками и близкой водой. Посредине маленькой площадки высился опорный пилон Стального пути. На нём сходились с десяток струн, на них замерли вагоны, подобные тому, что доставил сюда Сорби. У подножия пилона трое парней жарили что-то на открытом огне. Заметив Сорби, один из них, наголо бритый по обычаю Туанских земель, помахал рукой и прокричал:

— Двигай сюда, новенький!

Сорби не заставил себя уговаривать.

— Сорби, — подойдя, представился он.

— Я Морлис, — улыбнулся бритоголовый. — Это Су Лонг, — он показал рукой в сторону невысокого ярко-рыжего крепыша. — А это Груно.

— Грууно, — поправил его третий, самый высокий, с длинными чёрными волосами и горбатым носом. — Мы знакомы уже три часа, а ты всё никак не можешь запомнить моё имя, Морлиш.

— Ну, если тебе так нравится, называй меня Морлиш, — рассмеялся бритоголовый, — хотя я Морлис. Уж извини, твоё имя трудно для меня. У нас, туанцев, гласные никогда не идут подряд.

— Но сейчас ты говоришь на общем, — возразил Грууно.

— Да, да, прости, — развёл руками Морлис, — я стараюсь. А ты, — склонив голову набок, он пристально посмотрел на Сорби, — наверняка родом из Клосгера. Я угадал?

— Нет, из Морси.

— Ну, это рядом, — отмахнулся Морлис. — Так что я почти прав. А ещё, — он хитро прищурился, — ты расчислитель.

— Почему ты так решил? — спросил Сорби.

— Мы все тут расчислители, — объяснил Су Лонг. При разговоре он слегка шепелявил, как и все уроженцы страны Ксонг. — Только расчислителей оставляют ночевать в вагонах.

— Не знаешь, почему? — спросил Сорби. — Я пытался узнать у старшего по поезду, только он ничего не сказал.

— Откуда ему знать? — рассмеялся Морлис. — Он просто старший по поезду, ректор Фрок Гаспиа не объясняет ему своих решений. Ерунда, завтра всё узнаем.

— Узнаем, — согласился Сорби. Он втянул ноздрями воздух и кивнул на жаровню. — Вкусно пахнет. Рыба?

— Она самая, — сказал Грууно.

— А зачем? — спросил Сорби. — Съели всё, что лежало в ледниках?

— Ты что, дружище! — Морлис хлопнул его по плечу. — В ледниках полно еды, но… Скучно, понимаешь? Я приехал три часа назад, а Су Лонг и Гру… уно ещё утром. Можно спать, можно пить вино, но сколько можно? Я ехал четыре дня, диван до дыр, наверное, пролежал, а на вино смотреть не могу!

— Мне тоже надоело, — сказал Грууно. Су Лонг кивнул.

— Вот мы и решили развлечься, — продолжил Морлис. — Когда ещё удастся? А рыбалка тут, ух! — Он с восхищением покрутил головой и облизал губы. — Кстати, рыба готова, налетайте!

Вот казалось бы: ледники в покоях ломятся от яств. Никого из обслуги, понятно, не осталось, что им делать в здешнем тупике, но, по словам Морлиса, рядом с ледником были устроены печи. Так что и горячего можно наготовить, и закусками обойтись, но всё равно, добыча, пойманная самолично и своими же руками приготовленная на живом огне, всегда кажется вкуснее. Или не вкуснее, не подходит это слово… Более настоящей, что ли? Поедать её приятнее, чувствуешь себя самодостаточным человеком, независимым, взрослым.