– Марк, милый, прости меня, – я жду его реакции. Марк не двигается. – На самом деле оно мне нравится. Просто я слишком чувствительна. Просто я…

Повисает долгая тишина, прежде чем Марк оборачивается. В его покрасневшие глаза слишком больно смотреть.

– Нет, это ты меня прости. Я не хотел тебя расстраивать. Если ты не готова к этому балу, ничего страшного. Я понимаю.

Я вздыхаю и уже готова поблагодарить его и предложить посмотреть фильм и выпить вина, но прежде чем я успеваю подобрать слова, Марк продолжает:

– Я позвоню маме завтра, хорошо?

Что?! Что общего между вечером перед теликом и Патрисией Кавана? Внутри меня зажигается искорка радости. Он хочет предложить привезти детей домой. О боже!

– Зачем ты хочешь позвонить матери? – спрашиваю я, стараясь держаться как ни в чем не бывало.

– Ну, мне же нужен кто-то, кто бы составил мне компанию. Надеюсь, еще не поздно пригласить ее.

У меня обрывается сердце. Я так разочарована по поводу детей – даже не думаю обидеться на то, что Марк собирается идти на бал независимо от того, пойду ли я с ним.

– Разве твоя мать по субботам не играет в бридж? – огрызаюсь я.

Марк смеется. Так сильно, что даже начинает неприятно похрюкивать.

– Лаура, ты такая смешная. Вряд ли я буду просить маму стать моей парой на вечер, – хрюканье продолжается. С каждой секундой оно становится все громче и все больше меня раздражает.

– Николь только на прошлой неделе говорила о том, как здорово было бы сходить на бал. Уверен, она не откажется присоединиться. У вас примерно один размер, так что платье тоже не пропадет.

ЧТО?! Он прикалывается, да? В моей памяти всплывает разговор Марка по телефону. Возможно, он накачает меня лекарствами, и я просплю весь бал. Прекрати, – говорю я себе.

– Надеюсь, ей пойдет фиолетовый, – продолжает Марк.

Он все еще говорит об этом? Ушам своим не верю. Николь – пилатесная маньячка. Любое мое платье можно обернуть вокруг нее три раза, так что технически мне стоило бы увидеть в предложении Марка скрытый комплимент, но я слишком расстроена тем, что Марк вообще заметил, что у Николь в принципе есть хоть какая-то фигура. Я вырываю платье у Марка из рук и чуть ли не рву его.

– Я же сказала, оно мне нравится, разве нет? Вообще-то, я обожаю его. Не могу дождаться, когда его надену… и не могу дождаться бала. Я в таком предвкушении, – лгу я, краснея и опуская руку, после того как драматично прорезала ей воздух в жесте победителя.

– Умница моя, – произносит Марк намного более спокойным тоном.

Время еле тянется, и дни сливаются в расплывчатое пятно. Я монотонно отслеживаю ход времени по своим еженедельным визитам к доктору Хэммонду. Приемная кабинета доктора – самое мрачное место, в котором я когда-либо имела несчастье побывать. На фоне приглушенно играет классическая музыка: та, слушая которую задаешься вопросом, что щиплет арфист – струны или волосы в носу?

Я обвожу взором комнату. Остальные пациенты, ждущие своей очереди, прилагают те же усилия, что и я, чтобы не встретиться ни с кем взглядом. Каждый второй человек похож на серийного убийцу с суицидальными наклонностями. Я испытываю панику при мысли о том, что неужели доктор Хэммонд консультирует выздоровевших психов. Быть может, тихий и слегка жутковатый молодой человек, сидящий рядом со мной, способен потерять контроль над собой в любой момент и разодрать мне горло своими ужасающими чересчур длинными ногтями.

– Лаура Кавана! – вызывает меня секретарь.

«Великолепно! – думаю я. – Почему бы не сообщить психопату мое имя? Сообщите всем присутствующим здесь психопатам, как меня зовут. Затем останется только дать им мой адрес и вручить топор, и мы снимем собственный малобюджетный фильм ужасов на заднем дворе моего дома».

Я закатываю глаза и внутренне посмеиваюсь над своим буйным воображением. Уверена, у всех остальных возникают столь же малоприятные мысли обо мне. Но я все еще с подозрительным оптимизмом надеюсь на то, что я единственная здесь в своем уме. Даже секретарша, кажется, немного не в себе: она слегка напоминает мультяшку, только косметики побольше.

– Доктор готов принять вас сейчас, – говорит она и бормочет что-то по поводу того, чтобы помочь мне пробраться мимо небольшого аквариума.

Она медленно движется ко мне с намерением везти мою коляску. Ненавижу это. Мне хватает досады, что я не могу пользоваться собственными ногами, я не хочу еще и испытывать конфуз от необходимости «одалживать» чужие. Я достаточно недовольна уже тем, что меня вызвали на прием к доктору Хэммонду, несмотря на то что я была здесь еще вчера. И мне не нужен повод, чтобы еще больше взбеситься. Думаю, мой злобный взгляд отпугивает ее, потому что она быстро ретируется за свой стол и оставляет меня наедине с моими приспособлениями.

Со стуком и лязгом я прокладываю себе путь к двери и отнюдь не элегантно въезжаю в кабинет. Доктор Хэммонд сидит за своим столом, но встает, как только видит меня.

Перед его столом в креслах сидят другие люди. Они находятся спиной ко мне и не поворачиваются, чтобы показать, что им известно о моем присутствии. Я вспыхиваю, чувствуя себя решительно некомфортно, и начинаю извиняться за то, что ворвалась посреди чужого сеанса.

– Прошу прощения! Администратор пригласил меня пройти, – с запинкой произношу я, отчаянно пытаясь выбраться из кабинета.

– Все в порядке, Лаура, – мягко произносит доктор Хэммонд. – Проходите.

Я проезжаю вперед очень медленно, изучая спины сидящих в креслах людей.

Марк и Николь? Я прищуриваюсь и мотаю головой, уверенная, что глаза меня обманывают.

Марк наконец поворачивается лицом ко мне. Он выглядит до смерти серьезно. Николь не поворачивается.

Давно они сидят в кабинете доктора Хэммонда? Я проторчала в приемной больше сорока минут, но не видела, чтобы они проходили. Зачем им понадобился такой длительный визит к врачу?

Да и вообще, что они здесь делают? Я думала, что Марк ждет меня в машине, и откуда взялась Николь?

Я считаю это предательством как со стороны Марка, так и доктора. Я успокаиваю себя тем, что они не могли обсуждать меня. Я защищена врачебной тайной, не так ли? По крайней мере, это успокаивает.

– Присядьте с нами, Лаура, – говорит доктор Хэммонд.

Я не двигаюсь с места и ничего не говорю.

– Лаура, все в порядке, – наконец произносит Марк после долгой, затянувшейся паузы. Он нежно подбадривает меня взглядом, но это меня не убеждает.

Николь продолжает сидеть спиной ко мне.

Я медленно проезжаю вперед и пристраиваю коляску около мужа.

– Вы понимаете, почему Марк и Николь здесь? – спрашивает доктор Хэммонд, как только я останавливаюсь.

Я качаю головой.

– Вы уверены? – спрашивает он тоном строгого школьного учителя.

– Да, я уверена. А что, по мне видно, что я имею хоть какое-то понятие о том, что происходит? – рычу я.

Николь внезапно поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Ее язык тела кричит о том, как она меня ненавидит. Наши чувства взаимны, стерва.

– Марк, что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

Понурив голову, Марк устремляет взгляд в пол. Он дергает коленом, отчего возникает шуршащий звук, так как его джинсы трутся о ткань подлокотника.

– Лаура, вы помните, как позвонили Николь вчера вечером? – спрашивает доктор Хэммонд.

– Нет. Если бы я хотела узнать, как там дети, то позвонила бы Патрисии.

– Ты не узнавала про детей, – отрывисто произносит Николь.

Я смотрю на нее в упор:

– У меня даже нет твоего номера.

Марк шарит в кармане и достает мой мобильный телефон.

– Где ты его нашел? – резко говорю я. – Я все утро его искала.

Марк меня игнорирует. Он пролистывает журнал звонков в телефоне.

Я пытаюсь выхватить телефон у него из рук, но не могу дотянуться.

– В два двадцать семь ночи, – говорит он.

Николь кивает.