– Пойдем покурим, – шепчет мне Наташка, и мы выходим на улицу. Я оглядываюсь: рядом никого нет, только малышня играет в классики, и наконец-то вздыхаю полной грудью.

Мы обходим школу и тащимся за какие-то кусты, облюбованное ею место. Она садится на траву, достает сигареты, спички и затягивается, выпуская дым колечками. Я наблюдаю за маленьким угольком, который прыгает в разные стороны. Курить она начала сравнительно недавно, но втянулась сильно. Смотря на нее, я перенеслась двумя месяцами ранее, когда она, безумная, влетела ко мне, показывая, что достала: из кармана появились сигареты и спички, которые она сперла у отца. Мы пошли с ней за гаражи и пробовали курить, ведь так делают подростки. Помню, когда я вдохнула табачный дым, мне показалось, что мне нечем дышать, легкие, горло – все саднило, сильный кашель, я отдала ей сигарету и больше к ней никогда не притрагивалась.

– Какие планы на сегодня? – докуривая и выкидывая бычок, спрашивает она.

Я хмыкнула, не ответив, поведя плечом, никаких планов у меня не было, и она это знала.

Мы возвращаемся в школу, так и не поев, Наташка достает из рюкзака какую-то булку, поделив ее надвое. Теперь, когда она курит, в ее необъятном рюкзаке всегда есть что поесть или зажевать запах сигарет. Следующий у нас урок изо, и мы тащимся по ступеням на второй этаж, и вот тут я понимаю: что-то не так, наш класс с Димкиным объединили, рапортует на всех языках учитель. Холодок проходит по моей шее, мое первое желание – бежать отсюда, но Наташка берет меня за руку, тем самым давая понять, что она рядом.

Мы проходим в класс, я усаживаюсь за парту, осматриваясь, когда понимаю, что он от меня на значительном расстоянии, выдыхаю.

– Все будет хорошо, – шепчет она.

Я ей киваю, понимая, что не будет, я ощущаю его взгляд на себе, мурашки бегут по всему телу, от страха язык прилип к небу. Анна Николаевна, преподаватель рисования, дала нам задание, но мои мысли бьются, словно птицы: как мне не столкнуться с ним, если мы в одном классе в метре друг от друга?

– Сегодня у нас именинник, давайте мы ее поздравим, – говорит учитель, вызывая меня к доске, тем самым привлекая еще больше его внимания. Сердце сильно бьется в груди, отдаваясь гулом в моей голове. Я стою у доски, мне что-то говорят, но я ничего не слышу, я смотрю на него. Он ехидно улыбается, говоря все сам за себя, день испорчен, а ведь сегодня мой день. Я смотрю на него, наглая ухмылка не сползает с его лица, он доволен сложившейся ситуацией: не нужно бегать, выслеживать, его цель перед ним. Я возвращаюсь за парту, злость затмила мой разум, это мой день, и сегодня я ему не поддамся и бегать от него не буду. Я беру кисточку в руки, начинаю что-то рисовать, приказывая себе расслабиться и заняться уроком. На белом листке у меня появляется море, песок и солнце светит ярко – вот бы оказаться сейчас там, думаю я, просто исчезнуть из класса, вот бы было его удивление: куда я пропала?

Я слишком увлечена рисунком, что не замечаю угрозу, нависшую над собой. Наташка толкает меня локтем в бок, и я поднимаю глаза. Он стоит рядом. «Но куда делся учитель?» – думаю я. Опять я ушла в свои мысли, что не заметила, что происходит вокруг? Когда твоя жизнь в реальности не идеальна, то вымышленная может быть любая, какую ты захочешь. Та моя вторая жизнь пестрила красками, и я часто не замечала реальности.

Димка отбирает у меня кисть, макает в черную гуашь и просто зарисовывает рисунок, по нему текут черные потеки, исчезают яркие краски, складывается ощущение: море и солнце поглотила тьма. Мне жаль свою работу, ведь это был целый мой выдуманный мир, который он разрушил, теперь он влез не только в реальность, но и в мой мирок.

Злость возвращается ко мне, кровь течет по венам, адреналин дает сил. Я разворачиваюсь, отталкиваю его, он падает, на его лице растерянность, он не ожидал отпора, и я понимаю, что у меня есть пара минут. Я хватаю рюкзак и выхожу из класса. В дверях я сталкиваюсь с Анной Николаевной, она кричит меня по фамилии, но я не оборачиваюсь: я хочу просто уйти.

Я одиноко плетусь домой, рюкзак свис на плечо и болтается, словно мертвая кукла, обида застилает глаза, и по щекам потекли слезы. Это то, чем я очень люблю заниматься, – жалеть себя, я ненавижу себя за это, но ничего не могу с собой поделать. Мне шестнадцать лет, и у меня должен быть праздник, как у всех подростков, куча друзей и выпивки. Но я совсем одинока, я устала терпеть нападки пацанов и усмешки девчонок, единственное, что меня спасает, – моя Наташка, она как спасательный круг в моей жизни. Я никогда не понимала, почему так сложилось, за что меня загнали в угол, как серую мышь? И моя жизнь словно игра, которая для них ничего не стоит. Иногда я ненавижу себя за свою слабость, да что скрывать: ненавижу себя всегда, я каждое утро стою у зеркала, думая, как это вообще можно полюбить.

Наверное, чтобы изменить вселенную, нужно начинать с себя, но полюбить себя у меня никак не получается, сколько бы я ни старалась!

Я, не замечая, подхожу к дому, вытирая слезы, меня учили быть сильной, момент слабости закончился, я никогда не покажу маме, что у меня проблемы в школе. Я поднимаю глаза, на лавочке возле моего подъезда сидит до боли знакомая фигура, и я ускоряю шаг.

Он сидит с букетом тюльпанов в руках, и мне так хочется в его объятья, чтобы он меня спас, как тот принц из сказки. «Откуда он узнал?» – думаю я. Но вместо этого натягиваю маску, широко улыбаюсь и говорю:

– Привет! – Никто не узнает, что у меня в душе, я буду такой, какой меня хочешь видеть ты!

– С днем рождения! – говорит он и подает мне цветы!

Это так мило, думаю я, как в той книге «Мастер и Маргарита», где меня спасут желтые цветы. Пожалуй, это лучшая часть дня, и цветы мои любимые!

– Откуда узнал адрес и про мой день?

– Танька сказала, она тебя тоже поздравляет! Не буду ли я слишком нагл, если спрошу: не могла бы ты провести этот день со мной?

– Спасибо за цветы, – говорю я, нюхая их, они удивительно пахнут моей любимой весной!

Его слова меня непреодолимо манят, он пришел ко мне – и эти цветы, сердце сладко защемило. Меня невероятно к нему тянет, и, конечно, я хочу с ним провести свой день, но как ему об этом сказать: почему у меня нет толпы гостей, где меня все любят и поздравляют? Я боюсь ему показать себя настоящую, я ему стану неинтересна, таких никто не любит, но я готова рискнуть, все равно ничего не теряю, если нет, то вернусь в свою унылую жизнь.

– Да, – лепечу я.

Он не задает лишних вопросов, просто берет меня за руку. Ладошка у него теплая и мягкая, если бы была возможность, я бы не отпускала его руки. Я не спрашиваю, куда мы идем, я доверяю ему полностью. Мы проходим дома, на один он показывает и говорит, что это его дача и когда-нибудь он мне ее продемонстрирует: это его тайное убежище. Дальше по дорожке перед нами лес, такой темный и страшный, готовый проглотить нас заживо, на минуту становится жутко, но я не задаю вопросов, просто иду рядом! Через лес мы выходим к пруду, передо мной открывается удивительный вид. Солнце ярко светит, отбрасывая свои лучи в воду, на пляже привязаны лодки, и мы подходим к одной из них, он ее отвязывает и приглашает в нее сесть. Я удивленно смотрю на него.

– Мы будем плавать? – с детским восторгом спрашиваю я.

– О да, моя принцесса, – отвечает он, чем вгоняет меня в краску. «Принцесса» – я смакую это новое слово конфету, меня никто так еще никогда не называл.

В лодке две лавочки друг против друга, я устраиваюсь на одной из них, он садится на другую, берет в руки весла, умело управляя ими, и мы плывем по воде, здесь очень тихо и спокойно, нас окружают кувшинки, и, если прислушаться, можно услышать, как квакают лягушки!

Он останавливает лодку и больше не гребет, мы отплыли прилично от суши. Я опускаю руку в воду и ощущаю прохладу, она меня немного успокаивает. Мне неуютно, я не знаю, как себя с ним вести, о чем говорить, чтобы ему не показаться заурядной и скучной. Из-под опущенных ресниц я тихонько наблюдаю за ним, он отвернулся и чем-то занят, я вижу его широкие плечи и спину.