Говорить он старался слегка лениво, будто это только что всплыло у него в памяти, а вслух он об этом говорит просто, чтобы указать на примечательный факт.

– Не восемь, а десять. В начале февраля это было, – ответила Нина, у которой выражение потерянности сменилось теперь на легкое, но плотно закрепившееся раздражение. – Там так было: Водяному сказали, что с ним свяжется клиент. Съемка, монтаж, промоушн – в общем, под ключ. Там все очень долго тянулось: то у клиента не получалось подъехать, то в скайпе он созванивался только по аудио, то еще что-то. Короче, никто этого клиента не видел, ни Водяной, ни кто-нибудь из фирмы. Но ТЗ нам поступали, договор на съемку мы заключили, тоже волокиты было много, потому что все очень долго и только по удаленке.

Складывая покрывало, Нина продолжала говорить, вроде невзначай отвернувшись к шкафу. Но Игорю очень нужно было видеть выражение ее лица, а специально заглядывать в глаза не хотелось, выглядело бы странно.

– Короче, я там успела и организовать съемку, и провести. И удаленно дополнительные указания получить, и даже правки были. Потом все заглохло, проект завис. А к началу нового месяца как раз Водяному из банка сообщили, что со счета компании кто-то снял… Вроде, – она чуть запрокинула и склонила набок голову, – треть от всей суммы, что там лежала. В общем – да, начался трэш, караул, пожар, стихийное бедствие. Как-то так получилось, что сначала деньги перевелись на счет именно того самого клиента, а потом просто пропали. И клиента, естественно, уже никто не нашел. Да… – тут она коротко посмеялась, – помню, Водяному тогда сильно вставили. Но он тоже не совсем виноват, ему этого клиента сверху спихнули, а откуда он там взялся – кто ж расскажет?

Тут она единственный раз коротко оглянулась, а потом прошла в ванну чистить зубы. Правда, на ходу еще продолжила:

– Мы тогда тайком от Водяного еще долго перешептывались: сам он деньги скрысил или все-таки наш генеральный. В шутку, конечно, какой смысл тут зарытую собаку искать, правда?

Это историю Игорь помнил. Тогда, десять месяцев назад, он отнесся к ней точно так же: с одной стороны, тут все слишком просто и лежит на поверхности, чтобы голову ломать, а с другой, выглядит небезопасно, так что тем более вникать ни к чему.

Вслед за женой Игорь прошел из спальни, остановился у входа в ванную и, прислонившись к дверному косяку, спросил:

– А Слава у вас уже тогда работал?

Он постарался, чтобы и это прозвучало как ленивый вопрос от нечего делать.

– Да, работал тогда Слава, – ответила Нина. – А что, думаешь, это специально он все придумал и подстроил? Остапа Бендера нам в компанию не хватало, это уж точно!

Сейчас Нина стояла у раковины, и Игорь понадеялся, что ее лицо удастся рассмотреть в зеркале. Но супруга то отворачивалась в сторону, то наклонялась вниз.

– А что, есть у него такие способности? – изобразив насмешку, спросил тогда он.

Нина ответила не сразу. Может, хотела сначала дочистить зубы. Во всяком случае, пауза затянулась.

– А на кой ему тогда у нас оставаться? Треть бюджета словил – и вали. Да у него и так денег хватает.

Как показалось Игорю, после этого Нина очень уж быстро окончила все водные процедуры и, прошагав мимо него, ушла в спальню, где сразу забралась под одеяло с головой.

Игорь же в ванной задержался – требовалось время, чтобы сообразить. На самом-то деле он помнил тот случай достаточно отчетливо, и была в нем пара вещей, о которых теперь не было сказано.

Начать с того, что не только сотрудники компании вместе с Ниной подозревали их Водяного в воровстве корпоративных денег. На самом деле высшее начальство тогда всерьез взялось искать, говоря шпионским языком, «крота», который изнутри помог загадочному клиенту в этой авантюре. Дошло до того, что не только Водяного, а всех до единого сотрудников вызывали по очереди на «беседу», во время которой в мягкой, но настойчивой форме расспрашивали о случившемся и делали вполне прозрачные намеки, что будет, если разоблачение «крота» произойдет до того, как он покается сам.

Все это дознание очень быстро закончилось, и работа в компании вернулась в прежнее русло. Однако Игорь очень хорошо запомнил, насколько противно было Нине от случившегося. Она и тогда не плакала, но несколько дней проходила с выражением омерзения и разочарования на лице. И еще Игорь хорошо помнил, что именно тогда она несколько раз уходила одна на прогулку, чего раньше с ней никогда не бывало. Нина вообще не очень-то любила гулять просто так, без цели. Ей всегда хотелось хоть на выставку, хоть в гости, хоть в кино или кафе. Раньше они выбирались в парки на пробежки, но те времена казались теперь очень далекими.

Тогда, в феврале, Игорь посчитал, что каждого может посетить такое простое желание: побыть на воздухе, в одиночестве, чтобы никто не мешал. Особенно после такой нервотрепки. Это же нормально?

Вспоминая ту историю, Игорь подумал, что занимается тем же, чем и в машине по дороге домой: выдумывает на пустом месте. Но он чувствовал очень сильную потребность заострить свое внимание. Быть чувствительным ко всему, чтобы не пропустить надвигающуюся угрозу. Будто среди густой листвы под покровом ночи он высматривал хищника. Как просто принять полоски на теле тигра за чередование света и тени в высокой траве? А лежащего неподвижно крокодила – за мокрое бревно, валяющееся на мелководье?

Только ли чтоб погулять и побыть в одиночестве уходила тогда Нина?

Ложась в кровать, Игорь твердо дал себе понять, что ни в чем подозревать свою жену не может. И не должен. Просто он по неизвестной причине уже третий дней психует и пытается найти опасность там, где ее нет.

Почти сразу же в памяти всплыло выражение лица жены, которое он видел позавчера на кухне. Что было тогда в глазах Нины? Что содержала в себе та обескураженность?

Грусть? Тоску? Потерянность? Не такую сильную, как сегодня, скорее, лайт-версию.

А может, и непосредственно страх?

В одном Игорь был уверен точно: Нина была не робкого десятка. За годы, что они привели вместе, он убедился: многое ее может расстроить, разозлить, а вот испугать – только что-то серьезное.

По-настоящему страшное.

Дождь лил без перерыва. Длинные его капли в свете фонаря походили на свисающие с неба серебристые нити.

От витрины закрытой лавки Игорь пробежал через улицу к освещенным окнам ее дома. Почти нарочно прошлепал по наиболее глубоким лужам на своем пути. Он не чувствовал ни холода, ни сырости, но он точно знал, что вымок до нитки.

Миновав фонарь, он пробрался мимо ступеней, поднимавшихся ко входу, прошел вдоль стены и встал под самым окном. Он смутно помнил, что видел в нем что-то неприятное раньше, и не сомневался, что теперешний вид окажется еще хуже. Сжав зубы, он встал на цыпочки и заглянул.

Все в комнате говорило об уюте и тепле: и яркое освещение, и хорошо разгоревшийся огонь в камине.

Но стены. Стены мерзкого желтого оттенка, они все портили. Этот насыщенный ядовитый цвет делал внутреннее убранство недобрым, тягостным. Игорю было трудно смотреть, глаза щурились, хотелось отвернуться.

Но он смотрел.

Несколько человек находились в комнате. Большая их часть стояла сбоку, у самых дверей, словно не решаясь пройти дальше. Все это были мужчины. Разных возрастов и внешности, но все одинаково одетые в черное, с одинаково скорбным выражением на лицах. Их вид наводил на мысль о похоронах, но это не были выразители горя. Эти люди пришли, чтобы что-то предложить, услуги или помощь, однако никого из них тут не ждали и не желали видеть.

И тем не менее Игорь им страшно позавидовал. Не из-за проливного дождя, под которым он стоял, конечно, не из-за желания укрыться и согреться. Просто всем этим людям было разрешено хотя бы пройти внутрь. А Игорь даже подумать не мог, чтобы попроситься присоединиться к ним. Ведь отказ – непременный, однозначный отказ – который бы он сразу получил, оказался бы уже чересчур тяжелым. Игорь бы его просто не перенес, разум бы не выдержал.