Совсем не разбираясь, что женщине можно или нельзя носить, что с чем сочетать, он все равно был уверен, что чувства вкуса и стиля Нине никогда не изменят. И если он видел жену рядом с какой-либо другой женщиной, внешность последней чаще всего безнадежно проигрывала. Может, Нине и стоило бы выбирать теперь одежду посвободнее, но в целом ничего даже отдаленно отталкивающего в ее внешности не было. И быть не могло! Даже слегка округлившееся за последние полтора года лицо оставалось миловидным и притягательным.
Сейчас, правда, миловидность полностью исчезла, так как явно раздосадованная Нина скорчила очень непривлекательную рожицу и устало села за стол.
– Давай покидаемся. Только парочку бы я сперва с удовольствием заточил, – ответил Игорь, открывая холодильник и вытаскивая заготовленный ужин. – Чего сморщилась?
– А ничего, – прогнусавила она, передразнивая Юлю, разговор с которой ее сильно вымотал. – Слава пропал. Вот как это бывает у людей, а? Прям передача «Криминальное… чего-то там»: с утра встал, собрался, вышел на работу – и все! – поминай как звали. До работы не дошел и домой не вернулся.
– Гулящий? – с напускной строгостью киношного следователя спросил Игорь. – В пьянстве и разврате замечен не был?
– Был, был, еще как был… Да только домой-то потом всегда возвращался, – подыграла Нина, но все то же искреннее волнение в ее голосе – да и в лице – было очень заметно. – Жена у него… Ладно, чего скрывать: с придурью немножко. То глазами хлопает: «Ой, да что вы, неужели, на работе не был?», а то в истерике теперь бьется: «Куда мужа дели?» У нас уже все на ушах стоят… – Тут Нина прямо упала лицом на подставленные ладони, упершись локтями в стол. – У этого кретина наш внешний диск остался. Сегодня должен был вернуть. Там все, что мы за месяц наснимали. Я весь день прождала, Юлька тоже. И Олежка с Костиком тоже. Все.
– Работа встала?
Разогревая на плите вкусную, хоть и немилосердную с точки зрения чистоты сосудов снедь, Игорь поглядывал на Нину с сомнением: правда, что проблемы, или опять преувеличивает? «Сейчас про Водяного начнется», – сказал он себе, и Нина не заставила ждать:
– Я боюсь, как бы она в обратную сторону не двинулась! Он же, – она раздвинула в стороны руки, изображая необъятные бока своего директора, а потом сделала вид, что снимает с головы маленькую шляпу, подчеркивая его сходство с Водяным из мультфильма, которого Папанов озвучивал, – как увидел, что заминка, сразу начал: «А давайте вот это переделаем», «А давайте вот тут пересмотрим». Дядька уже лет пятнадцать работает, а думает, что все должно плавно идти, как по маслу. Чуть где скорость сбавилась, сразу: «А что такое? А может, по-другому тогда сделаем?»
Расставляя на столе тарелки, Игорь посмотрел на жену скептично, благо она в этот момент отвернулась. Директора фирмы, где она работала, он видел только один раз. Сходство с рисованным исполнителем вечно молодого хита «Я водяной, я водяной, поговорил бы кто со мной…» было и правда заметным. И все равно сейчас Игорю стало за него обидно. Почему-то показалось, что таких насмешек со стороны Нины бедняга не заслуживал.
Пока ужинали, супруга Игоря продолжала с набитым ртом рассказывать о неприятностях, которые вызвал невесть куда подевавшийся коллега. Говорила много и ничего конкретного.
Вместе с еще десятком коллег Нина уже пятый год клепала в основном годный, реже – необычный и крайне редко – прибыльный фото- и видеоконтент для, в общем, любого вида заказчиков. Барахтаться в море из тысяч точно таких же фирм с точно таким же набором услуг было, конечно, тяжело. Но компании Нины удавалось держаться на плаву, переживая и локдауны, и конкуренцию, и даже собственного не слишком последовательного в решениях и вечно сомневающегося босса. Переживание, правда, больше походило на выживание: то заказов не было вообще, то, если они и появлялись, дело всякий раз оборачивалось волокитой, которая очень слабо окупалась тем, что удавалось заработать.
Теперь вот куда-то запропастился коллега по имени Слава, прихватив с собой результаты проделанной работы по нескольким проектам сразу. Получилась, судя по всему, вечная смесь беспечности одних участников события, забывчивости других и нерасторопности третьих. В результате – локальный «Эвер Грин» в локальном Суэцком канале.
Когда Игорь уже убирал тарелки, поток усталого возмущения Нины вроде иссяк, и вечер обещал вырулить на более спокойный путь, но не тут-то было. Сначала из большой комнаты заорал телефон. Тяжко охнув неприличное слово, Нина заторопилась на зов рингтона, и, как только раздалось ее раздраженное «Алло, да!», в дверь позвонили.
Вот тут Игорь вздрогнул, уже почти выпущенные в раковину тарелки противно грохнули о ее дно.
– Чего? – спросила Нина, видимо, у телефона. Затем, услышав ответ, с досадой воскликнула: – Да чтоб вашу… Игорюш, открой, это Олежка!
Стиснувшиеся зубы неприятно скрипнули, под двумя передними снизу заныла десна. Совсем не таким ожидался промежуток от входа в квартиру и до отхода ко сну.
Пройдя в прихожую, Игорь распахнул дверь.
Две серьги в правом ухе, белобрысо-бирюзовые волосы, разделенные неровным пробором, бледная кожа и шмыгающий нос. Что-то в этом роде Игорю приходилось видеть каждый день в арт-центре, и казалось, что, вернувшись домой, от этого можно будет отдохнуть.
– Привет! – торопливо пробубнил Олежка с его постоянной в присутствии Игоря смесью застенчивости и отстраненности. – Можно?
– Проходи, – предложил Игорь, пропустив его мимо себя и указав на большую комнату. – Там.
Нина и сама уже высунулась в коридор, замахала Олегу, чтобы шел к ней быстрее. Тот немедленно повиновался, а вот Игорь вдруг застыл на месте, держа в руках куртку нежданного гостя, которую он гостеприимно у него принял. Застыл, подумав сперва, что на него накатило так же, как меньше часа назад на кухне.
Нет. Нового «паралича» не наступило, как и внезапного прилива страха. Точнее, он был, но уже иного рода. Игорь поймал себя на совершенно иррациональном впечатлении, будто бы только что в его дом вошел не один человек, а двое. Какое-то время он смотрел на пару осенних Олежкиных кроссовок у себя под ногами, пытаясь убедить себя, что она и правда одна. Затем Игорю пришлось перебороть желание прильнуть к дверному глазку, так как его посетило ощущение, что он обязательно там кого-то увидит.
«Так кто-то вошел или снаружи стоит?» – мысленно спросил он себя, обозлившись на сам факт такого вопроса в своей голове, швырнул гостевую куртку на скамью и, запнувшись о нее же, пошел в кухню. Правда, проходя мимо большой комнаты, не удержался и стрельнул туда взглядом, чтобы убедиться, что с Ниной рядом находится только один человек.
В кухне Игорь очень аккуратно допил наконец злосчастную банку колы и, чувствуя, как по пищеводу блуждает углекислый газ, попробовал подумать спокойно.
Отчего может так накатывать? Что это, паранойя? Из-за чего?
Положа руку на сердце, Игорь мог честно сказать, что сейчас жизнь у него совсем не интересная. Правда, совсем не в том смысле, что ему было скучно ее проживать. Да и как тут заскучаешь, когда и в арт-центре вечная беготня, и локацию за полтора года трижды менять пришлось, и все время надо с кем-нибудь договариваться, хоть очно, хоть по видео, сидя за монитором в чистой рубашке и старых шортах. Нет, это не скучно. Но, конечно, это рутина, очень предсказуемая, такая, в которой просто невозможно было не погрязнуть. Было время разнообразия и поиска, сейчас наступил возраст выстраивания и наращивания.
И то, что в такой жизни не очень-то яркие эмоции, Игорь прекрасно знал. Раз или два в месяц находился хоть какой-нибудь способ повеселиться, но с работой-то это было совсем не связано, и с этим оставалось только мириться. Наверное, это смирение давалось Игорю именно потому, что вместе с яркими положительными эмоциями он был лишен и ярких отрицательных. Страшно было заболеть, или потерять заработок, или попасть под машину, но это страхи совершенно не удивительные, а потому тоже не яркие.
