Дойдя до лестницы, Игорь встал на цыпочки и, наклонившись вперед, заглянул вниз. Своей позой он напомнил себе сцену из фильма «Чужой», в которой один персонаж точно также заглядывал внутрь раскрывшегося перед ним инопланетного яйца. Игорь представил, как на него выскакивает, например, Дэн, которому – вдруг ни с того, ни с сего! – захотелось разыграть своего коллегу и слегка напугать. Да, тогда можно было бы с чистой совестью выставить его на мороз и избавить себя от этого источника дурацкого, мерзкого смеха.

С лестницы никто не выскочил. Она была пуста. Вообще, на третьем этаже, похоже, никого не было. Гул арт-центра доносился с более дальнего расстояния.

Зато гораздо ближе раздался новый скрип. И еще звук колесика компьютерного стула, которое чуть-чуть переместилось.

Обернувшись и уставившись на открытую дверь в каморку, Игорь четко внушил самому себе, что если бы кто-то в ней находился, то его тень была бы видна снаружи. И раз никакой тени нет, то и пугаться нечего. Если только внутри каморки свет и правда направлен так, чтобы такая тень могла образоваться. А как там повернута лампа? Игорь проработал в этой каморке несчетное количество нудных часов и, кажется, мог бы описать каждую деталь ее интерьера. Но с уверенностью сказать, как повернута лампа и куда должна падать тень – если есть кому ее отбрасывать – он не мог при всем желании. А оно было очень велико.

«Говорил же Зорин, чтоб я домой шел».

Такой немудрящей мрачной иронией Игорь попробовал себя взбодрить. Медленно он пошел к каморке, слегка кренясь набок, чтобы как можно раньше суметь заглянуть внутрь нее. Не дойдя несколько шагов, он застыл, надеясь, что хоть в животе у него слегка забурлит в этой густой повисшей в воздухе тишине.

«Слава?»

Игорь аж прикусил губу. Насколько он сейчас оказался близок к тому, чтобы произнести этот вопрос вслух, а не про себя. Не находя сил терпеть ожидание, он резко шагнул к каморке.

Когда он вставал со стула, тот, избавленный от давящего веса, слегка приподнялся и уперся подлокотником в нижнюю часть столешницы. А поскольку подлокотник был покатый, то чуть позже он соскочил, из-за чего стул сдвинулся в сторону. Оттого и был слышен звук колесика, прокатившегося по полу.

Так понял случившееся Игорь.

Он взялся за подлокотники стула и несколько раз катнул его по полу. Затем сел, убедившись, что, скорее всего, он прав.

«Во всяком случае, – почти успокоившись, сказал он себе, – если Слава здесь был, то стул он не трогал».

Пауза, последовавшая за этой мыслью, была самой мучительной за всю жизнь Игоря. А радость, которую он испытал, когда вскоре с первого этажа вернулся Зорин, была невероятной, такую называют «щенячьей». Устыдившись ее, Игорь успокоил себя, что все еще не так плохо. Ведь, вернись первым Дэн, пришлось бы радоваться и ему.

Дома Нина встретила его в более расслабленном состоянии, чем вчера, однако ее проблема никак не исчерпалась. Исчезновение Славы запустило целую цепную реакцию, под угрозой оказались почти все проекты. Сотрудники на нервах стали ссориться, да еще в их офис заявилась жена пропавшего и устроила скандал, так как за прошедшие сутки успела нафантазировать целую кучу неоформленных, но очень желанных причин сорваться на мужниных коллегах.

Все это было неприятно и переживательно, но самым тягостным для Игоря стало то, что никаких следов этого Славы так и не обнаружилось. Он не был застигнут у любовницы или в компании напоивших его до беспамятства друзей. Не всплыл где-нибудь в верхнем течении Яузы с колотыми ранами в спине. Нет, не было никакой надежды получить исчерпывающее и правдоподобное повествование о том, где находился все это время пропавший Слава. И, что особенно беспокоило Игоря, о том, где его не было.

Собираясь ложиться спать, Игорь припомнил то лицо Славы, которое прошлым вечером нарисовало ему воображение. Какой шанс проглядеть такое, если идешь в толпе или находишься в общественном пространстве, где люди постоянно приходят и уходят, мельтешат перед глазами? Трудно сказать, но Игорь считал, что это лицо не из тех, которое обязательно бросится в глаза, особенно если ты занят своими мыслями. Оно вполне может остаться незамеченным, пока его обладатель сам не обратит на себя твое внимание.

В этот раз улеглись вместе. Нина лежа все продолжала переписку с коллегами. Игорь взялся было за телефон, чтоб почитать, но быстро отложил.

Лег на один бок. Потом на второй.

Уснул.

Грязный подвал. Сводчатые стены.

Свет исходит всего от двух ламп, при них едва видно на пять шагов вокруг.

Склеп, ни дать, ни взять. Страшно.

Но нет, не склеп. Определенно, вокруг жизнь. Вот вынырнул из темноты тощий старик в бесформенной шапке с торчащими из-под нее белыми волосами, с бело-черной щетиной на лице, уже почти переросшей в короткую грязную бороду. По походке, по заторможенным движениям можно было подумать, что старик совершенно пьян. Он застыл в неровном свете, глядя перед собой, то есть прямо на Игоря, жуткими невидящими глазами. То ли слепыми, то ли нет.

Постоял так, качнулся в сторону и пропал в темноте.

Самый момент, чтобы испугаться по-настоящему.

И тут Игорь ощутил, что оказался на развилке. Будто внутри, где-то в области между сердцем и желудком, был еще один он, только маленький, который встал перед двумя дорожками. Один путь вел к испугу. Стоило ступить на него, и уже ничто не вытащит из пучины страха, каждая – пусть самая незначительная – мелочь сможет вызвать панику.

Один маленький шаг для того, чтобы распрощаться со всякой смелостью. И ведь тянуло того маленького Игоря, что был внутри, сделать этот пагубный шажок. Тянуло, всем своим крохотным телом он заваливался на дорожку страха, словно подталкивали его в том направлении порывы сильного ветра.

Но, как ни кренила его мощь этих порывов, как ни понуждала ступить на путь страха, без особого напряжения Игорь совладал с собой и двинулся по другой из дорожек. И означала она: принимать все, что видишь, и не бояться.

За внутренним движением последовало и внешнее: провожатый, который находился впереди, качнул тяжелой лампой и неспешно зашагал вперед. Игорь последовал за ним, про себя огорчаясь оттого, что испытанное им только что переживание «развилки» не случалось с ним ранее. Прежде, когда происходило что-то жуткое, трагичное или просто внезапное, Игорь не получал этой странной связи с тем собой, что был внутри. С тем, кто стоял на распутье и мог выбрать, идти ли ему в сторону накатывающего страха или нет.

И почему? Ведь так удобно, поймав вовремя этот момент, свернуть в нужную сторону и избежать необходимости пугаться!

Лица своего провожатого Игорь не помнил и точно знал, что и раньше никогда его не видел. Однако ему точно было известно, что этот человек приведет туда, куда нужно. Больше, конечно, рассчитывать на его помощь не придется, он просто исчезнет в темноте, как только что исчез старик с невидящим взглядом. Но это ничего, только бы довел до места, больше ни в какой помощи Игорь не нуждался.

Путь через «склеп» оказался недолгим. След в след провожатый и Игорь прошли из одного помещения в другое, пространство в котором вдруг резко расширилось. И света стало намного больше, осветились стены, кирпичные, шершавые, щербатые. Провожатый, как и предполагалось, как в воду канул, а Игорь стоял теперь посреди помещения размером с добротный начальственный кабинет, в непосредственной близости от очень отталкивающей компании людей.

Главарем являлся, конечно же, тот единственный, кто восседал на какой-то скамье за потемневшими от сырости деревянными ящиками, заменявшими ему стол. Был он могуч и толст одновременно, его массивная сгорбленная фигура напоминала шар. Прикрыть ее одеждой здоровяк не удосужился, спасибо, что хоть от пояса виднелись из-за ящиков потертые брюки. Голова и лицо – бриты наголо, из всего волосяного покрова на долю главаря остались только жидковатые брови. Глаза под ними не выглядели злобными, но таили они в себе, без сомнения, невероятную опасность. И ум в них читался очень острый.